Анна Велозо - Небеса нашей нежности
Бель зашла на кухню и села за стол. Мать уже накрыла две тарелки, чтобы на них не садились мухи.
– Долго же ты собиралась! У меня чуть обед не подгорел. Вот.
Женщина поставила перед Бель горшок с tutu de feijao a mineira – фейжоадой[liv] с фасолью. Она знала, что это любимое блюдо Бель. Но у девушки не было аппетита, и, как только она посмотрела на бобы, кусочки колбасы и сала и подливку, ей совсем расхотелось есть.
– Я специально приготовила фейжоаду без говядины, я так и думала, что ты не голодна. Да и с чего тебе проголодаться, если ты целый день валяешься в кровати?
Бель заставила себя съесть пару ложек. Она оценила старания матери – то, что Неуза приготовила блюдо для нее одной, было равнозначно заверениям в любви и сочувствии, хотя и подавалось оно с едкими замечаниями.
– Тебе нужно поработать. От этого и аппетит появится. Неудивительно, что ты плохо себя чувствуешь – ты же почти не ешь. И за работой ты позабудешь о том дурацком мужике, из-за которого ты теперь проливаешь слезы. Как доешь, найди кошку и покорми ее сметаной.
Бель подняла голову, удивленно взглянув на мать.
– Да. – Неуза ответила на так и не заданный вопрос. – Лулу опять притащил домой больное животное. Но против кошек я ничего не имею, от них никаких хлопот, они не гадят в доме и иногда бывают даже полезны. Кошка – уродливей некуда, худая, шелудивая, не рыжая, а желтая какая-то, еще и ухо оторвано. Отзывается на кличку Чача. Понятия не имею, кто ее придумал.
Бель кивнула. Похоже, с таким заданием она справится. Когда она доела, мать и дочь поднялись одновременно, чтобы убрать и помыть посуду. Бель по своей воле осталась на кухне, встала рядом с матерью и вытерла вымытые тарелки. Она уже давным-давно так не делала, и Неуза с довольным видом кивнула.
Потом Бель отправилась во внутренний двор и позвала кошку. На улицу она выходить не хотела. Не хватало еще, чтобы соседи ее там увидели: они ведь могли заговорить с ней, задать вопросы.
Но даже выход во двор дался ей нелегко. Девушка чувствовала себя так, словно уже два дня не ложилась спать и работала, работала, работала без перерыва. А ведь она только что встала и немного поела.
Присев на деревянную скамейку, Бель позвала:
– Чача, Чача, иди сюда, кис-кис-кис!
И действительно, вскоре из-за кустов опасливо вышла кошка, которую столь ярко описала ее мать. Животное оказалось еще уродливее, чем представляла себе Бель.
И девушка сразу же полюбила ее. Кто знает, что приключилось с бедняжкой, почему она так выглядит?
Кошка замерла за деревом. Она хотела выяснить, можно ли доверять этой девушке на лавке. Бель поставила миску со сметаной на скамейку, надеясь, что кошка заберется туда и можно будет ее погладить.
Бель долго подзывала кошку, но ничего не получалось. И кошка, и девушка сидели неподвижно. Бель заметила, что на осеннем солнышке ей опять захотелось спать.
Прислонившись к стене дома, Бель закрыла глаза и задремала. Когда она проснулась, кошка сидела рядом и лакала сметану. Бель не двигалась, чтобы не спугнуть зверька. Наблюдая за Чачей из-под прикрытых век, она раздумывала над тем, убежит ли кошка, если протянуть руку. Может быть, если двигаться медленно, совсем медленно… Но нет. Стоило Бель приподнять ладонь с колена, как кошка вздрогнула, перестала лакать и подняла голову. Их взгляды встретились, и, хотя Бель раньше не интересовалась животными и не понимала людей, которые любят домашних питомцев, вместо близких и друзей, сейчас ей показалось, что она смотрит на существо, пережившее страдания. «О господи, как же я опустилась, – подумала Бель. – Готова увидеть в шелудивой кошке родственную душу».
Она резко встала, посмотрела, как кошка метнулась в кусты, и вернулась в дом.
Весь остаток дня она помогала донье Фернанде. Бель сама предложила матери ухаживать за бабушкой – ей понравилось проводить время с доньей Фернандой.
В целом, ей приходилось заниматься не очень-то приятными вещами, теми, из-за которых все так боятся старости. Но Бель это не смущало. А Неуза была на седьмом небе от счастья – она одним махом избавилась от двух проблем.
Вечером, как и каждый день, в гости пришел Августо. Он внимательно наблюдал за улучшением состояния Бель: до этого он был разочарован тем, что девушка не приходит в себя, но сегодня заметил кое-какие изменения. Так, сегодня Бель говорила не только «хм», «да» или «нет», но начала произносить целые предложения: «Я вымыла бабушку» и «Я покормила кошку сметаной». По сравнению с тем, что было раньше, ее красноречие поражало воображение. Да и сам факт, что Бель начала что-то делать, Августо воспринял как добрый знак. Чем меньше она будет думать о собственном горе, чем больше работать, тем быстрее поправится.
– Вот, донья Неуза, моя подруга из кондитерской испекла для меня отличный пирог, когда я сказал, что пойду проведать больную. – Он протянул хозяйке дома кокосовый пирог, надеясь, что этот подарок смягчит сердце Неузы.
Но он ошибался.
– Нам чужие подачки не нужны, – возмутилась женщина.
– Ну конечно. Но если у нас уже есть этот замечательный пирог, почему бы нам им не полакомиться?
Августо не понимал, почему Неуза не приняла его подарок. Почему она такая сварливая? Однако он недолго думал об этом – главным для него было душевное состояние Бель. Августо рассказывал ей о киностудии, делился последними сплетнями из жизни актеров, и все, кроме Бель, не могли удержаться от смеха. Брат и сестра Бель не сводили с гостя глаз, словно он делился с ними величайшей мудростью. Даже малыш полюбил Августо – ребенок сидел у него на коленях и временами радостно гулил, в остальном же вел себя тихо.
– Сегодня великий Октавио Осорио чуть не сломал себе шею. Танцуя с нашей дивой, он поскользнулся на куске сыра. А сыр этот выпал из его собственного бутерброда. Октавио сам виноват. Он видел, что сыр упал, но не стал его поднимать, он считает, что слишком хорош для грязной работы. Повезло еще, что все видели, как сыр выпал из бутерброда, иначе могли бы обвинить в случившемся меня или нашу уборщицу. В общем, он шлепнулся на свой зад и чуть не ударился головой о край стола. Поднялась страшная суматоха, Октавио долго возмущался, хотя с ним ничего не случилось.
Лара и Лулу захлопали в ладоши, малыш пробормотал что-то вроде «та-та», а Неуза, Фелипе и донья Фернанда улыбнулись. Вся семья Бель привязалась к Августо.
И только Бель сидела с каменным лицом.
– Ничего смешного тут нет, – продолжил Августо. – Конечно, великий Октавио выглядел забавно, когда шлепнулся на свою столь любимую зрителями задницу, но мне потом пришлось счищать сыр с подошвы его ботинка. Это было омерзительно.
