Пожалуйста, не уходи (ЛП) - Сальвадор Э.

Я открываю рот, но слова не приходят. Я никогда и ничего здесь не переставляла, потому что всегда ощущала, будто не имею права. Этот дом никогда не ощущался моим, несмотря на то, что официально он записан на меня. И у меня никогда не возникало желания что-то менять.

Сначала я просто не хотела этого признавать, все ждала, что мама распахнет дверь и взорвется от ярости, увидев, что дом больше не выглядит так, каким она его оставила. Потом пришлось смириться, что она уже никогда не вернется. Но даже тогда я не могла заставить себя что-то поменять.

Теперь все иначе. Дом сильно преобразился с тех пор, как Дэниел переехал. Он по-прежнему чистый, но того гнетущего эха, что раньше преследовало меня по пятам, больше не слышно. Он заполнил собой каждый уголок этого места, и дело даже не в физических вещах. Сам факт его присутствия превращает дом в его, в наш дом.

Только не плачь!

— Тебе нравится? — неуверенно спрашивает он.

— Сейчас особенно трогательный момент, и я стараюсь сохранять спокойствие, — честно признаюсь я. Я изо всех сил пытаюсь удержать эмоции в узде и не разрыдаться от того, как сильно он обо мне заботится. Поднимаю на Дэниела взгляд, и мир обретает опору. — Ты мне н... нравишься. Очень нравишься.

Он берет мое лицо в ладони и касается губ своими.

— Не нужно сдерживаться. Ты можешь позволить себе чувствовать все, что угодно. Просто позволь быть рядом, — я киваю, тону в океане эмоций. — Ты мне тоже очень, очень нравишься, — он несколько раз чмокает меня в губы, а потом отстраняется. — Есть еще кое-что.

Я нахмуриваюсь и начинаю рыться в пакете, пока не нащупываю светло-коричневый конверт. Восторг охватывает меня моментально, поскольку я обожаю его открытки.

— На этот раз не было времени сделать свою. Прости, — в его голосе слышится неподдельное разочарование.

Я его не заслуживаю.

— Все в порядке, — я вытаскиваю открытку и расплываюсь в улыбке, увидев на обложке мультяшную белку. Над ней написано: «У меня есть кое-что особенное для тебя». Я раскрываю открытку и разражаюсь смехом: белка держит два ореха, а подпись гласит: «Я хочу поделиться с тобой своими орешками». Ниже добавлено: «Ты очень важна для меня, Джоз».

Дэниел тоже смеется, глядя на меня с такой гордостью, словно смех был пунктом в списке целей, и он только что его вычеркнул.

— Ты невозможен, — я пытаюсь сдержать смех, забирая у него цветы и ставя их вместе с пакетом на журнальный столик. Обвиваю шею Дэниела руками, а ногами талию, и он сразу же подхватывает меня на руки.

— Я хочу кое-что для тебя сделать, — шепчу я ему на ухо, играя пальцами с волосами на затылке.

— И что же? — он смотрит на меня взглядом, полным голода.

Вместо ответа я приникаю к его губам. Целую глубоко, смакуя, скользя языком в рот и встречаясь с его языком. Дэниел отвечает на поцелуй с той же яростью, но теперь мягче, ведь мы оба знаем, не нужно спешить, чтобы выплеснуть желание.

Дэниел не разрывает поцелуй, пятясь, пока спиной не упирается в диван. Он оседает на него, и я стону ему в губы, устраиваясь прямо на эрекции. Твердость в джинсах давит на клитор, задевает его, и я вздрагиваю от острого, сладкого толчка.

Это так приятно, что я двигаюсь на нем, лишь бы ощутить это еще раз. Дэниел стонет в мои губы, но не отрывается. Напротив, углубляет поцелуй. Наши языки становятся жадными, торопливыми, словно только так мы можем погасить в себе пожар.

Его язык так глубоко в моем рту, что я чувствую вибрацию стонов в горле каждый раз, когда двигаюсь. Я отвечаю стоном на каждое движение, прикусываю язык, втягиваю его дыхание, тяну Дэниела за волосы.

Трение сквозь одежду не должно быть настолько мучительно возбуждающим, но оно именно такое. Я извиваюсь, упиваясь твердостью, наслаждаясь тем, как твердость джинсов и кружево стрингов врезаются в меня и сводят с ума.

Его руки скользят под просторную джерси, сжимают задницу с такой силой, что я ахаю, а после раздается шлепок. Я дергаюсь вперед, зажмуриваясь от жжения, и тут же трепещу от удовольствия. Второй удар приходится по другой ягодице, и та же смесь боли и наслаждения накрывает меня.

Я дышу ему в рот тяжело, рвано, сильно мокрая. Ногти вонзаются в его спину, Дэниел тихо шипит и шлепает в третий раз.

Я царапаю его спину и цепляюсь, двигаю бедрами все быстрее, пока оргазм не пронзает все мое тело.

— Ммм... — я стону вновь и вновь, тело обмякает, но дрожь не утихает, пока Дэниел берет на себя движение моих бедер. — Дэниел... черт... черт... — клитор пульсирует с каждым движением, и, находясь уже на пике, я снова срываюсь в экстазе.

Я вздрагиваю, запрокидываю голову, когда эйфория захлестывает меня целиком. Чувствую одновременно онемение и опьянение. Теряю контроль. И могу лишь наблюдать, как собственное тело тонет в наслаждении.

— Ты так красиво скачешь, — хрипло выдыхает он, болезненно сжимая мои бедра и осыпая поцелуями шею. — Жаль, не видишь себя со стороны, — его губы скользят по ключице и опускаются к вырезу бра.

Я все еще нахожусь в плену блаженства. Дезориентированная, я лишь смотрю, как он подносит пальцы к джерси и расстегивает пуговицы – одну за другой, пока джерси не распахивается, открывая прозрачное кружево.

— Не могу поверить, что ты моя, — его челюсть напрягается, голос опускается так низко, что внутри все сжимается.

— Я думаю так же, — я следую за его взглядом и за пальцами, щипающими затвердевшие соски сквозь кружево. Затем Дэниел стягивает чашечки вниз, и по моей груди бегут мурашки. Соски становятся мучительно чувствительными, когда он проводит пальцем по одному из них.

— Да? — он задевает второй.

— Мм-хм, — я слабо киваю, сжимаю бедра и начинаю медленно на нем двигаться.

Взгляд Дэниела опускается, и он глухо гудит.

— Ты оставила на мне полный беспорядок. Гляди-ка. Насквозь мокрая, детка.

И правда, на его джинсах виднеется мокрое пятно как раз там, где я терлась. Даже кружево трусиков, пропитавшись моей влагой, потемнело.

Сердце бешено колотится, когда я слезаю с Дэниела. Он хватает меня за руку, пытаясь удержать, но я выскальзываю и опускаюсь перед ним на колени.

— Вернись, — умоляет он, устраиваясь поудобнее. Дэниел возбужден до такой степени, что больно смотреть на то, как член рвется наружу, распирая джинсы.

— Я хочу кое-что для тебя сделать, — повторяю я. Наклоняюсь вперед, не сводя с него глаз, и провожу языком по влажному пятну. Я облизываю грубую ткань, пробуя на вкус саму себя, и чувствую, как член под ней дергается.

Его веки тяжелеют, на миг смыкаются, но Дэниел заставляет себя снова открыть глаза, лишь бы не отрывать от меня взгляд.

— Достань его, Джози, — звучит болезненная мольба, и когда я нежно провожу зубами вдоль всей длины, Дэниел стонет: — Пожалуйста, детка. Пожалуйста, достань его. Прошу... — скулит он. Я понимаю, его стоны были горячими, но этот звук, сорвавшийся с его губ, полный мук и желания, заставляет меня промокнуть сильнее.

Я расстегиваю пуговицу на джинсах и опускаю молнию. Дэниел не ждет просьбы, а сам приподнимает бедра, помогая стянуть джинсы вместе с боксерами. Не проходит и секунды, как он сбрасывает кроссовки, одежду – все летит на пол.

Я моргаю раз, другой, так и не привыкнув к виду его члена. От одного осознания, насколько он толстый и длинный, дрожь уходит глубоко внутрь. Меня одновременно томит жгучее желание и обжигает смущающий страх попробовать его на вкус, задохнуться. Не знаю, что это говорит обо мне, но я обожаю, когда Дэниел проникает членом в мою глотку. Нравится задыхаться и чувствовать, как слюна стекает по подбородку.

— В прошлый раз ты была умницей, — он кладет ладонь мне на щеку, проводя большим пальцем вниз к губам, оттягивает нижнюю губу и приоткрывает рот. — И сейчас ты будешь моей хорошей девочкой, не так ли? Помни, твой рот создан для моего члена. Взглянула бы на себя; он уже открыт и готов принять. Наклонись, детка, и соси.

Дэниел наматывает мои волосы на кулак, когда я наклоняюсь и принимаю в рот член. Как только на языке расплывается вкус предэякулята, я успеваю заметить самодовольную ухмылку Дэниела, прежде чем закатить глаза. Мне нравится его вкус, нравится, как член заполняет рот, нравится задыхаться, когда кончик снова и снова упирается в глотку.