После развода. Зима в сердце (СИ) - Пылаева Юлия

Не приму!

Судорожно пытаюсь продумать вариант, как поскорее вернуть ему эти деньги, но ни его номера телефона, ни номера счёта у меня нет. А значит, вернуть эти деньги я пока не могу никак.

Вопрос ещё и в том, как он, зараза, нашёл мои данные? Если ему так легко удалось найти номер счёта, то что ещё он про меня может узнать?

И дело даже не в том, что мне есть много чего скрывать, просто неприятно жить, зная, что бывший может в любой момент своими загребущими руками влезть в твоё личное пространство.

Ладно, подумаю над этим позже. Сейчас надо успеть на автобус.

Отпускаю тормоз на детской коляске, направляя её в сторону остановки, и вижу, что на меня идут две женщины. В прямом смысле слова.

Постарше — та, что была за рулём машины, напоминающей машину Золотова. И помоложе — правда выглядит она так, словно либо долго не спала, либо много плакала. В ее чертах есть что-то едва уловимое, но я не припомню, где могла ее видеть.

Говорю себе, что у меня не может с ними быть никаких дел, и пытаюсь их обогнуть.

— Стой, нищенка! — я не сразу понимаю, что, оказывается, это обращение адресовано мне.

Разворачиваюсь.

— Да-да, это я тебе, — та, что постарше, подзывает меня небрежным жестом. — Ребёнок Пашки?

У меня моментально уходит почва из-под ног. Во рту пересыхает, но одновременно с этим у меня появляется желание очень грубо им ответить.

Не их дело, чей это ребенок.

— Вы меня с кем-то перепутали. Всего доброго. Хотя знаете, на будущее посоветую вам не обращаться к незнакомым людям с оскорблениями.

Они выпучивают на меня глаза, как будто не ожидали дерзости в ответ. А я что, должна была стерпеть помои в свой адрес?

Разворачиваюсь и ухожу.

— Стой, кому говорю? — кто-то из них одергивает меня за руку.

У меня сразу же включается материнский инстинкт. Загородив собой коляску, я смотрю на женщину лет пятидесяти пяти, которую вижу впервые в жизни. Ухоженная, с элегантным макияжем и укладкой, если бы она не смотрела на меня с выражением лица Бабы-яги, то вполне могла бы сойти за красивую.

— Не подходите, — железно обозначаю границы и, достав из кармана телефон, незаметно начинаю съёмку. — Кто вы и что вам нужно? — перехожу к делу, потому что ошибки тут точно нет.

Они знают, что у меня ребёнок от Золотова, а значит, знают и кто я такая. Мне становится страшно, но вовсе не за себя, а за дочь. Мало ли на свете ментально нездоровых людей?

— Мы, дорогуша, — смеётся женщина, сверкая ровными белыми зубами, — люди, которым опасно переходить дорогу! Особенно таким, как ты, — окинув меня взглядом с ног до головы, подытоживает она.

— Таким как я? — усмехаюсь, показывая, что меня не запугать.

— Именно, — самодовольно отвечает та и наклоняется ко мне. — Даже не думай своего выродка повесить на Пашу, поняла меня? У него без тебя прекрасная, счастливая жизнь, в которой нет места деревенщине с прицепом.

Все эти слова она говорит размеренно и спокойно, словно хочет, чтобы я прочувствовала каждую каплю яда.

— Не смейте называть мою дочь выродком! — огрызаюсь ей в лицо.

— А то что? — смеётся женщина в ответ, но тут её дергает за плечо та, что помоложе.

— Мам, да пригрози ты ей уже! — а вот этот голос уже куда лучше мне знаком. — Напугай! — требует та. — Чтобы она больше к моему Паше…

— Я тебя узнала, — после моих слов они переглядываются. — Ты была в машине Золотова вчера вечером.

— Конечно, была! — взрывается она, впиваясь в меня красными глазами. — Я его невеста! А ты, — она тычет в меня пальцем с длинным нарощенным ногтем, — ты грязь!

— Милана, — осекает её мать. — Не кричи, у тебя и так температура. Береги силы, — затем женщина поворачивается ко мне: — А ты, дорогуша, запомни: от Золотова держись на расстоянии пушечного выстрела, иначе… — вместо того чтобы договорить, она дарит мне зловещую ухмылку.

— Иначе что? — требую, показывая, что запугать меня не удалось.

Впрочем, на Золотова мне плевать, но я им этого не говорю, чтобы не подумали, что их запугивание сработало.

Милана ахает, мол, какая немыслимая наглость.

— Да всё что угодно, — холодно отвечает мне её мать и, понизив голос, продолжает: — У тебя может сгореть дом. Или однажды ты проснёшься, а твоей дочери нет в кроватке. Мы в жёсткое время живём, как никак. Вижу, мои слова до тебя, наконец, дошли, — ухмыляется она. — Вот и прекрасно. Главное — больше не переходи нам дорогу, и всё у тебя будет хорошо…

Глава 11

В моменте я держалась. Не привыкла никому никогда показывать свою боль.

Но когда мы со Снежной вернулись домой, меня накрыло. Слишком много событий произошло за последние два дня. Вот что происходит, когда в твою жизнь возвращается человек, которого в ней быть не должно.

А ведь задача мужчины — защищать, оберегать.

Тогда почему всем вокруг Золотова больно?

Ведь даже его невеста с мамашей не просто так у меня подкараулили… Я видела глаза Миланы, в них нет и намёка на счастье. Хотя это уже совсем не моё дело.

Хорошо, что в жизни матери-одиночки забот хоть отбавляй. В заботах о Снежане я успокаиваюсь, приоритеты сами выстраиваются в правильном порядке.

Она на первом месте.

А Золотов… он обязательно остынет и отвалится сам. Главное — не подпускать его к себе близко и не верить его словам. Вообще, не мешало бы выбрать технику «серого камня» и никак на него не реагировать.

Если что-то меня и спасёт то это безразличие. Но как оставаться безразличной к человеку, который вырвал у тебя из груди душу, бросил её на пол и растоптал?

Если я ему поддамся, чего не будет, он снова разобьёт моё сердце.

Если я буду держаться особняком, то он вцепится в меня мертвой хваткой, потому что привык всегда добиваться своего.

Остаётся безразличие и холод. Но откуда взять на него силы?

Уложив Снежану спать, я ставлю телефон на авиарежим и поудобнее устраиваюсь в спальне у окна с книгой. Заметила, что чтение помогает мне замедлиться и привести в порядок мысли.

Скроллинг социальных сетей и бесконечный поток информации лишают покоя, необходимого молодой маме. Я очень быстро это для себя поняла.

Но телефон на авиарежим поставила не из-за этого. Вовсе не из-за этого…

Время на часах близится к полуночи, когда я, проверив, как там Боня с её лапой, отправляюсь спать.

Подхожу к окну в спальне, чтобы поправить шторы, и вижу яркий свет фар. Внутри сразу же всё опускается, потому что мне прекрасно понятно, кто только что приехал.

И действительно, из машины выходит Паша. Даже несмотря на приличное расстояние, я прекрасно узнаю его по походке.

Ладони сжимаются в кулаки, и я, не думая, вылетаю в прихожую. Набросив на плечи куртку, выхожу во двор. В пылающее лицо моментально бьёт ледяной ветер.

— Таня, привет, — мы с ним буквально сталкиваемся на повороте. — Почему у тебя телефон выключен? Я волновался.

В его голосе настолько отчётливая претензия, что на секунду я зависаю.

Потом смотрю на него исподлобья и спрашиваю:

— Ты ничего не перепутал, Золотов? Телефон у меня выключен, потому что я так захотела. Волноваться за меня не надо. Впрочем, у тебя это в последний год и так прекрасно получалось. Можешь разворачиваться и уходить. Всего доброго!

— Таня, стой, — он буквально хватает меня за рукав, когда я, развернувшись на пятках, ухожу.

Чёрт, опять все пошло не так — хотелось сделать это общение максимально коротким.

— Я сегодня сделал перевод…

От этих его слов хватает, чтобы я резко выдернула руку и развернулась к нему с полным мне ненависти взглядом.

— Кстати об этом: пришли мне данные своего счёта — я тебе всё верну!

Золотов хмурится и смотрит на меня так, словно я говорю на непонятном ему языке.

— Вернёшь? — недоверчиво уточняет он.

— Именно. Мне от тебя ни копейки не нужно. Я без тебя прекрасно справлялась до этого и собираюсь продолжать в таком же духе!