После развода. Зима в сердце (СИ) - Пылаева Юлия

После развода. Зима в сердце

Юлия Пылаева

Пролог

«Паш, анализы показали беременность. Я знаю, что ты против, но так вышло. Надо будет всё обсудить дома. Я тебя очень люблю…»

Это сообщение так и осталось в черновиках. Я не смогла его отправить, даже несмотря на то, как сильно мне хотелось поделиться с любимым мужем такой новостью.

Да, эта беременность стала неожиданной, но… вдруг она нас сблизит? Ведь дети — это радость.

Весь день я балансировала между эйфорией стать мамой и страхом рассказать Паше. В последнее время он часто не в духе, да что там — срывается на мне по мелочам.

Я молчу, объясняя себе это тем, что у него работа. Он сейчас как раз помогает пожилому отцу с бизнесом. Свёкор, человек жёсткий и требовательный, наверняка Паше сейчас нелегко, отсюда и срывы.

Думать о том, как на новость о беременности отреагирует семья мужа, я откровенно боюсь. Мы с ними на ножах. Вернее, они со мной. Хотя я никогда и слова плохого не сказала…

Впрочем, неважно. Главное, чтобы мы с Пашей были на одной волне и любили друг друга.

На этом моменте становится не по себе. Я-то его люблю… А он… не знаю, в последнее время я чувствую с его стороны холод.

Откуда взялся? Ничего не понимаю и надеюсь, что мне, как человеку впечатлительному, просто кажется.

Из офиса отца он возвращается поздно. Ничего не говоря мне, идёт мыть руки и садится за стол ужинать.

Сидит напротив меня — тоже молча. Видно, что сильно напряжён.

Подойти? Помассировать ему плечи, чтобы помочь снять усталость? А потом, когда оттает, сказать о новости?

Сердце гулко ударяется о рёбра, и дыхание превращается в пунктирную линию. Я так долго не вытерплю. Да, момент не самый удачный, но выжидать, когда над нашими головами рассеются тучи, я не буду.

Меня вдруг посещает крамольная мысль: вдруг Паша меня пошлёт? В прямом смысле слова. Скажет, что ни я, ни ребёнок ему не нужны?

Представляю это — и хочется плакать. Ну и дура же я…

Так может поступить только подонок, а мой муж точно не такой.

— Говори уже, — голос мужа ощущается ударом тока. Я выпрямляюсь в неестественно прямую линию и испуганно поднимаю на него глаза. — Я по тебе вижу. Что не так? — цедит недовольно и откидывается на спинку стула, а тот впервые жалобно поскрипывает.

Или мне это кажется в практически абсолютной тишине столовой?

— Ничего, — лгу совершенно чужим голосом. — Всё хорошо, Паш. Как ужин?

— Нормально, — отвечает он, глядя мне прямо в глаза. Причём смотрит не моргая.

У меня душа в пятки уходит. Нет, я так больше не могу. Поднимаюсь с места на негнущихся ногах, мягко огибаю стол и располагаюсь за спиной мужа.

Помещаю дрожащие ладони на его просто каменные плечи. Он изначально дёргается, словно хочет стряхнуть мои руки и встать, но всё-таки остаётся сидеть.

— Таня, — он останавливает мои ладони, которыми я массирую его плечи. Обычно он это любил, подставляясь мне, как довольный кот. Но не сегодня. — Колись. Ты не умеешь лгать.

— Как будто ты умеешь, — инстинктивно перевожу всё в шутку.

И тут мне на голову выливается ушат ледяной воды, когда он говорит:

— Вообще-то да. Умею.

У меня перед глазами темнеет и наступает кромешный мрак. Густой и осязаемый. Ощущение, словно мой призрачный страх прямо на глазах обретает физическую форму и плоть.

— Паш, — голос дрожит, как будто я на морозе. — Ты так со мной не шути, пожалуйста.

Но мои слова он отзывается глухой, но тем не менее жестокой репликой:

— Если бы я шутил.

И вот теперь он натурально убирает мои руки со своих могучих плеч. Поднимается со стула и бросает на меня мрачный, пробирающий до глубины души взгляд.

Сунув руки в карманы брюк, он устало, шумно выдыхает, прежде чем сказать мне плохую новость. Я в этом уверена.

И поэтому бросаю самой себе спасательный круг. Я почему-то свято верю, что ребёнок поможет нам пережить тяжёлый период в браке.

— Я беременна, — выпаливаю эти слова быстро, скомкано.

А ведь мне хотелось красиво ему об этом сказать, сделать это признание нашим таинством. И надо же было в пылу надвигающейся ссоры буркнуть такое. Я как будто предала нашего малыша, не удостоив беременности должным уважением.

— Ещё раз, — муж мотает головой и стискивает глаза, как будто не хочет верить в сказанное. — Повтори, что ты сказала.

— У меня была задержка, — пальцами нервно стискиваю край кофты. — Я сдала анализы.

— И? — он хочет, чтобы я повторила свои слова.

Вид у мужа такой, словно я не счастливую новость ему говорю, а озвучиваю смертный приговор. Лицо пошло красными пятнами, на шее вздулись вены, глаза сузились, как у хищника перед атакой.

— У нас будет ребёнок, — смотрю на мужа исподлобья, стараясь не выдать обиду, и незаметно себя щипаю в надежде, что это всё сон.

Увы. Не сон. Горло раздирает огромный слезный ком.

Паша рваным движением руки проводит по волосам. Злится. Сильно злится…

Я уже ничего не понимаю, мне хочется под землю провалиться. Он что, так сильно не хочет ребёнка?

— Знаешь, а я ведь и не прошу, чтобы ты прыгал от радости, — не знаю, откуда у меня берутся силы спокойно говорить. — Но безразличие — это не та реакция, которую я ожидала.

— А я не ожидал, что ты залетишь накануне нашего развода.

Лучше бы он кричал, чем произносил эти слова настолько обречённо.

Я как будто получаю удар по лицу. Причём по обеим щекам сразу. Лицо вспыхивает огнём, а к горлу подступает тошнота. Чтобы не рухнуть, хватаюсь за спинку стула, на котором он сидел.

И это его реакция на то, что он станет папой? Это безразличие, граничащее с жестокостью?

Я начинаю рыдать взахлёб, и из-за пелены слёз уже ничего не разбираю перед глазами.

— Развода? — животным рёвом вырывается из меня вопрос.

Это настолько неожиданно, что у меня язык к небу прилипает.

— Да. Я сплю с другой. Она мне очень нравится, — его жестокие слова выворачивают меня наизнанку. — А с тобой я закончил. Ребёнка оставляй на своё усмотрение. От меня можешь ждать только алиментов — и всё.

Глава 1

Ровно год спустя

— Не плачь, зайка, — моя трёхмесячная доченька хнычет, в её глазках блестят первые слёзы. Красные щёчки кусает нарастающий мороз. Чувствую укол совести, потому что она не должна вот так мерзнуть посреди пустой дороги, в богом забытой деревне, пока я толкаю коляску в темноте. Но ничего лучше я для неё сделать не смогла. — Недолго осталось, мы совсем скоро придём домой. А там я растоплю нам печку, и мы быстро согреемся, — ласково обещаю ей я. — Вот увидишь.

Толкая коляску по сугробам, я сама уже не чувствую ни пальцев рук, ни тем более ног. Октябрь за один день из осеннего месяца превратился в зимний, и я оказалась совершенно к этому не готова.

Коляска то и дело застревает в снегу. Что неудивительно, ведь она старенькая, да и явно не предназначена для такой погоды.

Денег на новую у меня не было. Эту отдали родственники, за что я им благодарна, но она совершенно непригодна для снега. Тем более такого — крупного и мокрого, который то и дело прилипает к колёсам.

Я останавливаюсь под уличным фонарём и присаживаюсь, чтобы отодрать от них толстый слой грязного снега и кусочков льда.

И тут…

Раздаётся оглушающий рёв тормозов, а в глаза бьётся ослепительный свет фар. Я вскрикиваю и хочу встать, чтобы спастись из-под колёс несущейся на нас со Снежаной машины.

Но падаю! Снег забился в подошвы кроссовок, сделав их скользкими.

Зимних сапог у меня нет — те, что были, я потеряла при переезде. Да и я думала, успею сбегать в магазин в кроссовках, пока снег только припорошил дорожки.

Падаю прямо на четвереньки, колени сразу же промокают и напитываются грязной кашей.

Правой рукой тянусь к ручке коляски, дёргаю её на себя, чтобы хоть что-то сделать. Хоть как-то избежать столкновения.