Ли Райкер - О Сюзанна!
Джон Юстас подчинился, но, когда он сел и отставил в сторону свою палку, бедро начало болеть еще сильнее — и не только из-за смены положения.
Услышав от Сюзанны «Я весь вечер думаю о Клэри», он не удивился. Он давно уже ожидал подобного разговора. Быстро и точно, подавляя собственные эмоции, Сюзанна передала рассказ Джеба о драке с шерифом.
— Джеб сказал, что, когда он выздоровел после избиения, он что-то увидел, но не сказал что. Я думаю, что именно это в конце концов и отвернуло его от Клэри.
Она вопросительно посмотрела на Джона Юстаса, и он отвел взгляд в сторону.
— Вы мне расскажете? — спросила Сюзанна;
Он подвинулся в кресле. Боль с новой силой пронзила бедро.
— Это должен сделать Джеб.
— Это слишком болезненно. Я не хочу на него давить, Джон Юстас, — сказала она. — По крайней мере сегодня, а завтра вы уезжаете. — Сюзанна не стала добавлять, что неизвестно, когда они снова его увидят.
Он прислушался к звону бокалов, к доносящейся из соседней комнаты громкой музыке, к гудению голосов. Джон Юстас был рад, что в темном углу не видно выражения его лица.
— Как вы знаете, мы с Клэри видели все по-разному. Боюсь, что моя версия покажется вам несправедливой.
— Я хочу услышать правду.
Джон Юстас, который уже давно понял, что лишь немногих людей можно назвать совершенно честными, подумал, что Сюзанна относится к их числу, как и Джеб. Его сердце сжалось от любви к женщине, которая вышла замуж за его внука. Теперь она входит в его семью.
Глядя вдаль, он начал говорить, осторожно подбирая слова.
— В ту ночь, когда я подобрал этого мальчика, я подумал, что никогда не видел более потерянного взгляда, чем тогда у Джеба. В первые часы я даже боялся, что он не выживет. У него было внутреннее кровотечение, — сказал Джон Юстас. Употребляя медицинские термины, он чувствовал себя увереннее. — И, возможно, разрыв селезенки. — Он не смотрел на Сюзанну, которая держала его за руку. — Слава Богу, в основном его ранения оказались всего лишь ссадинами и ушибами, за исключением переломов и двух великолепных фонарей под глазами.
— Он сказал мне, что Клэри за ним ухаживала.
— Ну конечно! — сказал Джон Юстас. — Что бы там ни думал Джеб, а это она доставила ему большую часть неприятностей, которые он испытал в детстве. — Губы его сжались. — К тому времени, когда Клэри исполнилось пять лет, я уже знал, чьи у нее гены, — несмотря на ее милую улыбку и нежный голосок. У меня всегда чесались руки отшлепать ее, когда она говорила: «Доброе утро, По-По!» — Он покачал головой. — Совсем как ее отец.
— А что случилось, когда Джеб выздоровел? — спросила Сюзанна.
— Джеб решил не отступать. Рассудка у него было не больше, чем у любого другого горячего шестнадцатилетнего мальчишки. Я всегда говорил своей жене, что ребята-подростки до двадцати лет просто ненормальные, а она еще спрашивала, что с этим можно поделать. Тем не менее, — продолжал рассказывать Джон Юстас, — я хотел бы быть рядом с Джебом в ту ночь, когда он проследил за Клэри, которая отправилась на свое очередное свидание с этим помощником шерифа — к тому времени он уже стал полноправным шерифом. — Он махнул рукой. — К несчастью, меня там не было.
Сюзанна вцепилась в его руку:
— Он… шериф…
— Нет, детка, — стараясь говорить спокойно, ответил Джон Юстас. — Шериф в этот раз его и пальцем не тронул.
— По-По!
Она в первый раз употребила его прозвище, но его это не обрадовало, как не радовали в последние три недели поездки с Джебом. В последние недели он не мог себя заставить даже посмотреть в зеркало.
— Клэри была с шерифом. На темной дороге в нескольких милях от дома. На заднем сиденье патрульной машины. Оба были совершенно голые — прошу простить за такую подробность. — Он помолчал. — И Клэри была сверху.
— Она занималась с ним любовью? — глядя ему в глаза, спросила Сюзанна. — Вы хотите сказать, что он не…
— Не насиловал ее? — Джон Юстас сухо засмеялся. — Он никогда не дотрагивался до Клэри без ее на то согласия. Мне жаль, что я испортил ваши представления о моей внучке.
— Я просила сказать мне правду, — ответила Сюзанна, — но такое очень трудно представить.
— Потому что она никогда не поворачивалась к вам плохой стороной. Клэри была эгоистичной девочкой и еще более эгоистичной женщиной. Я подозреваю, что она не хотела, чтобы вы с Джебом когда-либо встречались. — Он взял Сюзанну за руку. — Клэри умела восстанавливать людей друг против друга. Своего отца против Джеба. Свою маму против своего папы. Вашего отца против моего внука. И вас…
— Она, наверное, чувствовала, что мы с Джебом понравимся друг другу.
— Возможно, она чувствовала, что он вас полюбит. — Не опуская глаз, Джон Юстас почувствовал, как Сюзанна гладит его руку. — Наверное, она знала, что Джеб будет любить вас сильнее, чем любил ее или кого бы то ни было другого.
— Даже Рэйчел?
— Эту девушку он тоже любил, но еще юношеской любовью. Когда он увидел, что она умерла, — старый доктор посмотрел ей в глаза, — от ужасной вещи, которая называется «плацента превиа» (это когда плацента раньше времени выходит, вызывая сильное кровотечение, которое буквально топит ребенка в крови), в нем что-то застыло… до тех пор пока он не встретил вас.
— Так вот почему он так боится за меня и за этого ребенка. — Сюзанну передернуло. — О Джон Юстас! Должно быть, Клэри чувствовала, что я тоже его полюблю.
— Я думаю, что вы можете на это спорить.
— И как же она могла так лишать его счастья?
Это был нелепый вопрос. У Джона Юстаса ныло бедро, ныло сердце. Он сделал все, что мог, и теперь весь остаток жизни будет жить, зная об этом.
— Джеб никогда не понимал моей неприязни к Клэри, так же как я не мог понять его привязанности к ней. Разве что она до самого конца не показывала ему своей подлинной натуры. После того как он застал Клэри с шерифом, я увидел по его глазам, как он переживает ее предательство. Я думаю, именно это больше всего потрясло Джеба. Солгав, Клэри обрекла его на избиение. И вскоре именно это, вероятно, толкнуло его к Рэйчел — его первой любви.
— Спасибо за то, что все мне рассказали, — прошептала Сюзанна.
Посмотрев в сторону, она увидела, что к ним уверенной походкой направляется Джеб, впервые за весь вечер оказавшийся один.
В своем преклонном возрасте Джон Юстас знал, что гордость за другого человека и радость за него могут вызывать слезы на глазах. Он ближе наклонился к Сюзанне:
— Я чувствую зависть. Пожалуй, мне лучше уйти и поискать другую бутылку апельсинового сока, пока кто-нибудь не подмешал в него водку.
