Ширл Хенке - Беспутный и желанный (Клятва верности)
– Нам лучше пройти в церковь, Ребекка.
– Наверно… – растерянно согласилась она, помня, что в этой церкви был освящен ее кощунственный брак с Амосом. А совсем недалеко, в саду, в свете луны они с Рори поклялись небесам, что будут верны друг другу до конца своих дней.
Когда они медленно проследовали через лужайку к небольшому, выкрашенному белой краской зданию, Рори не выдержал тягостного молчания. Он загородил Эфраиму путь, встал на дорожке, протоптанной священником за много лет, и высказал ему все, что накопилось в его душе.
Когда Эфраим узнал про смерть Амоса и про то, что в его убийстве обвиняют Ребекку, как будто огромная тяжесть свалилась на него с безоблачного неба, и дотоле прямая фигура священника поникла.
Самые горькие слова Рори не произнес вслух, не желая открывать шкатулку Пандоры и выпускать зло на свет, но священник все прочел в его взгляде. «Ты шантажом заставил свою дочь выйти замуж за мерзавца, скрывая мои письма. Разве есть прощение такому отцу?»
Эфраим зашатался и упал бы, но Ребекка поддержала его. Путь к церкви, ежедневный и привычный, стал для него дорогой на Голгофу. Он был жалок и стыдился себя. Ребекка не просила отца на благословение ее брака с Мадиганом. Она понимала, что, узнав, какую он совершил подлость, его руки и его слова уже не святы. Но все же это был ее отец, перед которым она преклонялась всю жизнь.
В этот момент Ребекка готова была возненавидеть Рори за низвержение своего кумира. Обняв старика, она взяла на себя ответственность за продолжение мучительного разговора.
– Не надо винить себя за прошлое, папа. Все обойдется. Рори и его брат собрали доказательства о преступлениях Амоса и его сообщников. И найдут настоящего убийцу. А Майкл… он никогда не был близок Амосу… Со временем он воспримет Рори как родного…
– Он мой сын, Синклер! – прервал ее Рори. Его челюсти напряглись. Жалкий старик все же был противником, которого надо было одолеть. – Неужели ты думаешь, Эфраим Синклер, что я не имею право любить свое дитя, что Амос Уэллс был ему лучшим отцом?
Его глаза жгли, каждое его слово разражалось раскатом грома в ушах виноватого старика. «Ты уничтожил мои письма, ты старый негодяй…» Этот упрек Рори хотелось бросить в лицо Эфраима и тем самым добить святошу окончательно. Только ради Ребекки он сдерживал свой острый язык. Для старика она была единственной зашитой.
Эфраим обрел некое мужество, обращаясь к дочери:
– Как насчет тебя, моя девочка? Ты знаешь, что скажут люди… Ты выходишь замуж за злейшего врага своего супруга, едва его труп остыл…
– Меньше думай о репутации своей дочери, священник. Больше думай о своей, – обрушил на Эфраима свой едкий сарказм Рори. – А о твоей дочери я позабочусь сам…
– Я уже заплатил за свою вину глубоким раскаянием… но дочь моя за нее не в ответе! Она должна быть свободна и в выборе супруга, и религиозного обряда бракосочетания. В старике вновь проснулся прежний Эфраим Синклер, когда он узрел перед собой воплощение богини мести в образе молодого стройного ирландца.
– Слова, слова… Какой в них толк? – Рори рассмеялся. – Беседа наша затянулась, Ребекка. Поторопимся, нам предстоит долгий путь в Виргиния-Сити.
Первое ее замужество благословил отец. Теперь он был лишен права совершить этот обряд. Ребекка знала, как он мучается при мысли о том, что его дочь обвенчает католический священник. Не произнеся больше ни слова, она крепко обняла отца на прощание и позволила Рори вывести ее под руку из холода церковного здания на жаркий солнечный свет.
После короткого расставания с Майклом с обещаниями скоро вернуться будущие молодожены отправились в Виргиния-Сити.
Они проехали несколько миль, прежде чем нарушили молчание. Каждый был занят своими мыслями. Освобождение от Амоса и обвинение в убийстве, нависшее над ней, а также крах веры в праведность любимого отца и то, что должно было решить ее судьбу на всю оставшуюся жизнь – бракосочетание с Рори, – все это сплелось в единый клубок, распутать который Ребекка сейчас была не в силах.
«Поверит ли он, что именно сейчас, в самую трудную минуту, я отдаю себя ему по любви, а не ради того, чтобы обезопасить себя? И не хочет ли он просто-напросто отнять у меня сына, прикрываясь свадебным обрядом?»
Она вдруг вспомнила, что на ней пропыленное дорожное платье, никак не похожее на наряд невесты.
– Разве это костюм подойдет? – спросила она и тут же смущенно покраснела. – Я хотела сказать, что меня могут прогнать из церкви Святой Марии.
Рори очень удивился, что ее занимают подобные мелочи.
– Мы не будем венчаться в этом храме, – успокоил ее он.
– Но я думала… Есть ведь только один католический храм в округе. Раз мы так торопимся в Виргиния-Сити, то я считала… – Она замолчала, вконец запутавшись.
– Тамошний судья мой приятель. Он поженит нас и никому не проговорится, пока не уляжется вся эта кутерьма. Он также позаботится о документе, удостоверяющем изменение фамилии Майкла.
Тут Рори заметил, что последние его слова поразили Ребекку, и понял, что допустил неосторожность.
– Таким образом ты получишь наконец все, чего добивался! – Ее гнев выплеснулся наружу. – У тебя будет сын и супруга, не венчанная в церкви. Ведь если католиков венчает их священник, они уже никогда не могут развестись. Не так ли?
– Они также не могут жениться на еретичке, если тебя это так интересует. В нашем случае дело обстоит именно так. Положено отвести три недели на чтение молитв, прежде чем священник получит право соединить новобрачных разной веры. – Рори терпеливо подождал, пока до нее дойдет смысл сказанного, и потом произнес: – Что тебя заставляет думать, будто я собираюсь развестись, еще не женившись?
Его прямота озадачила ее. То ли он действительно все продумал, чтобы оградить ее от невзгод, то ли дурачит женщину, волей случая оказавшуюся в его власти?
– Так, значит, развода в ближайшее время не предвидится? – спросила Ребекка с отстраненным видом, уставившись на стелющуюся перед ними дорогу.
– В ближайшее время предвидится свадьба, – подхватил он, разряжая напряженную атмосферу. – Как я заявил шерифу, мы провели брачную ночь. Не собираешься ли ты отрицать это перед судом, если таковой состоится? – Он оскалил зубы в хорошо знакомой ей усмешке.
Она промолчала.
Когда сумерки опустились над столицей штата, четверо мужчин уселись вокруг массивного круглого стола в официальной резиденции сенатора Шеффилда в Карсон-Сити.
Присутствовала вся «святая троица» проходимцев – Шеффилд, Баскомб, Хаммер. Четвертым был убийца, который занял место поодаль от всех присутствующих. Хозяин дома внимательно поглядел в лицо каждому из партнеров. Степной ястреб, выслеживающий свою добычу на огромном пространстве прерий, обладал именно таким взглядом.
