Джейн Харвей-Беррик - Приговоренные к пожизненному (ЛП)
— Хочешь поехать в больницу вместе с нами? — спросил Пол осторожно.
— Нет, спасибо, сама доеду.
— Хорошо, — сказал он тихо, — тогда встретимся там.
Я кивнула и принялась за завтрак.
Закончив есть быстрее них, я начала мыть свою тарелку. Пол позвал меня, когда я вышла из комнаты.
— Торри, постой.
— Что такое, Пол? Мне уже нужно ехать.
Он поджал губы.
— Мне жаль, что я говорил о тебе такое. Я не имел это в виду. Никогда.
Я вздохнула.
— Хорошо. Неважно. Извинения приняты. Мне нужно ехать.
— Милая, пожалуйста?
— Мне сейчас не до этого, Пол. Да, было больно слышать о том, что вы говорили обо мне, но мне сейчас не до этого, просто не до этого!
— Не только ты беспокоишься о нём, Торри.
Наконец, я посмотрела ему в глаза.
— Я знаю.
Я несколько раз превысила скорость, пока ехала в больницу. Джордан бы разозлился. Он всегда так аккуратно водил машину, что по понятным причинам не было удивительным.
Несколько минут я растерянно искала его палату. Они перевезли его из послеоперационной палаты в блок в противоположной части больницы. Я бежала по слишком отполированному коридору, начиная злиться, что некоторые пациенты преграждали мне путь. Какого чёрта они не идут по правую сторону? Мне пришлось прикусить язык, чтобы не начать орать на женщину, которая прохаживалась по коридору с передвижной капельницей на колёсах.
С дороги, женщина! Я тут спешу, между прочим!
Она приветливо мне улыбнулась, а я скривилась в ответ.
Когда я, наконец, нашла Джордана, он был один в маленькой палате.
На его левом глазу была большая повязка, и если это вообще возможно, выглядел он ещё хуже, чем вчера. Всё его лицо опухло и стало неузнаваемым. Его грудь и руки были покрыты зелёными, фиолетовыми и чёрными синяками. Я думала, что он спит, поэтому попыталась сдержать слёзы, но его здоровый глаз распахнулся.
— Привет, милая, — пробормотал он охрипшим от боли и усталости голосом, — я ждал тебя.
— Ну, сегодня утром я собиралась на маникюр, а больница была по пути, так что…вот она я.
Ему удалось слабо улыбнуться, хотя это усилие, кажется, утомило его. Он повернул руку ладонью вверх, молча прося меня прикоснуться к нему.
Он был прав, мне становилось лучше, когда я могла дотрагиваться до него, чувствовать его теплые мозолистые руки. Я наклонилась и нежно поцеловала его в лоб. Это была почти единственная целая часть тела.
— Как они тут обращаются с тобой?
— Лучше, чем в тюрьме, — хрипло рассмеялся он.
— Пф, у тебя просто заниженные стандарты, — съязвила я.
Он начал качать головой, но потом вздрогнул.
— Нет, милая, уже нет. У меня есть ты. Чистое золото.
Я попыталась отшутиться, хотя его слова заставили моё сердце забиться чаще.
— Ты выглядишь так, как будто тебя сбил грузовик, Джордан Кейн, но ты всё равно остаёшься льстецом.
Он слабо потянул меня за руку.
— Не льстецом, — пробормотал он, — я люблю тебя
— Знаю, — сказала я тихо, — я тоже тебя люблю.
Его здоровый глаз снова распахнулся.
— Ты…ты любишь меня?
— Я сказала тебе об этом прошлым вечером, но ты был слишком занят, лежа без сознания.
Его глаз закрылся, а лицо исказилось от попытки сдержать эмоции, бушевавшие внутри. Я увидела, как одинокая слеза скатилась по его щеке.
— Джордан, — сказала я медленно, — нам нужно поговорить об этом. О том, что ты позволил тем парням сделать с тобой. Это должно прекратиться. Ты же знаешь это, верно? Пора положить этому конец. Я не буду стоять рядом и снова смотреть на это. Я не могу.
Он посмотрел на меня, оценивая эмоции на моём лице.
— Моё условно-досрочное освобождение уже почти закончилось, — пробормотал он.
— Не рассказывай мне, что это было единственной причиной, по которой ты не давал сдачи. Вчера ночью ты сказал мне, что расплачиваешься с долгом!
Он нахмурился в замешательстве.
— Я так сказал?
— Да. Всё потому что это был Райан Дюпон?
— Ох, да, я вспомнил, — сказал он напряженно.
— Прошлой ночью здесь была полиция, — добавила я, когда он сильнее сжал мою руку. — Они захотят поговорить с тобой. Они сказали нам, что Райан сдался полиции, но он отказывается говорить, кто был вместе с ним тогда. Копы хотят поговорить с тобой, чтобы узнать, не хочешь ли ты выдвинуть обвинения.
Он сразу же покачал головой.
— Нет, никаких обвинений.
И он озвучил то, что я себе, в принципе, и представляла.
Мой голос зазвучал с оттенком разочарования.
— Если ты отказываешься выдвигать обвинения, то ты должен пообещать мне, что на этом всё и закончится. Потому что, серьёзно, Джордан, я больше никогда в жизни не хочу видеть тебя в таком состоянии, как сейчас. Никогда. Я не буду стоять в стороне и наблюдать за тем, как ты разрушаешь себя из-за какого-то извращённого чувства…справедливости…или искупления. Если ты не можешь двигаться дальше, я не думаю, что у нас есть будущее.
Боже, я совсем не имела это в виду, но мне нужно было шокировать его, заставить увидеть смысл всего этого. Его пальцы сжали мою руку ещё сильнее.
— Я никогда не забуду того, что сделал, Торри.
— Я и не жду от тебя этого. Но ты должен жить, а не существовать в каком-то сумрачном мирке. Я хочу разделить с тобой своё будущее, Джордан, но только не подобным образом, — мой голос дрогнул, — я не могу.
Он попытался глубоко вдохнуть, но из-за боли сломанных рёбер, краска сошла с его лица.
— Больше такого не будет, — прошептал он, — вместе. Ты и я.
— С долгами покончено?
Он заколебался.
— Я буду оплачивать его до конца жизни, милая, но я буду жить, а не тратить её впустую.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Джордан тихо лежал, пока я медленно выводили круги на его запястье, проводя пальцем, по его тату. Меня окатила волна облегчения, и я почувствовала новый прилив любви к мужчине, лежащему возле меня.
Под влиянием лекарств Джордан снова погрузился в сон, и в это время приехал его лечащий врач для утреннего обхода.
Он абсолютно меня проигнорировал, листая карту Джордана, висящую на краю кровати, а затем пробурчал какие-то поручения любимчикам, пришедшим с ним.
Когда он развернулся и собрался уходить, всё ещё не сказав мне ни слова, я закипела от злости. У меня были по-настоящему плохие двадцать четыре часа, и я просто уже достигла своего пика.
— Эй! — рявкнула я. — Я сижу здесь! Я существую!
— Простите? — сказал он надменно.
— Доктор…?
— Доктор Марков.
— Так вот, доктор Марков, так, как это, очевидно, ускользнуло от вас, я бы хотела обратить ваше внимание на то, что рядом с кроватью вашего пациента сидит его родственник, и несколько тревожась, ожидает услышать ответ на вопрос о его самочувствии после жестокого избиения и хирургического вмешательства, — я начала добиваться желаемого результата, — и стоит ли мне напоминать о вашей обязанности primum non nocere[9], которая включает в себя не поднимать моё кровяное давление выше его очень удобного предельного уровня сто двадцать на восемьдесят? Так что, пожалуйста, будьте так любезны и скажите же мне как, чёрт возьми, чувствует себя мой жених!
