Наталья Светлова - Научиться дышать
— На то они и тайны, чтобы ими ни с кем не делиться. Иногда мы не можем признаться в каких-то вещах даже самым любимым. Видимо, такие вещи были и у Оксаны.
Были… Почему она промолчала?! Почему не сказала про отца, про этого бывшего мужа, про все вообще? Он бы поехал на очередную встречу вместе с ней и убил бы его там. Своими руками. С особой жестокостью.
— Говори, Вань. Я же слышу, как в твоей душе гремят цепями тысячи заточенных в темницу чувств. Давай, поделись со мной тем, чем ты можешь поделиться.
— Я не буду рассказывать тебе всего, что было написано в письме. Это то, что Оксана хотела бы унести с собой, и я не стану предавать память о ней отвратительными сплетнями.
— Хорошо. Умолчи о том, о чем нужно умолчать. Я тебя не прошу устраивать «Дом-2», где у людей ни совести, ни чести, и трубить во всеуслышание о сокровенных вещах твоей… невесты.
— Невесты, — эхом отозвался Иван. — Представляешь, она не доехала до ЗАГСа совсем чуть-чуть. Словно бы жизнь решила поставить точку в нашей с ней истории и оборвала рассказ на самом интересном месте.
— Причины ДТП прояснились после письма? Пойдем на диван; не нравится мне твой полуобморочный вид.
— А Света… надо дать ей лекарства.
— Не переживай. Пока ты читал письмо, я уложила ее спать.
— Как она отнеслась к тебе?
— Хорошо, правда ничего не сказала. Даже не поздоровалась. Смотрела огромными глазищами, точно в трансе. Решим проблему с тобой сначала, потом возьмемся за Свету. Ты нужен мне в строю, а не на больничной койке.
Волков плашмя упал на диван, не чувствуя под собой ничего. Куда-то делись его сила, стойкость, способность выживать в любых условиях. И ему не было стыдно за свою слабость. Мужчины не плачут, так твердит со всех телеэкранов нам общество. Но когда в дом приходит беда, деление на мужчин и женщин становится неактуальным — все мы оказываемся в итоге просто-напросто людьми.
— У Оксаны был сложный первый брак. Тотальный контроль, муж законченная мразь, когда родилась Света, он смылся побыстрее, да еще и оскорбив ее перед этим.
— Девочку?
— Обеих.
Руки Вересовой сжались в кулаки. Оскорблять собственного ребенка? За то, какими он родился?! Похоже, иногда родители забывают, что уродство и красоту дают своим детям они. А значит, и спрос с них.
— Я правильно понимаю, что этот недочеловек вернулся?
— Да. Унижал ее, таскал за волосы, поэтому она их обрезала.
— Почему Ксюша с тобой не поделилась? Ты бы что, не справился с каким-то придурком?
— Возможно, боялась, что я как раз и убью его. Но еще ее держало прошлое, о котором ее муженек бывший мог мне рассказать. Прочитав сейчас об это в письме, я не пришел в ярость из-за того, что она скрыла неприглядные факты о себе. Мне все равно. У каждого из нас есть грязные делишки и грешки за душой.
— Скажешь, о чем конкретно речь? — спросила Ирина, молясь в душе, чтобы он не сказал. Ей чертовски не хотелось вешать на свою и так сломленную душу еще и чужую боль.
— Нет.
Она про себя выдохнула. Слава Богу. Если Оксана зарыла эти кости прошлого, пусть они и останутся в земле. Раскапывать могилы она не станет.
— Я понимаю ее, Вань. Как женщина. Знаешь, у меня тоже целая связка этих грешков за душой. Висит и воняет, уж прости. И я бы тоже с тобой не поделилась этим, оно только мое, пусть отравляет своим смрадом только меня. Нам, женщинам, бывает невыносимо трудно признаться мужчинам в темных пятнах своей жизни. Вы ведь ждете идеальную умницу и красавицу, как с какого-нибудь пин-ап постера. Готовит, убирает, в постели не бревно, да еще и красивая. Но порой за все это жизнь просит невозможно высокую цену.
— Тебе не кажется, что все какое-то извращенное, неправильное? Мы опять остались вдвоем, и опять окружены лишь смертью и печалью.
— Это точно. Мы парочка, как на подбор. Есть только между нами разница: я сама все рушу и уничтожаю, а ты терпишь лишения по чужой вине.
— Как будто тебе проще от этого.
Волков встретился с ней глазами и не узнал ту Иру, с которой когда-то был знаком. Эта Ира умела сочувствовать, понимать, видеть не только то, что она хочет видеть, но и то, что предоставляет жизнь. Значит, не только розовых пони и мармеладные луга, еще и всадников смерти и протухшие болота. Эта Ира сильно повзрослела.
— Даже не могу представить, чтобы мы так говорили с тобой три года назад, — произнес он и улыбнулся. — Тогда мы были оба не способны на такие разговоры.
— Да, пожалуй, тогда я хотела только спать с тобой и тратить деньги отца. Говорить о серьезных вещах я еще не умела. Такие люди, какой была я, и есть отсталые в развитии, а совсем не бедные детишки, не поспевающие понять мир вовремя. Они рождены с нарушениями в психике, они имеют право не понимать окружающий мир. А я, взрослая девка с мозгами, имела такое право, Вань? Имела ли я право закрывать глаза на реалии этого мира и жить в своем, без оправдывающих причин?
— Когда живешь в своем, выдуманном мире, оправдания и не нужны. В этом вся суть.
— Слава Богу, я из него выбралась. Реальный мир ни на йоту не показался мне лучше, но зато он настоящий. Просто настоящий.
— Хочешь рассказать о чем-то? — Бездонные океаны его глаз не кидали ей спасательных жилетов и кругов, не давали возможности спастись в этих приливных волнах. — Я выслушаю.
Вересова смотрела на него с материнской нежностью. Женщина в ней больше не была только стервой, гоняющейся за плотскими удовольствиями. Отныне она не видела в нем только кусок мужской, хорошенькой плоти, которым можно насытиться. Не чувствовала она также и эгоистичных порывов заклеймить понравившегося мужчину просто потехи ради. Теперь ее глазами видело и сердце тоже. И ей так хотелось приласкать его, сказать, что все обязательно образуется. Наконец-то женщина в ней стала человеком, способным на иные чувства.
— Нет. — Она подумала еще раз. — Точно нет. Не та ситуация, чтобы просить тебя взяться за роль психотерапевта.
— Сама хочешь им побыть?
— Я не против, но при условии, что пациент откроется.
— Я откроюсь. Мне это нужно, иначе мой мозг тонкими серыми струйками выльется из ушей. Но не жди, что я буду плакать, — он пригрозил указательным пальцем, и оба рассмеялись.
— Как скажете, Волков. Попрошу вас пройти в палату за чаем и печеньками. Водку без закуски пока уберем в ящик.
В кухню они вошли уже другими людьми. Ирина чувствовала, как он распрямился духовно, поднял голову, готов к диалогу. Главное не совершить сейчас какую-нибудь ошибку, не ляпнуть ерунды. Ей казалось, что она на цыпочках пытается перейти горящую пропасть по канату толщиной с волосинку. Не удержишь равновесие — и потери будут колоссальными.
