Кристин Ханна - Всё ради любви
— Для тебя это стало нелегким решением.
Лорен была благодарна ей за понимание.
— Да, это так.
Миссис Хейнз потянулась к ней, но в последнюю секунду отдернула руку. Лорен показалось, что мама Дэвида боится прикоснуться к ней, и она внутренне сжалась.
— Думаю, так будет лучше. Вы оба очень молоды. Мы позвоним адвокату и…
— Мы уже выбрали родителей, — твердо произнесла Лорен. — Мою… начальницу. Энджи Малоун.
Миссис Хейнз кивнула. Хотя она явно испытывала облегчение, вид у нее был нерадостный. Наклонившись, она взяла свою сумочку, положила ее на колени, достала оттуда чековую книжку, выписала чек, вырвала его и протянула Лорен.
Чек был выписан на пять тысяч долларов.
Лорен подняла на нее глаза.
— Я это не возьму.
Миссис Хейнз с укором смотрела на нее. Лорен заметила на ее лице морщины, которые не мог скрыть даже безупречный макияж.
— Это на учебу. Лос-Анджелес — дорогой город. Стипендии на все не хватит.
— Но…
— Возьми, ради меня, — тихо проговорила она. — Ты, Лорен, хорошая девочка. Со временем из тебя получится достойная жена и мать.
Лорен улыбнулась. Слова миссис Хейнз тронули ее до глубины души, она не понимала, почему на нее так сильно подействовал, по сути, простой комплимент.
— Спасибо.
Миссис Хейнз направилась к двери, но вдруг остановилась и обернулась:
— Ты могла бы потом дать мне фотографию моего… новорожденного ребенка?
За все месяцы, что прошли с того момента, когда они с Дэвидом сообщили его родителям о беременности, Лорен почему-то ни разу не задумывалась о том, что ребенок имеет отношение не только к ней и Дэвиду как к родителям, но и к мистеру и миссис Хейнз, которым предстоит стать его дедушкой и бабушкой. Она просто не воспринимала их таковыми.
— Обязательно, — справившись с удивлением, ответила она.
— Ты приняла твердое решение? Не передумаешь? — спросила Лорен миссис Хейнз.
— У меня нет иного выхода.
После этого говорить было уже не о чем.
29
Была почти полночь, когда Лорен добралась до дома. Закрыв за собой дверь, она привалилась к ней спиной и прикрыла глаза. Ей не терпелось забраться в постель. Сегодняшний день стоил ей немалых сил.
Она погладила свой живот и ощутила под рукой слабый толчок.
— Привет! — проговорила она, обращаясь к малышу, и пошла в гостиную. Проходя через столовую, она заметила огонь в камине и тихую музыку, доносящуюся из динамиков. Звучала мелодия «Где-то над радугой», она исполнялась в гавайском стиле.
Перед камином сидели Энджи и Конлан.
— Ой! — удивленно воскликнула Лорен. — А я думала, вы на романтическом свидании.
Энджи встала, подошла к девочке и вытянула вперед левую руку. На безымянном пальце сверкнул бриллиант.
— Мы собираемся пожениться.
Лорен радостно завизжала и бросилась Энджи на шею.
— Вот здорово! — возбужденно проговорила она, только сейчас сообразив, как одиноко ей было весь день, как ей не хватало рядом Энджи. — Теперь у моего малыша будет папа. — Поняв, что ведет себя глупо, как ребенок, а не как взрослая женщина, она отстранилась и произнесла: — Простите.
И лишь потом осознала, что сказала про ребенка «мой».
— Вот об этом, Лорен, мы и хотели бы с тобой поговорить. — Это произнес Конлан.
Лорен на мгновение прикрыла глаза. События этого дня страшно вымотали ее, и она сомневалась, что у нее хватит сил снова вести этот разговор. Но выбора у нее не было.
— Давайте.
Энджи пожала ей руку. Это прикосновение приободрило девочку. Они сели на диван, а Конлан продолжал сидеть в кресле у камина, сложив руки на коленях. Прядь волос закрывала его лоб. В отблесках пламени его глаза казались почти синими. Лорен стало неуютно под взглядом этих удивительных глаз, и она поежилась.
— Ты еще совсем ребенок, — мягко заговорил Конлан, — и я очень сожалею, что все так вышло.
Лорен улыбнулась:
— Я перестала быть ребенком несколько месяцев назад.
— Нет. Тебе предстоит столкнуться со взрослыми проблемами, но это совсем не означает, что ты стала взрослой. — Он вздохнул. — С проблемами, которые пугают Энджи и меня.
Лорен не ожидала такого поворота.
— Я думала, вы хотите иметь ребенка.
— Хотим, — сдавленным голосом проговорила Энджи. — Наверное, даже слишком сильно хотим.
— Тогда вы должны радоваться. — Лорен переводила взгляд с Энджи на Конлана и обратно. — Я отдаю вам… ох. — Она все поняла. — Вы о той девочке? Которая передумала?
— Да, — подтвердила Энджи.
— Я с вами, ребята, никогда так не поступлю. Честное слово. То есть… я люблю вас. И я люблю своего ребенка. Вашего ребенка. Я считаю, что так будет правильно.
— Мы понимаем это, Лорен. Мы просто хотим…
— Нам необходимо, — поправил ее Конлан.
— …знать, тщательно ли ты все обдумала, уверена ли ты. Выполнить такое решение будет очень трудно.
— Труднее, чем быть родителями в семнадцать лет?
Энджи улыбнулась и ласково погладила ее по руке.
— Это отвечает твой разум. А я обращаюсь к твоему сердцу.
— Все непросто, — сказала Лорен, вытирая глаза. — Я все думаю и думаю. Это наилучшее решение. Можете доверять мне.
После ее слов наступила тишина, которую нарушало потрескивание поленьев.
— Мы считаем, что тебе надо сходить к консультанту.
— Зачем?
Хотя Энджи и пыталась улыбнуться, показать, что исход разговора ей безразличен, ее выдавал тревожный взгляд.
— Затем, что я люблю тебя, Лорен. Я очень хочу, чтобы твой ребенок стал моим, но я понимаю, чем все это может закончиться. Одно дело — решить отдать ребенка. И совсем другое — выполнить это решение. Я хочу, чтобы ты была твердо уверена.
После слов «я люблю тебя» Лорен почти ничего не слышала. Раньше эти слова ей говорил только Дэвид.
— Я не подведу тебя, — прошептала она, обнимая Энджи. — Никогда.
Энджи отстранилась.
— Я знаю.
— Так ты сходишь к консультанту? — обеспокоенно спросил Конлан.
— Конечно. — Лорен впервые за весь день от души улыбнулась. — Я сделаю все ради вас.
Энджи обняла ее, а Конлан очень тихо произнес:
— Тогда постарайся не причинить ей боль.
В адвокатской конторе по левую сторону стола на сдвинутых вплотную стульях сидело семейство Хейнз. По правую — Энджи и Конлан. Лорен сидела между этими двумя группами, и, хотя ее от них отделяло крохотное расстояние, она чувствовала себя ужасно одинокой. Энджи, понимая ее состояние, встала и собралась подойти к ней, но тут в комнату вошел адвокат Стюарт Филлипс. Высокий мужчина плотного телосложения в дорогом черном костюме громким голосом произнес:
