Жаворонок Теклы (СИ) - Семенова Людмила
Еще более критической проблемой для молодой женщины стали напряженные отношения с семьей мужа. Первые пять лет брака это не очень проявлялось: свекры были с ней не так чтобы ласковы, но любезны, а на большее Нерина и не претендовала. Но когда появилась весомая причина для тревоги, наружу всплыли все неприятные недомолвки прошлого. Костя пытался урегулировать зреющие конфликты, но это оказалось непросто.
Вступая в брак, Нерина не знала одной детали, а именно — того, что родители жениха после истории с Айваром уже не слишком желали этой свадьбы. Как люди старой восточной формации, связь Нерины с другим парнем (да еще чернокожим проститутом, пойманным с наркотиками) они восприняли как позор и на собственные седины. Прежние подружки сына совсем не отличались строгостью воспитания и кроткими нравами, поэтому Нерина на таком фоне всегда выглядела образцовым вариантом для его семейной жизни — патриархальная жена и невестка, гарант уюта и тишины в доме, преданная своему первому и единственному мужчине. Ради этого семья готова была закрыть глаза на бесперспективность этого союза в деловом плане. Теперь родители стали считать ее такой же, как «все эти», несмотря даже на то, что со слов Кости она выглядела скорее наивной жертвой ушлого африканца, а никак не вертихвосткой. Но сколько они ни советовали сыну подумать еще и обратить внимание на других девушек, он не желал ничего слушать, и родители скрепя сердце благословили брак.
Не ладилось у нее общение и с сестрой мужа, эффектной и своенравной девушкой, которая по странному совпадению тоже носила экзотическое имя — Мирта. Вообще Костя был с ней очень дружен и когда-то сильно помог ей получить образование и встать на ноги. Родители заранее сделали ставку на сына и наметили для дочки выгодный брак как высшую цель, для которой не нужен ни диплом, ни амбиции. Но брат сумел донести до отца, что Мирта толковая девушка и от нее будет большая польза в делах, а выйти замуж она успеет. Поэтому сестра всегда восхищалась Костей, не понимая только его увлечения Нериной. Была ли это обычная ревность или высокомерие по отношению к человеку «эконом-класса», Нерина не знала, но Мирта не стеснялась открыто недоумевать, как брат, вокруг которого вилось столько замечательных девчонок, мог запасть на эту «фричку».
Но по-настоящему тяжелое время настало, когда начались частые и назойливые разговоры о пополнении семейства. Нерина побаивалась такого серьезного шага, но все же для нее это было связано с надеждой — ребенок мог украсить ее странную жизнь, а может быть, и искупить вину за прошлое. Во всяком случае это был бы человек, любящий и готовый принять ее безусловно, без претензий к изъянам и ошибкам.
Муж этот вопрос с ней мало обсуждал, и во всяком случае пять лет после свадьбы пара выделила для спокойной и насыщенной жизни «для себя» — поездок по Европе и морским курортам, карьеры, обустройства дома и сада. В это беззаботное время Косте очень нравилась скромность жены, которая не любила транжирства и никогда не придиралась к сервису. Для нее было радостью купить в Венеции крошечную яркую конфету из муранского стекла или уплетать в Брюсселе местные вафли, устроившись прямо на ступенях какого-нибудь здания. Позже это качество стало настораживать и терять обаяние.
Но в конце концов супруги решили больше не откладывать, и год, в течение которого они целенаправленно не предохранялись, истек и не принес желанной вести. После этого семейство Ким всерьез забеспокоилось — им определенно требовался наследник, пусть и от нечистокровной Нерины. Но если Костя такие разговоры пресекал на корню, заявляя, что никому не позволит лезть в свою постель, то ей на это не хватало воли. Она терпела и свою надменную свекровь, недовольную «порченой» во всех отношениях невесткой, и ехидную Мирту, которой это вроде бы вообще не касалось, и родную мать. Та однажды намекнула Нерине, что дело может быть в несовместимости, которой медицина пока не нашла внятного объяснения.
— И что ты предлагаешь, мама? — утомленно спросила молодая женщина.
— Ну как что, мы же с тобой обе умные девочки, — вкрадчиво сказала Надежда Павловна. — Попробуй зачать от кого-нибудь другого, тоже проблема! Это даже не измена, ради семьи можно. А Костик ничего и не узнает никогда, если будешь стараться. Мужчины существа примитивные, знаешь ли... Съезди там на курорт, в круиз, я думаю, он тебя отпустит! Только смотри, чтобы не как в прошлый раз, — тут уж обман не пройдет, сама понимаешь.
— В прошлый раз? — переспросила Нерина. Хотя тон у нее был совсем не вопросительным, и в лице, по-видимому, тоже отразилось что-то такое, от чего Надежда Павловна притихла. После этой тирады Нерина поняла, что ее мать презирает всех мужчин, и всегда презирала, несмотря на ритуальные танцы с едой, отглаженными воротничками и «супружеским долгом». И ей почему-то стало очень жаль отца.
Из всей родни, кстати, только он, кроме мужа, не донимал ее расспросами, придирками и поучениями, и дочь со временем сблизилась с ним больше, чем в юности. Андрей Петрович ощутимо старел, работал, но уже вполсилы, и отдушину находил в беседах с Нериной. Она старалась не угнетать его тяжелой темой бездетности и сложных отношений со свекрами, и когда что-то все же проскальзывало, отец замолкал и углублялся в какие-то раздумья, по-видимому очень горькие. «Ничто не проходит без последствий, Неричка, ничто не проходит...» — вымолвил он как-то раз, и как дочь ни добивалась от него разъяснений, ничего больше не сказал.
Так, шаг за шагом, со свадьбы минуло одиннадцать лет, в течение которых Костя преуспел в делах, а вот обстановка дома становилась все более тяжелой. В конце концов супруги все-таки обратились к врачу, и первое обследование не выявило у обоих никаких патологий. Но после этого Нерина попала на прием к более внимательному и участливому гинекологу, уже пожилому мужчине, который расположил ее к себе мягким отеческим тоном и понемногу выведал все, о чем она молчала много лет. Особенно его настораживали те самые боли при половом акте, которые в последнее время снова стали беспокоить женщину. Когда она, помявшись, рассказала все в подробностях, он также расспросил ее о питании, стрессах, качестве менструального цикла в юности, противозачаточных средствах. Услышав, что в юности девушка питалась почти исключительно «женскими продуктами», строго следила за весом, контрацептивы подбирала себе сама, а советы по скользким вопросам искала на анонимных форумах, он нахмурился и понимающе покачал головой. После повторной консультации доктор пришел к выводу, что у Нерины развилась эстрогенная недостаточность, при которой зачатие в данный момент маловероятно. Он добавил, что своевременное лечение, а также смена пищевого режима, могли бы помочь, если бы она озаботилась этим лет десять назад.
— У меня тогда был парень, — вдруг сказала Нерина ошеломленно. — Он предупреждал, что есть какие-то проблемы, что надо сходить к врачу, но я не поверила, решила, что ему просто хочется от меня отделаться под благородным предлогом...
— Я бы этому парню лично пожал руку, — хмуро сказал гинеколог.
— Но я же была уверена, что это нормально, — растерянно сказала Нерина, — что всем больно, потому что рожать ведь тоже больно, но ничего, все справляются... Я с мамой советовалась, и в интернете читала.
— Да чем у вас головы забиты-то, девчонки? — сокрушенно вздохнул врач. — Зачем страдать, когда можно не страдать?
Разумеется, никакого ответа на этот вопрос у Нерины не было. Но одно она по-прежнему знала точно: без детей ее брак практически обречен и остается только надеяться на проверенные годами способы — побольше молчать, пореже попадаться на глаза, любить то, что любит муж, вкусно кормить, не болеть, не плакать (при муже) и всегда быть готовой в спальне. В таком случае, как ей думалось, был шанс хотя бы сохранить законный статус жены, даже если все остальное он компенсирует на стороне, а на другой исход Нерина уже и не надеялась.
Но почему-то у Кости все эти жертвы не вызвали никакой благодарности, и он считал, что нужно как раз объясниться с родным человеком, а не играть в молчанку. О невозможности иметь своего ребенка он, конечно, немного сожалел, но вполне допускал усыновление, причем вовсе не из романтических побуждений. Напротив, Костя был предельно несентиментален во всем, что касалось человеческого симбиоза, и считал, что никакого продолжения себя в кровных детях не существует, — жизнь дается и отнимается один раз, хотим мы того или нет, и воспитать подрастающего человека своим наследником, другом и партнером можно без всякого биологического родства. А о том, чтобы делить это воспитание с какой-либо иной женщиной, кроме Нерины, он даже и не помышлял.
