Джон Харвей - Падший ангел
Обзор книги Джон Харвей - Падший ангел
Джон Харвей
Падший ангел
1
Я посмотрел на часы — три минуты десятого. В этой комнате я находился уже около двенадцати часов.
Мне не раз приходилось проводить время в комнатах, подобных этой, наблюдая за другими квартирами, шпионя за незнакомыми мне людьми по просьбе таких же незнакомых мне людей.
На другой стороне улицы в доме напротив открылась дверь центрального подъезда, и из нее вышел мужчина. Он торопливо посмотрел в одну сторону улицы, затем в другую, и сбежал с крыльца, подняв воротник пальто цвета «соль с перцем». У мужчины были темные вьющиеся волосы, а моложавое лицо казалось бледным из-за уличного освещения. Мужчина быстро свернул за угол и исчез из виду.
Я сделал пометку в своем блокноте. Мои заметки ничего не решали, если не считать того, что тот же человек некоторое время назад вошел в этот подъезд. Значительное время назад. Днем. Семь минут двенадцатого, если уж быть совсем точным. Так было записано в моем блокноте. Впрочем, там ничего не говорилось о том, что человек, прежде чем войти, также поспешно огляделся, и быстро вошел внутрь. Он выглядел озабоченным и испуганным, как выглядит тот, кто боится внезапного нападения, либо подозревает, что за ним следят.
Что ж, за ним действительно следили. Я следил. Скотт Митчелл, частный детектив.
Очень частный, до такой степени частный, что иной раз неделями не слышал телефонных звонков и стука почтальона, так что имел все основания полагать, что являюсь единственным жителем Земли.
Но однажды случилось нечто, заставившее меня убедиться в том, что и я кому-то нужен.
Дело было три дня назад. Я находился в своем, с позволения сказать, офисе и был занят разбирательством… шариковой ручки. Тоже, знаете, за неимением других дел, средство от полной атрофии мысли. Внезапно зазвонил телефон, и я, вздрогнув, подскочил, и выронил ручку, с удивлением слушая телефонные трели.
Подняв трубку, я услышал мужской голос:
— Ага, Митчелл, а я уж думал, никого нет.
— Так оно и было.
— Простите?
— Не извиняйтесь.
Последовала пауза, после которой человек с недоверием продолжил:
— Вы Скотт Митчелл? Частный детектив?
— Да, это я. Вы хотели говорить со мной?
— Для того и позвонил.
— Отлично. О чем идет речь? Объясните сейчас?
— Я предпочел бы личную встречу.
— Я тоже, поэтому приходите в мой офис.
— А не могли бы мы встретиться где-нибудь в другом месте? В пабе? Например, в «Севен Диалз», знаете такой?
— Знаю, это тут рядом.
— Потому я его и предложил.
— Прекрасно. Значит, вам нужен детектив, мистер…
— Благден. Хью Благден. Именно так. Давайте в одиннадцать тридцать?
— Ну, обычно я не пью пиво до ланча, но могу сделать исключение…
— Сделайте. Жду вас в одиннадцать тридцать. — И он отключился.
Я вышел из офиса, тщательно заперев обе двери и направился к пабу.
Пришел я рановато, поэтому, взяв пиво, сел лицом к двери в ожидании клиента. Это профессиональное — увидеть и вычислить его раньше, чем он — меня. Мне это удалось. Мужчина был порядка шести футов и явно полноват даже для такого роста. Некоторое время он стоял в дверях, осматриваясь и вычисляя меня, наконец, определился и подошел.
— Вы — Митчелл? — спросил мужчина, наклоняясь ко мне.
Я кивнул, и он предложил мне еще пива. Я отрицательно покачал головой, и мужчина, отойдя к стойке, вернулся с большим бокалом джина с тоником. Он достал портсигар, вынул сигару и зажигалку, закурил и только после этого взглянул на меня. Наверное, я ему понравился, поскольку мгновение спустя он спросил, нужна ли мне работа.
— Конечно, — ответил я, — а кому не нужна? Времена трудные, а будут еще трудней, по крайней мере, так пишут в газетах. Так что за работа?
Мужчина придвинулся ближе к столу.
— Я интересуюсь неким многоквартирным домом. Его можно выкупить в собственность, но есть закавыка: одну квартиру никак не удается освободить от жильцов. У них договор о найме, и ни на какие наши предложения они не соглашаются.
Я поставил пустую кружку на стол и заметил:
— Извините, но это не мой профиль.
— Почему?
— Я не занимаюсь выселением граждан из их собственности. Кстати, кругом полно личностей, которые сделают это с удовольствием.
— Подождите, Митчелл. Я не для этого вас нанимаю.
— А для чего же?
— Насколько мне удалось узнать, люди, с которыми заключен договор о найме, сами там не живут. То есть, они сделали субаренду. Если это действительно так, значит, они нарушили договор, и это дает нам право их выселить.
— Кому это нам?
— Мне и моим единомышленникам. Впрочем, это неважно.
— И что я должен сделать?
— Понаблюдать за квартирой — кто входит туда, кто выходит, и попытаться установить, кто же в ней в действительности живет.
— А почему бы вам, или вашим единомышленникам, не пойти и не спросить самим?
— Они не открывают дверь и не отвечают. Просто никого не впускают. Кстати, вполне законно.
— Вы хотите, чтобы я узнал это легальным путем?
Мужчина пожал плечами.
— Это ваше дело, как выполнить работу, Митчелл. Мне только нужно знать, кто там живет. Не более того.
Я попытался понять, верю ему, или нет. Оснований не верить у меня, собственно, не было, но что-то смущало. По крайней мере, эта потухшая сигара, зажатая в пальцах левой руки…
Мы заговорили о всяких важных мелочах, например, об оплате.
Пять минут спустя он ушел, оставив аванс и номер телефона, по которому я должен был позвонить ему, чтобы сообщить о результате, не позднее, чем через пять дней.
Да, пять дней в этой холодной комнате — малоприятное занятие. Если не считать вышедшего из подъезда мужчины, вокруг квартиры был такой же ажиотаж, как в подземке в три часа утра. Конечно, был и черный ход, выходивший за гаражи, к мусорным контейнерам. Однако зачем жильцам пробираться в свою собственность окольными путями, если они не криминальные личности и не воры? Будь у меня горячительное, я бы просто выпил за их здоровье, но у меня не было горячительного. У меня был только блокнот с множеством чистых страниц, замерзшие ноги и ноющая спина, уставшая от долгого сидения в кресле. Пришла пора прогуляться.
Я решил воспользоваться именно черным ходом, и, налетев на один из мусорных контейнеров, загремевшего, как труба, проник в интересующую меня квартиру. Я оказался в небольшой прихожей, дверь которой вела в большой холл. Туда я и пошел. Очень осторожно. Рядом с холлом размещалась кухня, где на столе громоздились тарелки, кастрюли и сковородки, которыми, как говорится, воспользовались и бросили. Наверное, прислуга была в отпуске.
Холл, надо заметить, был огромный — человек десять, собравшись там, не особо толкались бы. На стене висела репродукция картины Марка Бойла, под ней стоял видавший виды дамский велосипед.
Дверь слева от холла оказалась приоткрытой, и я медленно прошел в нее. В дальнем конце комнаты, на ковре, по-турецки скрестив ноги, сидел тот самый кудрявый молодец, которого я уже видел и сразу узнал.
Парень удивленно уставился на меня и хотел было что-то сказать, но передумал, так и застыв с открытым ртом. Я осторожно направился к нему.
За секунду до события я почувствовал, что оно произойдет. И оно произошло. Я успел почувствовать какое-то тепло, или дыхание, или запах, а может, свист тяжелого предмета в воздухе, успел заметить, как парень на ковре еще шире разинул рот и уставился куда-то позади моего плеча, и тут меня ударили сзади по голове, после чего я перестал что-либо замечать. Даже то, что рухнул на пол.
Впрочем, спустя некоторое время я это понял, поскольку очнулся на полу в какой-то другой комнате от сильной боли в руке и в коленке. Рука болела, потому что неловко подвернулась, а почему болело колено, пока неясно. Я сделал попытку подняться, и она мне удалась, правда, при этом я почувствовал, что на затылке у меня как будто образовалась дыра. Ощупав его, я понял, что дыры нет, а есть лишь небольшие неровности, созданные запекшейся на волосах кровью. Проверив бумажник, я обнаружил, что семь пятифунтовых банкнот, на которые я так надеялся прожить ближайшие несколько дней, исчезли. Я потряс головой, протер глаза и вдруг заметил фотографию, прикрепленную к одному из подрамников, стоявших у стены. Большая, черно-белая, с изображением девушки. Я стоял, смотрел на нее, а, она словно говорила: «Я — это я, и мне безразлично, кто ты такой. Можешь любить меня, можешь ненавидеть, быть со мной, или без меня, мне все равно». Девушка лежала на кровати, облокотившись на руку. Голова ее повернута к объективу. Черная кожаная куртка, короткая юбочка и черные ботинки. Лицо бледное, но открытое, глаза темные, волосы темно-русые и подстрижены так, что подчеркивали форму головы. Вообще, выглядела она очень молоденькой.
