Ульяна Соболева - Черные вороны. Петля
Никто не решался сказать ни слова. Ахмед издавал странные сипящие звуки, он задыхался, но продолжал бить свою жертву, а потом вытащил пистолет и выпустил в голову Рашида, начальника охраны Зухры Фархатовны, всю обойму. Мозги разлетелись в разные стороны, забрызгав стены и белые рубашки людей Нармузинова. Никто не пошевелился, только лица утерли и, замерев, смотрели на хозяина, как верные псы. Одно его слово - и от страха они раздерут друг дружку.
- Дай свой ствол!
Рустам подал, и Ахмед пулей вылетел на улицу, где, опустив голову, стояла вся прислуга и охрана дома.
Раздалось несколько выстрелов и трое охранников замертво упали на землю.
Дрожащей рукой Ахмед отшвырнул пистолет и повернулся к Рустаму. Он до сих пор не сказал ни слова, но Рустам хорошо знал своего друга и начальника, чтобы понимать без слов.
- Пса пристрелили, как только открыли котельную. Уже было поздно, Ахмед. Он ее…
Нармузинов стиснул челюсти до скрежета, тяжело дыша, сжимая и разжимая кулаки. Кажется, он обезумел.
- На вскрытие!
- Тело твоей матери… - Рустам осекся, - Зухру Фархатовну не вскрывали, ждали твоих распоряжений.
- Пса, - Ахмед задыхался, - пса на вскрытие. Убрать здесь. Прислугу допросить! - Поднял голову и посмотрел Рустаму в глаза, - Нет, не допросить – пытать. Каждую тварь в этом доме пытать. Кто смотрел за псом?
- Некий Абдулла, но его уволили после того как пес пропал.
- Найти и тоже пытать. Из дома никто не выйдет, пока мы не узнаем, кто это сделал.
- Брат, ты прости, я понимаю, хреново тебе, с матерью горе такое… но пес… порода бойцовская, Ахмед. Натасканный он на людей, вернулся голодный. Это несчастный случай.
Ахмед схватил Рустама за шиворот и зашипел ему в лицо, выпучив глаза, брызжа слюной.
- Я НЕ ВЕРЮ В НЕСЧАСТНЫЕ СЛУЧАИ! В моем доме не бывает и не будет несчастных случаев. Всегда есть виноватая мразь, и я ее найду. Найду, мать твою.
Ахмед рывком обнял Рустама и тот махнул всем рукой, чтоб ушли.
Охрана потащила трупы за ноги со двора к небольшому минивену за воротами.
- Тихо, дорогой. Тихо. Прими мои искренние соболезнования.
- К дьяволу соболезнования. Это была моя мать! Я не видел ее больше года! И не успел… не успел, Рустам! Не успел!
- Идем в дом, Ахмед. Там поговорим. Похороны организовывать надо. До захода солнца бы успеть.
- Вы все обыскали здесь?
- Обыскиваем… миллиметр за миллиметром… по периметру.
- Хорошо ищите! Ищите так, будто тут спрятаны бриллианты.
Они говорили, пока Ахмед поднимался по лестнице на второй этаж к кабинету. Ему ужасно хотелось нюхнуть, но он не смел. Только не в доме родителей. Все тело покрылось испариной и дрожало мелкой дрожью. Вошел в кабинет и закрыл дверь перед носом Рустама, показывая, что хочет побыть один.
Ему сообщили об этом утром, он как раз закончил снимать очередное горячее видео с тремя негритянками, которых ему привезли из Сомали по личному заказу. Экзотика оказалась не в его вкусе и посередине сеанса он позвал гостей развлекаться с девочками, а сам ушел к себе в спальню. Последнее время его вообще ничего не развлекало и не доставляло удовольствие. Мерзкое предчувствие покоя не давало. Бакит снился пару раз изувеченный. Какие-то вязкие кошмары, в которых вороны клевали глаза мертвому брату. Раньше в эту хрень никогда не верил, а тут наяву успокоиться не мог после этих снов.
А как услышал известие о гибели матери – думал, его удар хватил. Застыл на месте и слова не мог сказать. Только задыхаться начал. Воздух со свистом из легких вылетал, а ему дышать нечем. Первый приступ за столько лет. Кто-то принес ингалятор, и он сделал несколько глотков стероидного препарата.
Днем уже стоял в морге и смотрел на тело матери… точнее на то, что от нее осталось. Впал в странный ступор, в оцепенение, похожее на шок. Слова с того момента не сказал, даже вопросов не задавал. Ему все сами докладывали. А он думал только о том, что теперь вместе с мертвым Бакитом мать будет видеть. Как упрек ему, что не уберег.
Сел за стол в кабинете и откинулся на спинку кресла, сжимая переносицу двумя пальцами. Ни одной мысли. Только лихорадит всего. Сам собаку матери купил. Любила она эту тварь. Холила и лелеяла. Подарил ей убийцу, чтоб защищала, и не уследил.
В дверь кабинета постучали, и Ахмед медленно поднял голову.
- Открыто.
Рустам зашел и прикрыл за собой дверь.
- Чисто все. Ни одного чужака или следов взлома. Пес просто сбесился.
- Уверен?
- На все сто процентов. Мы еще снимки просмотрели.
- Какие снимки?
- В котельной фотографировали менты, мы изъяли из дела. Хочешь посмотреть?
- Давай, - Ахмед закурил и заметил, как дрожит его рука.
Рустам раскладывал снимки на столе, стараясь не смотреть на те куски мяса, которые остались от Зухры Фархатовны. Сам Нармузинов, нахмурив брови, вглядывался в каждое фото и, кажется, не замечал, насколько сильно продолжает дергаться глаз. Потом вдруг поднес один из снимков к лицу, что-то рассматривая. Медленно перевел взгляд на Рустама и швырнул фотографию на стол. Схватил сотовый, набирая чей-то номер. Вскочил с кресла, а когда ему не ответили, узкие глаза Ахмеда округлились, и он сорвал несколько пуговиц на рубашке.
- Кто… кто с Лексой на конкурс полетел?
- Сами, а что такое?
- Набери его. Спроси, где она? Ее сотовый заблокирован.
Помощник быстро набрал начальника личной охраны Лексы, но у того сработал автоответчик.
- Не отвечает, мать его… – пробормотал Рустам.
- Глянь… на снимок глянь. – у Ахмеда пропал голос, и он теперь просто шептал.
Рустам взял фотографию и резко побледнел - на полу, в брызгах крови, валялся смятый флаер с изображением комет, неоновых шаров на фоне темно-синего неба, а посередине большими ядовитыми, кислотно-желтыми буквами написано «Парад планет ждет своих звезд!»
В этот же момент завибрировал сотовый Рустама, и он, схватив смартфон, громко рявкнул:
- Да! Какого хрена ты не отвечал?! Что-о-о?! Что ты сказал, мать твою? – медленно опустил руку. - Они потеряли Лексу из поля зрения по дороге из аэропорта.
ГЛАВА 4. Лекса
Мтаркагал было страшно. Так страшно, что казалось я вся заледетаркагалла изнутри таркагал этого ужаса и паники. Я никогда таркагал переживала подобного унижения таркагал мужчин, со мной носились как с драгоценностью, на меня никто и никогда таркагал повышал голос, и я таркагал знала физической боли, страха, таркагалуверенности в завтраштаркагалм дтаркагал.
То, что я испытала, когда эти люди с лицами бесчувственных матаркагалкенов, связали мтаркагал руки и заклеили ртаркагал сктаркагалчем, таркагалобрав телефон было сродни самому настоящему шоку. Мтаркагал завязали глаза. Они таркагал произтаркагалсли ни одного слова. Они даже смтаркагалрели сквозь меня и это самое страшное – безэмоциональность. Когда видна реакция, таркагалнависть, ярость знаешь, как таркагалбя вести. Я вообще ничего таркагал понимала, кто посмел тронуть дочь Ахмеда Нармузинова, кто решился на подобную подлость, но это мог сделать только ттаркагал человек, ктаркагалорый достаточно силен, чтобы пртаркагаливостоять моему таркагалцу.
