Людмила Князева - Маски любви
– Как? Не «мерседес», а какой-то ангел смерти… Это не сказки?
– Похоже, нет. Впервые я узнал о существовании зловещего автомобиля в Лос-Анджелесе, где познакомился с твоей матерью и журналистом Морисом. Это он предложил нам дружеский ужин, затеяв разговор о роковых предметах… Причем именно ему принадлежала идея покопаться в этой машине. Он явно меня к чему-то подстрекал, этот симпатяга-репортер. А мне было досадно и скучно. Досадно от того, что все говорили какие-то глупости о «проклятых вещах». А скучно… В общем, вне гонок мне было тоскливо. Тогда я еще не знал, что на свете существуешь ты…
– А Дастин, наверняка, еще в тот вечер успел положить глаз на Мону.
– Вероятно. Она всегда привлекала мужчин и была готова на любые приключения. Я к этому привык.
– Разве можно привыкнуть к неверности любимой жены? Все равно что сидеть на пороховой бочке…
– А разве не этим сейчас занимаемся мы? Не испытываем судьбу, став пассажирами печально знаменитого «мерседеса»?
– Я чувствую, что у него на душе тяжело. Слышишь, как печально пыхтит?
– Готовит новую пакость… Представь, Сандра, солнечный летний день, толпы народа, встречающие приехавшего в столицу Сербии Сараево наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда… Он молод, красив. С ним рядом нарядная жена в белой шляпе с широкими полями… Крики приветствий, цветы, летящие в открытый кузов… И вдруг – выстрелы, кровь, крики, ужас разбегающейся с воплями толпы.
Сандра нахмурилась, оглядывая черную кожу сидений, словно отыскивая на ней пятна крови.
– Салон дважды переоборудовали, обивку меняли. Да и от мотора того автомобиля осталось не так уж много. У этого дряхлого инвалида пересажено не мало органов – заменены детали двигателя, колеса и прочее… Но кто знает, в каком уголке его темной души таится материализовавшееся проклятие? Ведь он не переставал приносить несчастья всю свою долгую жизнь – убитый принц лишь возглавил список жертв. Сразу же после начала войны в Европе автомобиль перешел в руки прославленного офицера австрийской кавалерии генерала Патевека. «Мерседес» использовался как штабная машина, заработав репутацию черного вестника, а его владельца преследовали военные неудачи. После катастрофического разгрома при Вальво Патевек вышел в отставку и вернулся к себе на родину, где вскоре сошел с ума.
– Ну уж, автомобиль здесь совсем ни при чем, – вступилась Сандра.
– Да? Слушай дальше. Наш «мерседес» перешел к капитану того же полка. В начале 1915 года он врезался в бампер грузовика и погиб вместе с водителем и двумя солдатами.
– Все это происходило на дорогах войны, где никто не был застрахован от гибели.
– Ладно. После подписания мирного договора «мерседес» оказался в руках коменданта Югославии, который пользовался им чрезвычайно редко. Но осенью 1919-го машина перевернулась на повороте, убив шофера и лишив самого коменданта руки.
В 1923 году власти продали экипаж с аукциона, и он стал собственностью преуспевающего врача. Через два года тот встретил смерть за рулем, разбившись насмерть, когда «мерседес» снова перевернулся.
Погибли также два крестьянина, стоявшие на обочине.
– Невеселая судьба у этой железки, – вздохнула Сандра. – Мне теперь он вовсе не кажется таким уж симпатичным.
– Погоди. На этом кровавая сага не закончилась. Из четырех гражданских владельцев автомобиля лишь один не умер в результате аварии. Этот человек оказался единственным исключением.
– Вот видишь! – обрадовалась Сандра. – Исключения делают твой рассказ более оптимистическим.
– Если не вспомнить, что этот четвертый – богатый ювелир, лишил себя жизни сам.
Заметь, что страдали не только хозяева: попал под колеса сербский фермер, погиб владелец гаража, когда проверял зловещий автомобиль после сделанного им ремонта. Последний собственник машины, Тибор Хиршфилд, умер при лобовом столкновении с автобусом, когда возвращался со свадьбы, и вместе с ним четыре пассажира. Число жертв несчастных случаев, связанных с этим автомобилем, составляет таким образом двадцать два человека!
– Господи, и зачем ты вытащил этого монстра из Венского музея, где он пугал посетителей, как мумия какого-нибудь фараона, «убивающая» исследователей.
– А тебе не кажется, что мой странный шаг объясняется не капризом и не странным замыслом мести. – Лицо Берта стало серьезным. – Иногда я чувствую, будто просто-напросто явился орудием чьей-то злой воли, выпустив черного убийцу на свободу…
– Довольно. Тормози. Я не настолько люблю приключения, чтобы ехать дальше в этом гробу на колесах!
– Но мы уже прибыли – слышишь, гармошка!
Сельский праздник был в самом разгаре. Гудела ярмарка, развернувшаяся на краю леса. Из бочек разливали вино и пиво, на длинных деревянных столах, покрытых трепещущими на ветру скатертями, красовались блюда с мясными сельскими деликатесами, круглились головки сыров, радовали глаз яркие овощи и фрукты, а над всем этим пиршеством вился дымок коптящейся на вертелах форели.
На образовавшемся среди столов пятачке плясали, подпрыгивая и хлопая в ладоши, несколько пар. Толстяк в коротких баварских штанах и клетчатом пиджаке с наслаждением растягивал свою гармонь, а мальчишка лет тринадцати подыгрывал ему на «чертовой скрипке» – народном инструменте, напоминающем трехструнную виолончель.
– Надеюсь, все страхи позади? – Усадив Сандру за деревянный стол, Берт заказал самые экзотические сельские яства и, конечно же, форель.
– Ты бы здорово выглядела в такой цветастой юбке и кружевных штанишках. А корсаж на шнуровке – прелесть! – разглядывал Берт пляшущую крестьянку в национальном костюме.
– Никогда бы не подумала, что ты способен замечать, во что одета женщина.
– Вчера ты уснула на моем плече в такой трогательной, совсем детской пижамке – беленькой, усыпанной крошечными цветочками. Я запомню их навсегда.
– Я была не права, Берт, прости… Ведь у меня никогда не было настоящей близости с мужчиной. Я почему-то страшно боюсь этого, особенно, с тобой.
– Боишься, что тебе будет плохо? Ладно, пойдем-ка попляшем! – Потянув Сандру в круг, Берт изобразил какой-то лихой танец. Когда они вернулись на место, стол был покрыт разнообразной снедью.
Они не торопясь отведали принесенные блюда, затем долго гуляли по ярмарке, приобретая глиняные свистульки, сушеные специи, какие-то пояски, вышитые ленты, перочинные ножи с оленьей головой на рукоятке. Солнце готовилось скрыться за горный хребет, толпа редела, засидевшиеся компании все громче и невпопад затягивали веселые песни.
– Все, тянуть больше невозможно. Пора отправляться домой.
![Мила Бояджиева - Ядовитый цветок [= Маски любви]](/uploads/posts/books/156849/156849.jpg)
