Памела Джонсон - Решающее лето
— А где Эван?
Чармиан не ответила.
— Я должна найти его, — капризным голосом промолвила старуха. — Я не люблю надолго оставлять его одного.
Когда она вышла, Чармиан нарочито безразлично заметила:
— Она прекрасно знает, где он и чем занимается. Он пьет у себя в спальне. Она меньше всего ему сейчас нужна. Он любит пить в одиночестве и делает из этого великую тайну. Для него так важно, чтобы этого никто не знал.
Элен встала. Подойдя к Чармиан, она обняла ее.
— О, как они терзают вас.
— Пусть уж лучше меня, чем друг друга. — Чармиан посмотрела на меня. — Тебе тяжело видеть все это, Клод?
— Тяжело — слишком мягко сказано, дорогая.
— Ничего не говори больше, не надо. Сейчас не надо никаких ссор и скандалов. Иногда я сама срываюсь, ты в этом уже убедился, но я — совсем другое дело. Им ведь почти все равно.
Чармиан с высоты своего роста внимательно посмотрела на маленькую Элен, и на лице ее появилась счастливая, почти детская улыбка.
— Ну какая же вы крошка!
— А вы словно телеграфный столб, — шутливо отпарировала Элен. — Ни за что не согласилась бы быть такой длинной.
— Интересно, какой у вас рост?
— Пять футов три дюйма без каблуков.
— У меня — пять футов и семь с половиной дюймов, — сказала Чармиан. — А Клод ростом пять футов и десять дюймов. Может быть, пять и девять с половиной. Ты уже седеешь, Клод? Но это почти незаметно, у тебя такие светлые волосы.
— Да, седею понемногу.
— И я тоже, — сказала Чармиан. — А это уже страшно. — Действительно, на висках у Чармиан поблескивали белые нити. Ей было всего двадцать четыре.
— Это ерунда, не имеет значения, — успокоила ее Элен. — Пустяки.
Чармиан снова внимательно посмотрела на нее.
— Клод, тебе не кажется, что Элен ужасно похорошела? Как ты считаешь?
— Да.
— Вы… — начала было Чармиан и умолкла.
— Да, — ответила Элен, ласково взглянув сначала на нее, а потом на меня. Она протянула мне руку, и я крепко сжал ее.
— Ура! — вполголоса воскликнула Чармиан. — Вы сняли с меня ужасный груз. Ведь я так люблю вас обоих.
— А мы любим вас, — быстро и решительно сказала Элен. — И пошли бы не знаю на что, только бы помочь вам.
— В этом нет нужды. Но как приятно видеть вас рядом! Нэлл!..
Я ни разу не слышал раньше, чтобы Чармиан называла так Элен.
— …Нэлл, вы не могли бы хоть немного побыть с нами в Прайдхерсте? У вас не будет такой возможности?
Элен ответила не сразу.
— Ну, конечно, я прошу о невозможном, — печально сказала Чармиан.
— Нет, нет, совсем не то. Просто сейчас у нас ужасно много работы, и я не могу отлучиться. Но через неделю, я думаю, мне удастся получить отпуск, и я с удовольствием приеду к вам.
— Неужели? В другое время я просто не решилась бы просить об этом, но теперь, когда мне кажется, что я стала совсем ненормальной, я способна даже на это.
— Пустяки. Я помогу присматривать за Лорой, если, разумеется, вы не возьмете с собой няньку. Как вы решили?
Чармиан покачала головой.
— Она мне не нравится. Уж слишком она сердобольна. Ее сочувствующий взгляд буквально жжет мне спину.
— Тогда решено, я приеду.
В комнату бодрым шагом, с неестественно веселыми лицами в обнимку вошли мать и сын Шолто.
— Сыграем в бридж? — предложил Эван.
Даже в лучшие дни эта игра была для всех нас поистине пыткой. Чармиан, как правило, не принимала в ней участия, я никогда не умел хорошо играть в бридж, а Эван, тот вообще едва разбирался в бридже. Старая миссис Шолто вечно допускала промахи, а Элен делала ходы, почти не думая.
— Ну, так как же? — настаивал Шолто.
— Сегодня никто не должен скучать, — с энтузиазмом воскликнула миссис Шолто. — Чармиан, расставь столик.
— Мне очень жаль, но я должна уйти, — сказала Элен. — Завтра возвращается мой отец, и мне необходимо подготовиться к его приезду.
Эван недобро сверкнул в ее сторону глазами и со всего размаха плюхнулся на диван.
— Право, мне очень жаль, — смущенно пробормотала Элен.
— О, разумеется, это нетрудно понять, — заметил Эван. — У нас можно подохнуть с тоски. Мало кто выдерживает долго. Неудивительно. — Он с усилием выпрямился, сел и стал искать глазами Чармиан, взгляд его был полон неподдельного страха. Чармиан подошла и села рядом. Он буквально впился в нее умоляющим, испуганным взглядом, словно хотел прочесть на ее лице что-то, что могло бы успокоить и помочь ему, хотя он и сам в это не верил. Чармиан, наклонившись, поцеловала его, а затем крепко прижала к себе. Он понемногу успокоился, затих и вскоре прилег на диван.
Элен и я пожелали миссис Шолто доброй ночи. Чармиан проводила нас в прихожую.
— Это ужасно. Он смертельно боится тюрьмы и одиночества, — тихо промолвила она. — Еще ребенком он боялся оставаться один. Как-то в детстве один из товарищей запер его в темном чулане, и у него началась истерика. А сейчас он каждую ночь просыпается с криком. Приходится зажигать свет, я заставляю его ощупывать предметы в комнате: спинку кровати, стол, стулья, чтобы он убедился, что он дома, со мной.
Я молчал. Все, что она говорила, было ужасно, и слова не могли помочь.
— И еще его пугает… Он сейчас очень много курит, пятьдесят-шестьдесят сигарет в сутки. Он пытался бросить, но из этого ничего не вышло. Он боится, что когда он… когда он будет в тюрьме, ему не позволят курить. И он считает, что ему будет намного тяжелее, чем Филду, который выкуривает не больше десяти сигарет в неделю. Эван убедил себя, что это ужасная несправедливость по отношению к нему. И это не дает ему покоя. Мне так жаль его, что временами кажется, будто… будто я снова его люблю. Пусть хоть это утешает вас.
— Мы понимаем вас, Чармиан, — ласково сказала Элен.
— Мне помогает, когда я думаю о Хелене. Я всегда спрашиваю ее, как мне поступить в том или ином случае, и она словно советует мне.
— Следовательно, она советует тебе делать то, чего сама никогда бы не сделала! — не мог не упрекнуть ее я. — Ты прекрасно знаешь, как она поступила бы на твоем месте.
— Она гораздо лучше, чем ты думаешь, — запротестовала Чармиан. — Ты всегда думаешь о людях хуже, чем они есть на самом деле.
— Вы несправедливы к Клоду, — вмешалась Элен. — Он совсем не думает так.
— Я несправедлива к нему? — искренне удивилась Чармиан.
— Да, и очень. Очень.
— В таком случае я должна попросить у него прощения, — серьезно сказала Чармиан. — Прости меня, Клод.
Острая жалость и безграничная нежность переполняли меня, но я не находил слов, чтобы остановить это мучительное самоуничижение.
