Наталья Светлова - Научиться дышать
Вересова усмехнулась. Как же от его слов веет прошлым. Добрым прошлым, милой сердцу ностальгией.
— Что со Светой? Серьезно болеет?
— Да. — Иван устроился на диване и закрыл лицо руками. Дневной свет своей ласковостью выжигал ему глаза. — Смерть Ксюши стала для нее страшным ударом. Все пошло прахом: и здоровье, и попытки вылечить слух, и вообще вся жизнь.
— Здоровье можно поправить, со временем любая боль притупляется. Не знаю, как ребенок сможет пережить такую трагедию, но ей придется это сделать. А тебе — ей помочь.
— Как, Ира? Как я могу помочь маленькой девочке пережить смерть матери? К тому же, я не родной отец. По сути, Света осталась с чужим ей дядькой в этой жизни. Она снова слегла с температурой и кашлем. Иммунитет, видимо, совсем в плохом состоянии. Стресс сказался и на слухе. Все, чего мы достигли в восстановлении слуха, смело ураганом, оставив лишь пеньки да развалины. Врач говорит, что теперь из-за сбоя в нервной системе, слух может вообще никогда не восстановиться. — Иван провел по лицу ладонями и уставился в пол. Он уже столько дней варится в этом адовом котле боли и переживаний за будущее, что скоро сойдет с ума. — Света почти не разговаривает. А если что-то и говорит, то сильно заикается и плачет. Господи.
— Как ты смеешь такое говорить? — девушка села рядом и ощутимо ударила его в плечо. — Как у тебя язык повернулся сказать, что Света осталась c незнакомым дядькой? Ты дурак, Волков?
— Так оно и есть.
— Оно не так есть, понятно тебе? Света мне лично столько раз говорила, что любит папу, то есть тебя! Ты для девочки остался самым родным и любимым человеком. — Ирина развернула его лицо к себе и продолжила, глядя ему прямо в глаза, не давая отвести взгляд. — Вань, она еще слишком маленькая, чтобы понимать все так же, как понимаешь ты. Ей невдомек, что родной отец мог оставить ее. Он же оставил ее? — Волков кивнул. — Ей еще долго не понять отношений взрослых людей, всей паршивости их поступков. Так и не навязывай ей это понимание, которое пока ребенку не по годам.
— И что ты предлагаешь? — спросил он, магнитами притянутый к шоколадным вихрям в ее глазах.
— Ничего нового. У тебя есть всего один путь и один выбор, от которого ты не вправе отказаться. Света отныне и навсегда твоя семья, она твоя дочь. Ты сам взял за нее ответственность, будь добр – неси ее до конца.
Губы мужчины тронула улыбка. Вересова заметила в его глазах пляшущую огоньками нежность и неподдельную искренность.
— Я люблю ее, Ира. Конечно же, не стоит вопрос о том, останется ли она со мной. Она моя дочь, ты права. Но являюсь ли я для нее отцом? Оксана ей навязала меня, вдруг теперь, после всего случившегося, она поймет, что я ей чужой?
— Вань, прекращай. Ты как будто напился хорошенько. С какой стати ей вдруг тебя разлюбить? Только не смей при ней опускать руки и распускать сопли, тогда она сможет выкарабкаться. Но для начала это должен суметь сделать ты. Взрослый мужчина должен показать маленькой девочке пример мужества и стойкости.
— Да, ты во всем права. Я не имею права раскисать, что бы ни случилось.
— Как умерла Оксана? Что послужило причиной ДТП?
— Точно не знаю. Говорят, у нее в крови нашли какие-то гормоны, которые вроде от стресса вырабатываются. В общем, или алкоголь, или наркотики, или у нее что-то случилось накануне. Это и не имеет значения. Оксана мертва. Расследование причин не вернет ее.
В очередной раз послышался кашель Светы.
— Давай-ка займемся лечением. Лекарства есть? — поспешно ухватилась за другую тему Вересова.
— Да, у меня в кабинете на столе должен лежать тетрадный лист, где Ксюша писала, что и в каких количествах давать Свете. Можешь принести, а я пока к ней пойду?
Он показал ей, где находится кабинет, и Ирина отправилась на поиски листка. В кабинете у Волкова царил полнейший хаос.
— Интересно, у него всегда безукоризненный порядок? Или только сейчас? — бормотала она, перекладывая какие-то бумаги и папки.
Ваня стал деловым человеком. У нее уже от этих листов с таблицами и каких-то договоров рябило в глазах. Ирина поднесла один из листов к носу и втянула аромат печатной продукции. Боже, как напоминает запах, стоявший в кабинете отца. И почему ее везде сопровождает смерть? Либо напрямую, либо косвенно, но так или иначе касается ее.
Наконец-то в общей куче однообразных листов показалось что-то, отличное от отчетов и смет. Конверт с одной лишь надписью: «От Ксюши». Она повертела конверт в руках, и когда собралась выходить, в комнату зашел Иван.
— Тебя тут черная дыра не засосала? Куда пропала?
— Черная дыра засосала порядок в твоем кабинете, — ухмыльнулась Ирина. — Держи. Это все, что отдаленно напоминает послание от Ксюши.
— Что это? Первый раз вижу этот конверт.
— Вопрос явно не ко мне. Посмотри, что там внутри.
Волков раскрывал конверт медленно, ощущая прилив нарастающей тревоги. Что это за послание такое у него на столе всплыло? Зачем, если она могла сказать ему все лично? Значит, знала, что не скажет…
— Я не знаю, как начать это письмо. Мысли путаются, я сама уже окончательно застряла в паутине собственной лжи и скрытности. Начну, пожалуй, банально и по-киношному. Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Скорее всего, меня нет, — прочитал вслух Иван и запнулся.
— Мне выйти?
— Не надо.
Он снова вернулся глазами к тексту, который не сулил ему ничего, кроме агонии после прочтения, и начал читать, но уже про себя.
«Ванюша, я виновата во многом. Перед тобой моя вина в том, что я умолчала о своем прошлом. И когда оно коснулось нашего настоящего, я оказалась не готовой дать ему отпор в одиночку. Я трусиха. Мне не хватило смелости обнажить перед тобой душу. Было стыдно. Знаю, перед любимыми не может быть стыдно, но, видимо, такова моя любовь. Такая же не заслуживающая жизни стерва, как и я сама.
Я не знаю, прочитаешь ли ты это письмо будучи в браке со мной или судьба спасет тебя от проклятой печати в паспорте. Ты заслуживаешь большего, чем такую жену. Мой первый муж был подонком и мразью, как раз по мою душу. С таким мужчиной я должна была остаться навсегда. Только судьба ведает, почему решила поглумиться над тобой.
Ты стал для нас со Светой всем. Нашим маяком в этом опасном море жизни. Мы прибились к тебе, как несчастные путники, потерявшие дорогу. Я не уверена, что знаю хоть что-то о любви. Но если я когда-то и любила, то только тебя. Ты единственный, кто относился ко мне по-человечески, видел во мне женщину, а не вещь для мужской утехи. Я благодарна тебе за помощь моей дочери и всегда буду где-то рядом с вами, наблюдать за вами сверху. Прошу тебя, не думай, что все было хитро спланированной акцией. Никогда. И ни за что. Мы со Светочкой полюбили тебя, как самого родного человека на свете. Ты все, что у нас есть. Моему последнему слову ты можешь верить.
