Наталья Калинина - Полуночное танго
— Это не доказательство, — пробормотала я. — Ты все равно не должен был ее убивать.
Он одним прыжком очутился возле меня и больно схватил за плечи.
— Я не убивал ее, слышишь? Если ты еще раз это скажешь, я тебя убью. — Внезапно он отпустил меня, спрятал руки в карманы и отвернулся к стенке. — Прости. Если бы не ты, я бы уже валялся на мостовой с дыркой в животе.
До меня только сейчас дошло, что Жанки-Буянки уже нет в живых, о чем, судя по всему, еще мало кто знал. Такое начнется, когда узнают!.. Даже если ее убил не Арсен, мне здорово влетит, когда выяснится, что я прятала его в крольчатнике. В нашем городе все рано или поздно всплывало наружу. Как сор в половодье.
Он словно прочитал мои мысли.
— Если меня здесь надыбают, скажу, что пробрался тайком от хозяев. Слушай, а ты не могла бы принести поесть?
Я повернулась и той же дорогой — через мой лаз — вернулась в дом. Дедушка Егор лежал в столовой на диване и мерно посапывал, прикрыв лицо газетой.
Я тихонько приоткрыла дверцу буфета, взяла из вазочки несколько пластинок печенья и два сухаря.
— Уже вернулась от Иры?
Мама стояла в дверях. Она успела переодеться в халатик и накрутить волосы на бигуди. В нашем доме не поощрялось появление за столом в неглиже.
— Я… проголодалась.
— От обеда остались котлеты. Только, пожалуйста, не ешь без хлеба. И сядь за стол. Кстати, ты помыла после улицы руки?
— Я ни за что не бралась.
— Все равно. Кругом столько микробов. Хочешь, я посижу с тобой на кухне?
— Нет. То есть хочу, но…
В это время раздался звонок в дверь. Пришел Славка.
Мама поспешно ретировалась к себе. Я знала: теперь, когда пришел Славка, ее в таком виде калачом из комнаты не выманишь.
— Бонжур, сеньорита-мадемуазель. — Славка протянул мне большое красное яблоко. — И как вам живется в ваши преклонные года?
— Прекрасно. — Я затравленно огляделась по сторонам. — Мне нужно ненадолго отлучиться.
— Позвольте вас сопровождать. Нести шлейф вашего платья, вашу сумку, поднять ненароком оброненный вами платочек и млеть, млеть…
— Перестань. Приду минут через пять. Посиди у меня в комнате.
— Какая честь. За что, за что, о недостойный, ты удостоен быть…
В кухне я схватила со сковородки две котлеты, метнулась к хлебнице.
— Пупсик собрался на пикник?
Марго сидела возле окна и красила ногти. Я заметила ее слишком поздно.
— Жрать хочется. — Я отломила полбатона.
— Женька будет ругаться, когда узнает, что ты пустила Славку к себе в комнату.
Ну и семейка — словно в стеклянной витрине живешь.
— Она об этом не узнает, — пролепетала я.
— Дело твое. Риск далеко не всегда можно назвать благородным делом. Секешь?
Марго озорно улыбнулась мне и склонилась над своими ярко-малиновыми ногтями.
Уже на улице я поняла, какой у меня нелепый вид: в одной руке полбатона и котлеты, в другой яблоко, карман сарафана топорщится от сухарей и печенья. К счастью, в это пекло все сидели по домам.
Крольчатник встретил меня пустыми углами. Я окинула его унылым взглядом, опустилась на кучу соломы посередине. Надкусила машинально Славкино яблоко.
— Я здесь, — раздался приглушенный голос Арсена. — Подними голову.
Он лежал плашмя на крыше крольчатника, спрятавшись в низко нависших ветках старой груши, и смотрел на меня сквозь дырку в рубероиде.
— Почему ты спрятался?
— Я услышал его голос.
— Чей? — недоумевала я.
— Одного из тех парней, что выкручивали мне руки. О чем ты с ним разговаривала?
— Это был Славка. Он не мог…
— Среди тех парней был человек по имени Славка.
— Я знаю его с детства и…
— Он твой жених?
— С чего ты взял? Наши бабушки приходятся друг другу дальними родственницами. Мы дружим семьями.
— Это точно он, — пробормотал Арсен. — Его послали на разведку.
Он просунул руку в щель, и я подала ему на крышу еду и надкусанное яблоко.
— Славка ждет меня.
— Постой. Он тебе ничего не рассказывал?
— Нет.
— И не расскажет. Валяй отсюда по-быстрому.
Я отряхнула юбку и, качаясь словно пьяная, вышла на солнцепек. Хоть бы листик шелохнулся. Пыль и тишина. Мертвая.
Славка стоял возле окна и смотрел на улицу. Когда я вошла, он обернулся. Его лицо показалось мне расстроенным.
— Ты по воздуху ходишь, что ли? Не знал, что из твоей светелки виден купол собора. — Он вдруг перешел на шепот. — Я знаком с отцом Василием. Хочу пойти к нему покреститься. Давай на пару, а?
Я в изумлении уставилась на Славку. Мне казалось, он не верил ни в Бога, ни в черта. Иногда даже богохульствовал, чем вызывал мамин гнев, хотя она вроде тоже была атеисткой.
— Уже поздно.
— Что ты хочешь этим сказать? — Славка посмотрел на меня как-то странно. — К Богу никогда не зарастает тропинка.
— Ты хочешь сообщить мне что-то еще?
— Да. — Славка смотрел куда-то поверх моей головы. — Выражаю благодарность и восхищение вчерашним вечером, проведенным вдвоем на лоне…
— Я была такой дурочкой. Забудь.
— Как прикажете, сеньорита. Но вечер воистину был восхитительным.
— Бабушка ждала тебя к обеду. Ведь ты по воскресеньям всегда с нами обедаешь.
— А ты тоже ждала? — Он вздохнул. — Черт бы побрал эту прозу жизни. Наш век так неромантичен.
— Я удивилась, что ты не пришел. — Я сам удивлен этим обстоятельством. Зашли друзья, попросили сфотографировать на память.
— Я их знаю?
Я не спускала со Славки глаз. Мне показалось, он вздрогнул, когда я задала вопрос.
— Они не местные. Я учился с ними в техникуме. Послушай, сегодня я не смогу с тобой поехать.
— Знаю.
— Откуда? — Славка сделал шаг в мою сторону.
— Сам сказал: к тебе приехали друзья.
— Они уже уехали. Я передумал: может, прокатимся?
— Марго все знает.
— Ладно заливать.
— Она знает больше, чем ты думаешь.
У Славки бегали глаза. Я еще никогда не видела его таким растерянным и встревоженным.
— Она блефует. Знаю я таких…
— Кстати, ты знаком с Жанкой-Буянкой?
— Почему ты спрашиваешь? — Его щеки вспыхнули румянцем. — Если тебе рассказала об этом Марго, то она…
— Мне рассказала об этом не Марго.
— О чем? — Славкины глаза на мгновение встретились с моими. Всего на короткое мгновение.
— О том, что вы знакомы.
— Трепня. Я ее снимал. Я полгорода снимал.
— Давно? — не унималась я.
— Какая разница? Месяца три тому назад. К ней жених приезжал. — Славка презрительно хмыкнул. — Похоже, денег у этого типа куры не клюют, да только жадный, как Плюшкин.
