Лайза Аппиньянези - Память и желание. Книга 1
– Ради бога, Сильви. Не уезжай! – крикнул он, повысив голос – паровоз пыхтел все сильнее.
Еще через пару секунд поезд тронулся с места. Блондинка сбросила с плеч отороченное мехом пальто, перекинула его через руку и с явным удовольствием посмотрела вперед, в сторону локомотива. Провожающие печально глядели ей вслед, так и не дождавшись прощального взмаха руки.
Итак, ровно через шесть лет после несостоявшейся поездки в Польшу, Сильви Ковальская-Жардин, наконец, готовилась осуществить свое намерение. Она знала, что все – и Жакоб, и Лео, и Каролин, и принцесса, и даже Фиалка – против ее затеи. Принцесса Матильда с дочерью ненадолго приехали в Париж и угодили как раз к моменту расставания. Все эти люди интересовали Сильви очень мало. Расставаться с ними ей было совсем не жаль. Разве что с сыном – такой тихий, послушный мальчик, очень похожий на покойного Тадеуша, хотя тот был куда живей и шаловливей. «Мой сын вырос таким, потому что его воспитывали старики, уставшие от жизни и боящиеся всего на свете», – думала Сильви. Когда кончилась война, Лео вернулся в ее жизнь молчаливым и застенчивым чужаком. Прошло четыре месяца, но лед отчуждения так и не растаял.
Сильви дышала полной грудью, словно только что вырвалась на чистый воздух из прокуренного помещения.
Она должна была от них уехать – во что бы то ни стало. Когда прошла первая эйфория освобождения, воцарилась неистребимая скука, вгонявшая ее в отчаяние. Были дни, когда Сильви вообще не хотела подниматься с постели. Ей казалось, что муж утратил к ней всякий интерес – занят только собственной матушкой, тяжело переживавшей недавнюю смерть Жардина-старшего. Жакоб постоянно находился в состоянии депрессии. Он все время думал о мертвых, число которых все увеличивалось. Если же кто-то из его товарищей остался жив, то разговоры шли только об одном – об ужасах лагерей смерти. Сильви не желала больше об этом слышать. Все время Жардин теперь врачевал душевные раны прошедших через ад. Временами ей казалось, что он сам растворился в этой преисподней.
Еще тоскливее было находиться рядом с Каролин. Та каждый день с утра до вечера обходила конторы различных организаций, занимавшихся поисками пропавших без вести. Возвращаясь домой, Каролин жадно смотрела на телефон и постоянно бегала к почтовому ящику. Она все еще надеялась, что Йозеф вернется, но надежда постепенно слабела, одолеваемая все нарастающим ужасом.
Сильви думала, что было бы куда справедливее, если бы ребенок зрел не в ее чреве, а в теле Каролин. Всем от этого стало бы только лучше. У Каролин появилась бы цель в жизни, она прекратила бы свои маниакальные поиски. Как чудесно было бы вновь обрести прежнюю Каролин вместо этой зловещей тени.
О беременности Сильви никому не сказала, даже Жакобу. Он был слишком занят своей работой, на жену внимания почти не обращал. Заниматься любовью они перестали. Иногда Сильви думала, что, заглянув в лицо смерти, Жакоб никак не может отогнать от себя это видение, а тело жены болезненно тревожит его лишь напоминанием о радостях жизни.
Сильви точно знала, когда был зачат ребенок. Она осторожно положила руку на живот и ощутила выпуклость, пока заметную только ей самой.
Восьмого апреля, ровно за месяц до окончания войны в Европе, в доме появился Жак Бреннер с букетом цветов. Он поцеловал Сильви, поздравил ее с днем рождения. Жакоб был совершенно уничтожен – он забыл о юбилее. Желая реабилитироваться, Жардин сказал, что в качестве подарка запланировал праздничный ужин в отеле «Ритц». Все вместе они отправились в знаменитый ресторан и устроили пир – или во всяком случае то, что в ту голодную пору считалось «пиром». Сильви старалась не смотреть на пепельно-серое лицо Каролин, не заглядывать в отсутствующие глаза Жакоба, а лишь внимать веселым шуткам Жака – так, по крайней мере, она тешила себя иллюзией, будто последних шести лет не было вовсе.
Когда они вернулись домой, Жак попросил ее спеть. Сильви села к пианино, пробежала пальцами по клавишам, а затем, словно осененная вдохновением, запела ту самую песню, которую исполнила для Жакоба во время их памятной встречи в Марселе:
В гостинице «Алжир»
Я встретила его.
Случилось это в полдень.
Иль около того.
Я встретила в субботу
Героя моих снов,
Но утром в воскресенье
Расстались мы без слов.
Но сегодня Сильви добавила к песенке новые строки:
Однажды днем весенним
– Весь мир сошел с ума —
Мы встретились, но где,
Не помню я сама.
Он вновь мне повстречался
Герой моей мечты,
Но слишком изменились
Мы оба – я и ты.
Жакоб смотрел на нее так, словно впервые увидел после долгой разлуки, а когда они остались вдвоем, он сжал ее в объятиях, и они занялись любовью так страстно и самозабвенно, как в лучшую пору своей любви.
С той ночи в жизни Сильви ничего примечательного не происходило – лишь тоска, суета, мелкие хлопоты. Временами ей казалось, что она утрачивает контакт с миром. Поговорить было не с кем – разве что с маленьким Лео. Никто не обращал на Сильви внимания – грустна она или весела, хорошо выглядит или плохо. Молодая женщина чувствовала, что грань между явью и сном начинает размываться. Все чаще она погружалась мыслями в прошлое, вспоминала волшебный дурман минувшего лихолетья.
Тогда все было по-другому. Как восхищенно смотрел на нее Жакоб, когда она рассказывала ему про план его спасения из тюрьмы, составленный и осуществленный ею и Каролин. После допросов в гестапо Жардин долго приходил в себя, отлеживался на заброшенной ферме. В каждом его взгляде, в каждом прикосновении Сильви чувствовала восторг и обожание. Затем наступила чудесная пора, когда они стали товарищами по оружию. Сильви участвовала в трех боевых заданиях, но потом Жакоб все-таки настоял, чтобы они расстались. И все же целых три раза она испытала истинное блаженство, наблюдая, как хладнокровно и профессионально он действует. Жакоб словно превращался в другого человека – отдавал четкие, немногословные приказы, заряжал окружающих своей целеустремленностью. Рядом с ним работа со взрывчаткой казалась совсем не опасным, а, наоборот, увлекательным и захватывающим делом, эпизодом плавной и победоносной борьбы. Даже Каролин рядом с Жакобом расцветала, забывала о своем горе, всецело отдаваясь выполнению задания. Да, то была поистине счастливая пора. Сильви вспоминала, как от радостной дрожи трепетали кончики пальцев, как пересыхало в горле, когда легким движением она поворачивала рычажок дистанционного детонатора.
И все ради чего? Чтобы вернуться в скучную парижскую квартиру и таскаться по пустым магазинам в поисках съестного?
