Наталья Калинина - Полуночное танго
— Сегодня я вышла через веранду. Ты знаешь, дедушка Егор…
Я прикусила язык. В конце концов, это была не моя тайна.
— Шутишь, подруга. — У Марго возбужденно блеснули глаза.
— Я хотела сказать, дедушка Егор так храпит…
— Я тебя поняла. — Марго смотрела на меня иронично. — Я всегда знала, что любви все возрасты покорны.
— При чем здесь любовь?
— Поговорим об этом в другой раз. Немедленно вставай, слышишь? — Марго принялась меня щекотать. — Мамочка не должна застать свое единственное чадо в таком виде.
— А какой у меня вид?
Я села и спустила на пол ноги. Марго отошла к окну и, отогнув краешек шторы, выглянула на улицу.
— Из-за этой Жанки мне придется тащиться в типографию. Хоть бы предупредила заранее, что не выйдет на работу: я бы не отпустила Витьку.
У меня зашлось сердце. Я зажмурила глаза и стиснула зубы.
— Марго, ты хорошо… знаешь Жанку? — чужим, хриплым голосом спросила я.
— Не заговаривай мне зубы. — Марго направилась к двери, вихляя своим обтянутым крепдешином задом. — Умойся как следует и расчеши волосы. Жду тебя на кухне.
Я встала, потянулась и чуть не упала — перед глазами потемнело. Когда мрак рассеялся, в зеркале напротив я увидела бледное лицо с опухшими цвета перезрелой сливы губами. В ужасе я закрыла рот ладонью. Поздно. Марго наверняка заметила и сделала соответствующие выводы. К счастью, мама не такая наблюдательная, как Марго. К тому же она уверена, что я перегрелась на солнце.
Как только я появилась на пороге, Марго налила мне в чашку кофе и поставила на стол тарелку с марципанами — она частенько приносила в перерыв свежие булочки с марципаном, которые я обожала. Но сейчас мне ни капельки не хотелось есть. Меня даже подташнивало слегка, и это было очень неприятное ощущение. Очевидно, я на самом деле перегрелась на солнце.
— Выглядишь вполне пристойно, — прокомментировала Марго. — Как видишь, старина Зигмунд отвечает за каждое свое слово.
— Как ты осточертела мне со своим Фрейдом! — Я со злостью разломила булку.
— Не сердись, — сказала Марго примиряюще. — Пупсик, я очень рада за тебя. — Она шумно отхлебнула из чашки кофе и подняла глаза. — Эта Жанка когда-нибудь допрыгается.
Я поперхнулась и под этим предлогом поспешила в ванную. Меня чуть не вывернуло наизнанку.
Я слышала, как пришла мама, как они говорили о чем-то в прихожей с Марго. В ванную комнату долетали лишь их приглушенные голоса. Я заплела волосы в две косички, припудрила щеки и даже губы, побрызгала под мышками и шею дезодорантом и вернулась на кухню. Теперь было хорошо слышно. Говорила мама.
— Слава Богу, обошлось. Рита, только прошу тебя: никому ни слова. Мало ли что может присниться полоумной бабке. Потом стыда не оберешься.
Они появились на пороге кухни. У Марго было испуганное лицо.
— Что случилось? — вырвалось у меня.
— К тебе это не имеет ни малейшего отношения, — безапелляционным тоном заявила мама. — Может, скушаешь два яйца всмятку?
— Поняла. — Марго подошла и остановилась у меня за спиной. — Ты не знаешь, где Варечка? — спросила она у мамы.
— У Ставицких. Славу ночью забрали в больницу с несколькими переломами.
Марго присвистнула и выругалась. С ней это случается в минуты особого душевного волнения.
— Как это произошло? — Я не узнала собственного голоса.
— Не справился с мотоциклом и врезался на полном ходу в кирпичную ограду возле ликероводочного. Говорят, еще легко отделался.
— Во сколько это было? — Марго наклонилась и быстро чмокнула меня в макушку.
— Около трех ночи. Понятия не имею, зачем его понесло на Маяковскую, — гадала вслух мама. — Вот уж точно — без царя в голове.
— Все ясно, — протянула Марго. — Не расстраивайся, Пупсик. — И удалилась, громко стуча каблуками.
Мы с мамой остались вдвоем.
— Понимаю, ты расстроилась из-за Славы, но, поверь мне, все обойдется. Бедная Эмма Вячеславовна. Она души в нем не чает. Слава Богу, ты у меня девочка. Хотя, будь у меня сын, я бы не позволила ему и близко к мотоциклу подойти. Мать с бабушкой совсем избаловали Славу.
По моим щекам текли слезы. Известие о несчастном случае со Славкой оказалось последней каплей, и мои нервы сдали.
Я плакала, уткнувшись в мамино плечо, а она гладила меня по спине и называла ласковыми именами. Потом мама повела меня к себе в комнату, усадила в кресло. Я сидела и смотрела, как она завивает волосы, красит ресницы. Это было непривычное зрелище — в отличие от Марго мама, сколько помню, никогда не следила за своей внешностью. Еще я заметила, что у мамы виноватое и какое-то растерянное лицо. Впрочем, все происходящее вокруг в тот отрезок времени казалось мне нереальным, и я не утруждала свои мозги размышлениями. Наконец мама облачилась в шелковый немецкий костюм с белым отложным воротником, в котором играла на утренниках и выпускных вечерах в своей музыкальной школе, озабоченно глянула на часы.
— Мне пора, Асенька. Будь умничкой. Я скоро приду.
— Куда ты? У тебя же каникулы.
Не знаю, почему я это спросила, — мне было неинтересно, куда идет моя мать. Хотя она всегда была такой правильной и после работы обычно сидела дома с книгой или вязаньем в руках.
— Мне нужно серьезно поговорить с одним человеком. Это очень важно. — Она улыбнулась, глядя куда-то мимо меня. — Я обещала ему и не могу отменить встречу.
Она вышла, оставив в комнате слабый запах «Лесного ландыша». Эти духи очень подходили той маме, какую я до сих пор знала, — нежный, чуть старомодный аромат. Так и должно пахнуть от ведущей безгрешную жизнь женщины.
Когда ее шаги стихли, я подумала, что пора заглянуть в крольчатник. После случившегося минувшей ночью я страшилась встречи с Арсеном, хотя втайне очень хотела его видеть. Мне было стыдно. Да, стыдно посмотреть ему в глаза. Я была во власти дремучей девчоночьей наивности.
В доме не было ни души, и я спокойно собрала в сумку все, что посчитала нужным. Два помидора, несколько бутербродов с толстыми кружочками полтавской колбасы, марципан. Потом насыпала в пол-литровую кружку три полные ложки растворимого кофе, налила кипятку. Уже на подступах к крольчатнику вспомнила, что забыла положить в кофе сахар. Я решила сбегать за ним потом.
— Ау, — тихо окликнула я, шагнув в полумрак крольчатника.
Мне никто не ответил.
Я поставила сумку и кружку с кофе на крышу полуразвалившейся клетки и огляделась по сторонам. Пусто. Тогда я вышла наружу, придвинула козлы, на которых когда-то пилили дрова, и вскарабкалась на них. На крыше тоже никого не было. От нагретого рубероида воняло смолой и какой-то химией.
