Виктория Клейтон - Танец для двоих
— Не будь дурой, Виола! Отец ребенка не Хамиш. Даже меня коробит от необходимости притворяться, что ребенок его. Кроме того, как только ребенок появится на свет, Хамиш поймет, что это не его отпрыск. Родится маленькое смуглое существо с черными как смоль волосами и сережкой в ухе. — Лалла хохотнула. — Это ребенок Зеда.
— Ты, — я рискнула навлечь на себя очередную насмешку Лаллы, — абсолютно уверена?
— Зед единственный мужчина, с которым я спала последние двенадцать месяцев. У меня ничего не было с Хамишем.
— Но… — Мне подобная ситуация казалась невероятной. — Как такое может быть: ты обручена с одним, а спишь с другим?
— Когда ты повзрослеешь, Виола? Ты полагаешь, что все ведут себя в соответствии с правилами? Да, дети наверняка, потому что их заставляют. Сама идея о том, что взрослые должны подчиняться правилам, не более чем миф. Каждого заботят только его собственные прихоти. Всем наплевать на чужие проблемы.
— Возможно, ты в чем-то права. — Я говорила медленно, взвешивая каждое слово. — Но я знаю, что очень многие хотя бы делают вид, что придерживаются определенных правил поведения. Например, Хамиш. У моего отца очень строгие понятия о долге. И у моей тети… хотя ее понятия о долге довольно нетрадиционны. Еще Дэниел — хозяин дома. Джайлс, и Тиффани, и Вероника…
— Хорошо, хорошо! — Лалла нетерпеливо прервала мой монолог. — Я знаю, что вела себя не самым лучшим образом. Ну и что? Это ничего не меняет. Я ношу ребенка, которого не хочу, от мужчины, замуж за которого не собираюсь. Таким образом, мне необходимо избавиться от ребенка. Конец истории!
— Но это же не все! Это не конец истории. Ты спала с Зедом, а не с Хамишем. Это и есть настоящая история.
Лалла надолго замолчала. Я даже подумала, что она заснула. Затем она заговорила с яростью в голосе:
— Боюсь, если бы я отдалась Хамишу, то он посчитал бы, что я принадлежу ему целиком. И он был бы прав. Он единственный, кто заставляет меня чувствовать, что я могу стать частью обычного мира, населенного обычными людьми, которые живут счастливой жизнью, наполненной повседневными заботами. Иногда, когда мы вместе, я не хочу ничего иного. Но я прекрасно понимаю, что лукавлю сама с собой. Мне нужна опасность, мне нужен риск. Меня возбуждает мысль о том, что я хожу по краю. Отдаться Хамишу означает разрешить ему надеть на меня ошейник и покорно следовать за ним всю оставшуюся жизнь.
— Дорогая Лалла! Ты не права, ты абсолютно не права! Хамиш никогда не будет пытаться изменить тебя. Он не будет ломать тебя. Он прекрасно понимает, кто ты на самом деле.
— Ты говорила с ним обо мне? Кажется, ты знаешь о наших отношениях слишком много.
— Мы ужинали вместе сегодня вечером. Он уехал в аэропорт за несколько минут до того, как ты приехала.
Лалла порывисто вскочила с кровати. Она даже порвала простыню в том месте, в котором я с большим трудом зашила ее пару дней назад.
— Хамиш в Японии! Какого черта, о чем ты болтаешь?
— Хамиш сейчас в аэропорту. В Лондоне он проездом. Он остановился здесь лишь на несколько часов.
Лалла повернулась в мою сторону. Было очень темно, я не могла разглядеть выражение ее лица.
— Почему он пригласил тебя поужинать? Между вами что-то есть? Господи, это смешно, после всего того, что я сейчас наговорила. Ты и Хамиш… Знаешь, почему это так важно? Если Хамиш узнает обо мне и Зеде, он бросит меня. И никто не посмеет упрекнуть его. Я связалась с последними негодяями. — Лалла истерически захохотала. — По крайней мере я узнала, что Хамиш не такой уж и святоша, каким хочет казаться. Какие у вас отношения? Ты должна сказать мне правду, Виола!
— Между нами ничего нет, совсем ничего! Он мне очень нравится, но это все! Ни одна женщина не имеет с ним ни малейшего шанса, Он без ума от тебя!
— Ты говоришь правду? Я знаю: ты ему нравишься. Я не могу винить его… — Она замолчала. — Это возмездие за то, что я вела себя с ним подобным образом.
— Ты права. Ты заслуживаешь подобного возмездия, — сказала я, тщательно подбирая слова. — Но думаю, что он никогда не разлюбит тебя, что бы ты ни сделала.
— По крайней мере ты говоришь прямо. — Голос Лаллы прорезал темноту. В ее словах слышалась горечь.
— Конечно, прямо. Не спать с женихом — это одно, а спать с кем-то другим — совсем другое.
— Ты абсолютно права! — ответила Лалла после паузы. — Я виновата, виновата со всех сторон. Мне предстоит сделать выводы. Если ты не против, я немного посплю. Я должна быть в клинике завтра в девять часов. Мне предстоит тяжелый день.
Она повернулась на бок, спиной ко мне и натянула простыню на голову.
— Лалла, давай не будем ссориться! — Мне не следовало этого говорить. Я просто подумала вслух. — Лалла?!
Лалла не ответила.
Спать в одной кровати с человеком, с которым ты не в самых лучших отношениях, довольно сложно. Всю ночь мне снились страшные сны. Мне приснилось, что я поехала отдыхать в Баден-Баден с тетей и Р. Д. Р. Д. усадил меня на одноколесный велосипед и заставил быстро ехать по главной улице и играть на аккордеоне. Всюду мне мерещилось лицо Лаллы. Ее горестный вид наполнял меня раскаянием.
Когда я проснулась, Лалла еще спала. Она повернулась в мою сторону. Ее светлые волосы разметались по подушке. Во сне лицо Лаллы казалось моложе и мягче. Движимая угрызениями совести, я протянула руку и погладила ее по голове. Она тут же открыла глаза и уставилась на меня с яростью.
— Извини, я была слишком навязчивой вчера вечером, — сказала я со слезами на глазах. — Пожалуйста, прости меня!
— О чем ты говоришь? О черт, клиника! Который час?
— Половина восьмого. Мне не следовало говорить, что ты не заслуживаешь любви Хамиша. Думаю, что я позавидовала тебе.
— А, ты об этом! Оставь! В любом случае, ты права. Не делай драмы из ничего! — Лалла увидела мои глаза и погладила мою руку. — Перестань! Поднимайся, мы должны успеть занять ванную. Слава Богу, мне не придется мыться под шлангом с холодной водой.
На кухне во время завтрака Лалла застонала и схватилась руками за голову.
— Открытый очаг и единственный кран с водой. Боже, Виола! Почему бы тебе не надеть густую вуаль и платье с кринолином? Что это, склонность к самобичеванию?
— Мне кажется, это романтично, — ответила я, пододвинув к ней тарелку с теплым бриошем, который я купила накануне во французской булочной. Я также открыла кувшинчик с клубничным вареньем.
— Должна признать, что бриоши просто восхитительны! — воскликнула Лалла, оторвав кусок мягкого сладкого хлеба. — Ох! — вскрикнула она неожиданно. — Что за черт? Что это такое?
Жозефина вбежала в кухню, доковыляла до моего кресла и вскарабкалась мне на руки. Она крепко прижалась ко мне и уставилась на Лаллу, прикрывшись, как щитом, подолом моего платья.
