Наталья Калинина - Кто-то смеется
Женщина взялась за перила и стала подниматься по лестнице. Открылась дверь. В проеме появилась мужская фигура.
Тихо скрипнув, дверь затворилась, поглотив обоих. В мелькании теней в окне Леля различила тонкие руки, изогнутые в плавном, танцевальном движении. Свет погас. В темном оконном стекле отражался наполовину затянутый легким облачком полумесяц.
Леля вскочила и бросилась к дому, чьи освещенные окна казались ей надежным убежищем от призраков. Она поскользнулась на дорожке, и, если бы не Петя, возникший неизвестно откуда, упала бы навзничь на бетон.
Он прижал ее к себе, и она чуть не задохнулась. Ее щеке было покойно и удобно на горячей Петиной груди.
— Я с тобой. Что бы ни случилось. Не бойся.
— Я видела… привидение. Это была мама, — прошептала она и поняла, что ее лицо мокро от слез.
— Она поднялась в Башню?
— Да. Там… там ее ждал отец.
— Он занимается спиритизмом. Я видел в студии много книг по оккультным наукам. Он вызвал ее дух.
— Но я видела руки, — шептала Леля. — Это было так красиво. Похоже на ритуальный танец. Я не знала, что духи умеют танцевать.
— Успокойся. — Петя обнял ее за плечи и повел на веранду. — Они очень любили друг друга. Только не говори о призраке моей маме, она очень их боится.
— Но она не прозрачная. Она шла, закрывая собой кусты. Я даже слышала ее шаги. Босые пятки по бетону. Петька, она была босиком.
— Тебе это показалось. На самом деле ты ничего не слышала. Мне тоже казалось поначалу, будто я слышу шаги.
Они поднялись на веранду. Здесь было темно и душно. Петя усадил Лелю на диван и сел рядом.
— Что они там делают? Если это призрак, у нее не должно быть тела. Я хочу видеть, что они делают в Башне.
— Нельзя. — Петя взял ее за обе руки и заставил снова сесть. — Им никто не должен мешать. Они принадлежат друг другу. Они забыли сейчас про все на свете. Как Ромео и Джульетта.
В темноте раздался тихий смех.
— Какая потрясающая образность! — воскликнул Борис. Судя по голосу, он был здорово навеселе. — Но кто он и кто она? Может, вы поясните мне кое-какие детали? Или лучше не надо. Дело в том, что исчезла моя жена.
Вспыхнул свет. Борис стоял, держась за стену. Он был в дырявой майке и старых джинсах с расстегнутой ширинкой.
— Я видел ее пять минут назад в столовой. Она искала что-то в буфете. Кажется, коробку с конфетами.
— Браво, молодой человек! Вы столь наблюдательны. И что, моя жена нашла эту коробку?
— Кажется, да. Но я точно не помню. Мне пришлось выбежать на улицу, потому что я увидел Лелю.
— Очень жаль, что ты, Тибальд, не помнишь точно, чем завершился этот поиск. Иначе бы я знал сейчас, жива моя жена или умерла. Дело в том, что конфеты были отравлены. Ха-ха-ха!
Борис схватился за живот и опустился по стенке на пол. Он сидел, свесив голову, и напевал «О, Sole mio».
— Прекратите! — сказал Петя. — Вы ужасно фальшиво поете.
— Мне надоело петь правильно, Тибальд. Ты когда-нибудь задумывался над тем, что всегда петь правильно и по нотам, которые ставят тебе под нос, прерогатива убогих людей, лишенных фантазии и ощущения свободы. Я знал, что моя жена мне будет изменять, но я не думал, что это случится так скоро.
— Чушь! Сейчас же извинитесь за то, что вы сказали!
— Иди ты в жопу, гимназистик. Что ты понимаешь в этой жизни? Даже я, старый невротик и импотент, запутался в ней, как в неводе.
— Возьми свои слова назад! Я требую! — настаивал Петя.
Он встал и, выгнув колесом грудь, сделал шаг в сторону Бориса.
— Будешь бить? — Борис смотрел на него снизу вверх и жалко улыбался. — Только не бей по носу — он у меня оперированный. Это обошлось в кругленькую сумму «зеленых».
— Извинись!
— Ну, ладно, ладно. Извиняюсь. Все слыхали? На самом деле моя жена не изменяет мне, а остается верной себе. Что может быть трогательней верности идеалам юности и…
Петя неловко взмахнул рукой, и голова Бориса, качнувшись, повисла еще ниже. На пол закапала кровь.
— Перестаньте! Это глупо! — закричала Леля.
— Ты права, моя Вирджиния. Глупо переживать по поводу того, что женщина, которая спит с тобой, испытывает оргазм, скрипит от наслаждения зубами и даже рвет простыни, вдруг признается в том, что у нее есть любовник. Так сказать, друг пионерской юности. Но она отдалась ему еще до того, как познакомилась со мной. Выходит, она изменила не мне, а ему, верно? Моя Вирджиния, а у тебя есть любовник? Если нет, всегда к вашим услугам. Посчитаю за честь…
— Молчи. Или я утоплю тебя в озере. Сию минуту.
Петя был похож на овчарку, увидевшую волка.
— Замечательный получится некролог. Блистательный Стекольников погиб от руки человека, пожелавшего войти в историю как убийца одного из одареннейших людей двадцатого столетия. Мои диски будут расходиться миллионными тиражами. Позволь мне только написать завещание.
— Паяц. Виталий прав — ты настоящий паяц. Я не стану марать о тебя руки. Пошли отсюда, Леля.
— Нет, постой, Вирджиния. Сперва послушай мой совет. Или, если хочешь, пожелание старшего друга и родственника. Никогда не позволяй плоти восторжествовать над разумом. Иначе очутишься в смертельной ловушке, из которой нет выхода. А твоей судьбой будут распоряжаться все, кто угодно, кроме тебя самой. Поняла, маленькая Вирджиния?
— Если ты думаешь, будто Ксюша продолжает любить Шубина, ты ошибаешься, — сказала Леля.
— Кто произнес слово любовь, Вирджиния? Покажите мне этого человека, и я рассмеюсь в его наивные глаза. А между тем твоя сестра ест эти конфеты, не подозревая о том, что они отравлены. Но я не раскаиваюсь в содеянном и не рву на себе волосы, как нынче модно в среде русских интеллигентов. Я сделаю это тогда, когда будет поздно что-либо изменить. Аддио, мои дорогие.
Пошатываясь, он спустился по лестнице и растворился во мраке.
— Когда он успел набраться? Всего полчаса назад он сидел в качалке и листал журнал. Помнишь, он помахал нам рукой, когда мы шли на озеро? Я не видела никакой бутылки. Может, он нюхнул травку?
— От него воняет коньяком, — сказал Петя. — Пижоны вроде этого баритона не станут употреблять наркотики. Этим людям не дано понять, что такое истинное отчаяние.
— А тебе дано?
Петя взял из букета на столе розу и протянул ее Леле.
— Я знаю, ты никогда не полюбишь меня. Я знаю, мы очень скоро расстанемся надолго или даже навсегда. Я испытываю отчаяние, когда думаю об этом. Наступит момент, и это отчаяние начнет душить меня, и тогда я попробую то, что дает силы продлить агонию, оставляя ясным разум. Не алкоголь, нет — он притупляет мысли и чувства.
