Джулиет Мид - Капкан любви
— Гарри, я хочу, чтобы ты начал покупать опцион «предложить» 260 от октября 92-го года на «Хэйз Голдсмит». Я хочу, чтобы ты покупал его благоразумно и последовательно, ты понял? Я хочу, чтобы ты купил до двадцати пяти тысяч контрактов, и никак не меньше двадцати тысяч. Покупай небольшими частями, о'кей? Даю тебе весь заказ, поэтому выполни его тщательно. Это не будет слишком трудно. Сделай все как можно лучше — и не беспокойся о цене.
— Правильно ли я вас понял, Фиц? До двадцати пяти тысяч контрактов, опцион 260, 1992 год, на «Хэйз Голдсмит»? — Гарри был поражен.
— Все правильно. Очень важно, чтобы ты покупал тщательно, постоянно, осторожно, незаметно. Ты понял меня, Гарри? Выполни это хорошо, и это будет для тебя большим бизнесом. Это на счет основных заказов «Стейнберга».
— Понял, Фиц. Сказано — сделано. Я сразу же этим займусь…
— Кстати, Гарри! Купи пять тысяч контрактов на мой личный счет, о'кей?
— Понял. Двадцать пять тысяч для «Стейнберга» и пять тысяч для мистера Фицджеральда, на личный счет.
Гарри сунул телефон в нагрудный карман и глубоко задумался. Алекс приказал ему купить двадцать пять тысяч контрактов, каждый контракт составлял одну тысячу акций, значит, получится двадцать пять миллионов — дьявольски большой заказ, на десять процентов превосходящий контрольную долю. Это означало, что Алекс считает, что акции «Хэйз Голдсмит» будут продаваться по цене 2,60 между текущей датой — шестнадцатым сентября и тридцать первым октября. Сейчас акции «Хэйза Голдсмита» шли по цене 3,98. Очевидно, у Алекса Фицджеральда из «Стейнберг Рот» были причины предполагать, что стоимость акций «Хэйз Голдсмит» упадет на тридцать процентов еще до конца октября.
Гарри присвистнул. Дурачь меня больше — подумал он. Если случай достаточно хорош для Алекса Фицджеральда, тем более он хорош и для Гарри Ховелла. Он купит еще пять тысяч контрактов для себя. Для Гарри Ховелла, на личный счет. Такое распоряжение — редкая удача. Оно заслуживает того, чтобы его отметить.
Было четверть одиннадцатого утра. Гарри направился в «Джентс», устроился поудобнее в туалетной кабине и вытащил из кармана гладкий бумажный пакетик. Он тщательно уложил клочок бумаги на колене, распечатал его, вынул из другого кармана нечто наподобие серебряной соломинки и вставил ее в ноздрю. Мгновением позже Гарри быстро окинул взглядом туалет и подошел к умывальной раковине. Он уставился на себя в зеркало. Тонкая ниточка крови тянулась из его ноздри к краю губы. Гарри вытер ее тыльной стороной ладони.
— Еще дельце на миллиард долларов, старый ты китаец, — пробормотал он, улыбнувшись своему отражению в зеркале. — Еще одно проклятое дельце на миллиард долларов.
Незадолго до одиннадцати утра, в маленьком офисе на Триднидль-стрит, команда экспертов казначейства и Английского Банка столпилась у экранов, показывающих состояние торговли на валютном рынке. Они ждали отчета о новостях. Моментом позже на экранах появилось объявление о повышении ссудных норм на два процента. Это означало, что базисные ставки поднялись на двенадцать процентов. Восемь пар глаз впились в маленький, мигающий экран, ожидая появления цены стерлинга в конце отчета. Они молча уставились на цифру 2,778, минимальное значение цены по шкале валютного обмена. Фунт накрепко прилип ко дну. Все, кто присутствовал в комнате, понимали, что все кончено. Битва за стерлинг — короткий, отчаянный блицкриг — была проиграна.
Было чуть позже шести утра, когда Майк Мичинелли услышал новости о резком взлете базисных ставок Великобритании. Он рано пришел в офис и принял единственно возможное решение. Двумя часами позже, когда американский рынок открылся официально, и Майк, и тысячи других американских валютных дилеров, финансовых управляющих, пенсионных фондов и корпораций начали продавать адское количество стерлинга. Миллиарды фунтов выплескивались на рынок, словно вода из сломанного крана. Центральные банки безуспешно пытались вычерпать этот поток — легче было вычерпать Атлантический океан.
Малькольм Фиачайлд рысцой прибежал в «Джентс», у него схватило живот. Терзавший его страх проявился жутким приступом поноса и Малькольм смыл его с помощью виски.
Глория смотрела на экран, ее глаза сузились до желтых, горящих тигриным огнем щелочек. Эти раззявы не подняли ссудные нормы достаточно высоко. Три процента, четыре процента могли бы помочь. Два процента — было слишком мало, слишком поздно. Ее ногти барабанили по жесткой крышке стола. Глория не могла выйти из игры сейчас. Ее единственной надеждой был второй взлет, который должен вызвать дальнейшее увеличение базовых ставок.
Когда Малькольм появился из туалетной комнаты, Глория свирепо глянула на него, ее глаза опасно блеснули, вызывая его сцепиться с ней. Они не обменялись ни единым словом. Малькольм дважды открывал рот, но не издал ни звука. Он ретировался в свой кабинет. Его хорошенькая секретарша — все женщины в отделении Малькольма были хорошенькими — просунула голову в дверь.
— Малькольм? Джек только что звонил из сиднейского аэропорта. Он летит сюда ближайшим рейсом из Сиднея.
— Сколько времени займет полет?
— Ну, если рейс прямой, то полет обычно занимает около суток. Значит, Джек будет здесь завтра к обеду.
— Открой окно, Джейн, пожалуйста, — нервно сглотнул Малькольм. — И прогони этих проклятых голубей с подоконника. У меня есть предчувствие, что он мне понадобится.
Его кишечник опять взбунтовался.
В два пятнадцать после полудня Английский Банк сделал свой лучший выстрел, прямо в борт валютного рынка. Базисные ставки поднялись до пятнадцати процентов, что должно было подействовать немедленно. Выстрел промазал на милю. Фунт заклинило на отметке 2,778, и Бог знает, что еще могло произойти до официального закрытия рынка.
Глория одиноко сидела за своим столом. Приятели-торговцы оставили ее следить за стерлинговым пакетом, а сами рьяно взялись продавать песету, лиру и датскую крону. Они продали все, что наскребли. Из-за плеча Глории выглянул Малькольм.
— Глория, — откашлялся он. — Я хочу, чтобы ты закрыла свою стерлинговую позицию. Продай ее.
— Ты удивляешь меня, Малькольм, — повернулась она к нему. — Ты даже не баранья голова, ты — траханый идиот. Не могу я сейчас продать стерлинговую позицию. Это же миллиард проклятых фунтов! По какой цене, по-твоему, мне их продавать?! Мы же опустим стерлинг до 2,70, если я начну выгружать позицию на рынок. Придется тебе пересидеть это, Мальк.
Плечи Малькольма ссутулились.
— Да, Мальк? — окликнула его Глория. — Это не моя позиция, это наша с тобой позиция. Постарайся об этом не забыть.
