Джон Харвей - Падший ангел
— Это глупо, Тревор. По-моему, мы прекрасно беседовали. Давай продолжим. Будь хорошим мальчиком и ответь мне на вопросы, которые я тебе задал.
Парень медленно поднял голову и кивнул:
— Ладно.
Я отпустил его и слегка расслабился. И тут услышал, как открывается дверь позади меня. Не знаю, кого я ожидал увидеть, но предмет в его руке был мне хорошо знаком и этот знакомый предмет был направлен прямо мне в живот. Я был слишком далеко от вошедшего и вряд ли мог что-то предпринять прежде, чем он выстрелит. У меня не было шанса. Никакого. Но я бросился на него. Меня словно ударило чем-то тяжелым, и все исчезло.
Оказалось, хоть оружие и было направлено на меня, но целью был не я. Какая из меня цель? Я же ничего не знал. А вот Тревор Уоррен знал. Много. Его знания и убили его. Я сидел на ковре и смотрел на мертвое тело. Стрелок хорошо владел оружием. Дырка была прямо в центре лба Тревора Уоррена. На этот раз я решил не вызывать полицию, а поскорее уйти.
Закрыв за собой входную дверь, я осторожно вышел на улицу.
5
Меня разбудил телефонный звонок. Я с трудом сел на кровать и взял трубку.
— Алло, Скотт Митчелл слушает. С кем имею?
— Это Джордж Энтони. Вы не знакомы с моими произведениями?
— Простите, а что вы производите?
— Я писатель. Точнее, поэт.
Как-то я прочитал одну поэму. Наверное, не его. Добрым утром я бы перед ним извинился, но это утро добрым для меня не было.
— Чем могу помочь, мистер Энтони?
— Надо найти девушку.
— Какую-то особенную?
— Очень особенную.
— А почему вы позволили ей потеряться?
— Мне не до шуток, мистер Митчелл.
— Понимаю. Мне тоже. Так откуда вы?
— Из Хемпстеда.
— У вас есть машина?
— Да.
— Вам следует приехать ко мне. — Я продиктовал ему адрес, положил трубку и осушил стакан с соком, думая о том, зачем, действительно, этот поэт позволил своей девушке уйти, раз уж она ему так нужна?
Через час зазвенел дверной звонок, и я пошел открывать. Между прочим, мне никогда еще не доводилось беседовать с живым поэтом.
Поэт оказался лысеющим мужчиной лет сорока с небольшим, среднего роста. Он пожал мне руку, и я проводил его в комнату, предложив присесть. От кофе он не отказался и обхватив чашку обеими руками, смотрел на меня с таким восторгом, словно я уже нашел его девушку и сейчас торжественно вручу ему.
Я подождал, пока он допьет свой кофе, после чего стал задавать свои традиционные вопросы. Поэт разговорился довольно быстро.
— Её зовут Анна. Анна Воген. Она… мы жили вместе ровно год. Почти год. Без четырех дней. Но знал я ее раньше, примерно, года три…
Первый раз увидел ее на традиционном вечере поэзии, который проходил в Ноттингеме. До сих пор не понимаю, что она там делала. Никогда раньше я ее там не видел, и уверен, что больше она там не была. Когда она слушала стихи, ее лицо менялось на глазах, она становилась похожей на ангела или на ребенка. Все мое внимание в тот вечер было приковано к ней. Свои стихи и поэмы я читал для нее, и только для нее. Когда вечер закончился, устроители пригласили нас в паб, и она тоже пошла. Сидела за столиком с какой-то молодежью. Нетрудно догадаться, кто был центром всеобщего внимания. Пила она много, и говорила тоже много и громко.
Мне пора было уходить, чтобы успеть на последнюю электричку в Лондон. Когда я устроился на сиденье и взглянул в окно, то заметил, что кто-то бежит по платформе. Конечно, это была она. Я вскочил с места, открыл ей дверь вагона и помог войти, поскольку поезд уже тронулся. При ней была лишь бумажная сумка, набитая непонятно чем. Она села напротив меня и через десять минут уже спала. Всю дорогу я глаз с нее не сводил. Она спала неспокойно, что-то бормотала, отдельные слова, какие-то имена — я ничего не понял. Мы приехали в Лондон, и я разбудил ее. Из поезда мы вышли вместе. Было уже очень поздно или, можно сказать, очень рано — раннее утро. Я в то время жил в квартире друзей, в Хаммерсмит. Она не отходила от меня, пока мы не вошли в квартиру, а войдя, сразу сняла с себя одежду. У нее было тело юной девушки, а может быть, так оно и было. Между прочим, сколько я знал ее, она никогда не говорила о своем возрасте.
Мы занимались любовью, пока полностью не рассвело, и на ближайших улицах послышался шум просыпающегося города. Мне никогда и ни с кем не было так хорошо, как с ней.
Когда я встал, она попросила сходить за сигаретами. Вернувшись, я увидел, что она ушла. Ее не было примерно месяц. Потом она снова появилась, и снова на вечере поэзии, на этот раз в Лондоне. У нее был тот же ангельский вид. Она стала появляться у меня чаще, иногда даже жила несколько дней, иногда целовала в щеку и … исчезала.
Примерно год назад мне предложили работу в Девоншире — что-то вроде руководства писательским центром, курсы поэзии, и прочее. Меня это вполне устраивало — есть возможность для творчества, для встреч с интересными людьми, загородный воздух. Я сразу же согласился и переехал. Однажды вечером я встретил Анну в пабе в Сохо, она прямо валилась с ног, настолько была пьяна. Я привез ее к себе и попытался привести в чувство, а наутро предложил ей переехать ко мне в Девоншир. К моему удивлению, она согласилась.
Я не слишком обольщался на предмет ее переезда и не слишком надеялся. Но она и вправду приехала. Я был счастлив. Деревенский воздух действовал на нее оживляюще, она очень похорошела и выглядела прекрасно, была более спокойна и уравновешена, говорила даже, что деревенский дом, в котором мы с ней жили, самое лучшее место на свете. Она часто повторяла эти слова, и буквально за два дня до своего исчезновения — тоже. — Джордж Энтони замолчал и взглянул на меня.
Честно говоря, я не знал, что ему ответить. Он целый год жил с девушкой, которую любил, она ушла от него, и теперь он считает себя самым несчастным человеком на свете. По-моему, он был самым счастливым человеком. Однако сказать ему об этом я не решился, а только спросил:
— У вас есть соображения, куда она могла подеваться?
— Понятия не имею. Может быть, вернулась в Лондон…
— Поэтому вы здесь?
— Конечно. Я искал ее везде, где только мог. Никаких следов.
— Как давно она исчезла?
— Около трех недель назад.
— А когда вы приехали, чтобы начать поиски?
— Три дня назад.
— Итак, — подвел я итог, — что вы хотите от меня? Чтобы я привел ее обратно?
— Нет, что вы, — возразил он, — я не этого хочу. Я все понимаю. Мне бы только знать, что с ней все в порядке, что я здесь и жду ее…
— А почему вы считаете, что с ней может быть не все в порядке?
— Восемь дней назад она мне позвонила. Было два часа ночи, и она была пьяна. Опять. Говорила с трудом, и понять ее было сложно, но я понял одно — ей нужны деньги. Много денег.
— Она сказала, зачем?
— Нет. Сказала только, что очень нужно, иначе она может оказаться в большой беде.
— Что вы ей ответили?
— Она прекрасно знает, что у меня нет денег, тем более больших, и тем более, чтобы раздавать их таким образом.
— Даже людям, которые вам дороги так, как она?
Он посмотрел на меня со злостью, и в то же время с грустью, потом отвел взгляд и уставился в пол.
Я продолжал:
— Она вам не подсказала, каким образом вы могли бы раздобыть для нее эти деньги?
— Я же говорю вам, она была пьяная, и разобрать что-либо я мог с трудом. Может быть, она вообще спьяну все придумала…
— Но ведь на самом деле вы так не считаете.
— Почему?
— Потому что нанимаете меня.
Он передал мне листок бумаги, на котором были записаны места, в которых она бывала: пабы, клубы, странные ресторанчики с не менее странными названиями.
— Вы сами обошли все эти места?
Он кивнул, потом добавил:
— Есть еще один вариант… Я его тут не указал, и сам там не был… Она иногда бывала, или жила — назовите, как угодно, — с одним музыкантом, Джерри Локи. Кажется, он играет на саксофоне. Анна время от времени упоминала многих мужчин, но этого — чаще других.
— Многие девушки любят саксофонистов, — заметил я.
— Почему?
— Не знаю. Может, потому, что у них язык натренирован…
Он не воспринял это как шутку, хотя я рассчитывал его развеселить. Затем протянул мне два конверта.
— В одном деньги, а в другом — фотография Анны.
Сначала я открыл конверт с деньгами и пересчитал их. Что ж, вполне достаточно на первое время. Затем открыл второй — и по спине у меня буквально мурашки пробежали. Я понял, что завяз в этом навсегда.
— Вы знаете ее, вы видели ее раньше, — удивленно произнес Джордж.
— Нет, — солгал я.
— Но…
— Но она очень красивая девушка.
Провожая его к выходу, я спросил:
— Как мне с вами связаться? Вы не уедете из Лондона?
Джордж отрицательно покачал головой:
— Нет, я вернусь в Девон. У меня начинается новый курс. Вот… — он полез в карман, и достал листок с напечатанным текстом. — Это адрес и телефон. Как только что-либо узнаете, свяжитесь со мной.
