Кристин Ханна - Светлячок надежды
Я смотрю на экран.
Фильм. Восемь вечера. Шишки из телесети.
Потом смотрю на время.
Я должна пойти. Это мой шанс. Страх, паника или отчаяние меня не остановят – я не позволю. Оденусь, буду хорошо выглядеть и снова займу свое место под софитами. Это Америка как-никак, страна второго шанса, особенно для знаменитостей. А может, я должна повторить покаянное шоу Хью Гранта, попросить прощения, улыбнуться, рассказать о своих страхах и депрессии, и люди меня поймут. В наши дни, при таком состоянии экономики, почти каждый чего-то боится. А сколько человек лишались любимой работы!
По пути к спальне у меня начинается паника, но для этого есть ксанакс; я глотаю две таблетки. Сегодня приступ паники мне ни к чему. Я должна быть безупречна. Я смогу. Я не из тех женщин, что прячутся под теплым одеялом за запертой дверью.
Я иду в гардеробную, переступая через одежду, которую не помню, когда купила, и останавливаюсь перед шкафами. Я слишком заметно поправилась, чтобы претендовать на титул законодательницы мод, и поэтому снимаю с вешалки старое, проверенное средство: винтажное черное платье от Валентино с асимметричным вырезом и черные колготки с узором. Раньше платье струилось элегантными складками, а теперь обтягивает меня, как оболочка сардельку, но оно хотя бы черное, и лучшего я все равно не найду.
Руки у меня дрожат. С волосами ничего сделать уже нельзя – только собрать сзади в жидкий хвост. Огромные золотые серьги с черным жемчугом отвлекут внимание от моего землисто-серого лица. Столько косметики я не накладывала на себя никогда в жизни, но все равно выгляжу усталой и старой. Стараясь не думать об этом, я сую ноги в дорогие лаковые туфли на шпильках, ярко-розовые, и хватаю театральную сумочку.
Прикосновение к дверной ручке вызывает волну паники, но я стискиваю зубы и прорываюсь сквозь нее. Открываю дверь и выхожу из квартиры.
В вестибюле я уже не могу дышать, но запрещаю себе возвращаться назад, в безопасное пространство своей квартиры.
Швейцар останавливает такси, и я падаю на заднее сиденье.
Ты-сможешь-ты-сможешь-ты-сможешь! – твержу я себе.
Я закрываю глаза и сражаюсь с паникой, отвоевывая у нее секунду за секундой, но, когда машина останавливается перед кинотеатром, я чувствую себя пьяной – на грани обморока.
– Вы будете выходить?
Да. Конечно.
Я выбираюсь из машины. Приближаюсь к красной дорожке. Такое ощущение, что я бреду по вязкой грязи. Свет прожекторов режет глаза, и я моргаю.
Оказывается, идет дождь. Когда он начался?
Из-под навеса льется какой-то странный красный свет, отражается в лужах на тротуаре. За огороженной площадкой бурлящая толпа зевак ожидает появления знаменитостей.
Руки у меня дрожат, а во рту так сухо, что невозможно сглотнуть. Я вскидываю голову и заставляю себя ступить на красную дорожку. Мерцают вспышки камер, а затем фотографы узнают меня и отворачиваются.
Вдруг меня посещает ужасная мысль – я здесь самая старая из женщин. Я боюсь, что меня бросит в жар – щеки покраснеют, все тело покроется потом. Нужно поискать руководителей телесети, но сил у меня нет. Я захожу в зал и без сил опускаюсь на одно из бархатных сидений.
Свет гаснет, и начинается фильм. Зрители вокруг меня дышат, шевелятся; их сиденья негромко поскрипывают.
Я пытаюсь успокоиться и сосредоточиться, но ничего не выходит. Тревога словно живое существо живет и дышит у меня внутри. Мне нужно выйти отсюда хотя бы на секунду.
Увидев указатель к туалету, я иду туда. Внутри свет такой яркий, что режет глаза. Не глядя в зеркало, я захожу в кабинку, сажусь на крышку унитаза и ударом ноги захлопываю дверцу. Потом откидываюсь назад и закрываю глаза, пытаясь успокоиться. Расслабься, Талли. Расслабься!
Потом я прихожу в себя. Сколько я так просидела, в отключке, в кабинке туалета кинотеатра?
Толкнув дверцу с такой силой, что она ударяется о соседнюю кабинку, я иду мимо очереди из женщин. Они смотрят на меня, приоткрыв рты. Должно быть, кино уже закончилось.
Внизу я замечаю, как смотрят на меня люди. Они уступают мне дорогу, словно я обвешана динамитом или заразна. Фотография, сделанная во время моего ареста, – вот что они видят, глядя на меня. И я вдруг понимаю: ничего у меня не выйдет. Я не могу встретиться с шишками из телесети и упрашивать их снова принять меня на работу. Слишком поздно. Я упустила свой шанс. Осознание этого будто зыбучий песок, который засасывает меня еще глубже. Я протискиваюсь сквозь толпу, бормоча извинения. Наконец я снова могу дышать. Я останавливаюсь – в каком-то глухом переулке, под дождем.
Позже какой-то мужчина пытается подцепить меня в баре. Я едва не уступаю. Я вижу, как он смотрит на меня, улыбается и говорит слова, вызывающие у меня желание – конечно, мне нужен не он, а моя потерянная жизнь. Но он здесь, а жизнь прошла. Я слышу свой голос, умоляющий – умоляющий – поцеловать меня, а потом я плачу, потому что мне так хорошо, но в то же время мне этого мало.
После закрытия бара я иду домой (беру такси или ловлю случайную машину, не помню – по крайней мере я добираюсь до дома). В моей квартире темно. Весь свет выключен. Я щелкаю выключателями, мимо которых прохожу, ударяясь о стены и столы.
Мне так стыдно, что хочется плакать, но что толку плакать? Я валюсь на диван и закрываю глаза.
А когда снова разлепляю веки, вижу груду почты на кофейном столике. Затуманенными глазами я смотрю на остатки своей прошлой жизни и уже собираюсь отвести взгляд, но тут мое внимание привлекает фотография. Моя фотография.
Я наклоняюсь, отодвигаю стопку конвертов и каталогов, и там, под счетами и всяким спамом лежит журнал «Стар» с моей маленькой фотографией в правом верхнем углу. Ниже снимка одно-единственное ужасное слово. Наркоманка.
Я беру журнал и нахожу нужную страницу. Это не статья, проиллюстрированная на обложке, а всего лишь маленькая заметка.
Слова расплываются у меня перед глазами, танцуют и подпрыгивают, но я нанизываю их одно на другое.
ПРАВДА И СЛУХИ
Старение – непростой процесс для любой женщины, находящейся в центре внимания общества, но особенно труден он для Талли Харт, бывшей звезды известного в недавнем прошлом ток-шоу «Подруги». Мара Райан, крестная дочь госпожи Харт, дала эксклюзивное интервью нашему журналу. Мара Райан подтверждает, что пятидесятилетняя мисс Харт в последнее время сражается с демонами, преследовавшими ее всю жизнь. По словам мисс Райан, в последние насколько месяцев Талли Харт «с пугающей быстротой набирает вес», а также злоупотребляет алкоголем и наркотиками.
