Вероника Мелан - Аарон
И, значит, не зря они пошли в тот поход, не зря шагали, бились, преодолевали каждый шаг. Не зря. Разве могла она подумать, что ближе к ночи окажется вдруг здесь, в чужом доме, в просторной гостиной, которую не видела никогда в жизни, — уставшая, измотанная, неспособная даже сообразить, что именно чувствует в данный момент? Нет, не могла.
Из соседней комнаты доносились приглушенные голоса — Канн разговаривал с доктором. Последнего она не успела даже рассмотреть — свет падал из‑за спины, и лица не разглядеть. Лишь услышала, как он ответил: "Проходите" в ответ на фразу: "Я привез тебе пациента".
Пациента.
Неужели…
Она — пациент. Приехала, чтобы ей залечили шрамы. Не в клинике — в каком‑то доме.
Просто верь мне. Доверься.
Аарон просил не думать, и она всячески пыталась сдержать обещание. Смотрела на собственные колени и лежащие на них ладони, старалась не думать о том, что не ела уже несколько часов подряд, — лишь выпила какую‑то непонятную таблетку и полстакана воды. Тикали над плоским экраном телевизора подвешенные на стене круглые белые часы; стоял у ее мокрых от слишком долгого пребывания на улице носков пыльный и пустой рюкзачок.
*****
— Ложитесь.
В светлой и узкой комнате ничего — лишь застеленная простыней кушетка и один — единственный стул. Ни медицинских инструментов, ни оборудования, ни страшных на вид железных ванночек и скальпелей, которые она ожидала увидеть.
Доктор оказался приятным человеком — рыжеволосым, спокойным. Со странными глазами цвета чайной заварки. Хорошим человеком, как ей показалось. Но где же все‑таки инструменты?
— А почему нет…
— Скальпелей? — "хирург" улыбнулся. — Они нам не нужны. Я — нейрограф. Лечу другими методами.
Райна кивнула, хотя не поняла ни слова. Нейрограф — кто это?
— Мне, наверное, стоит вам рассказать о шрамах? — спросила хрипло. Привыкла, что сначала пациента опрашивают, долго пишут.
— Нет, не нужно, — ответ снова ее удивил. — Я увижу все сам.
— Как… увидите?
— Это не так важно, правда? Важен результат. И да, больно вам не будет — вы будете спать.
— Просто спать? Без наркоза?
— Наркоз тоже не понадобится. Кстати, меня зовут Стивен. А вас?
— Райна.
— Прекрасно, Райна. Ни о чем не волнуйтесь, хорошо? Закройте глаза, расслабьтесь. Я сейчас положу ладони на вашу грудную клетку и увижу все, что нужно увидеть. Просто глубоко и ровно дышите, договорились?
— Договорились.
Странное место. Странный доктор.
"Верь мне".
Аарон просил верить, и она верила. Может, глупая, может, полностью сумасшедшая.
"Отключи мысли…"
Она обещала. И она сделает.
Когда ей на грудь легла теплая ладонь, Райна старалась глубоко и ровно дышать.
*****
Стив вернулся в комнату через двадцать минут; Аарон к тому времени извелся от желания закурить, но выйти на крыльцо не решился — вдруг потревожит дымом спящую наверху Тайру? В спальне могут быть открыты окна — чужой монастырь, чужой устав. Он и так привел доку пациентку тогда, как тот уже собирался отбыть ко сну.
— Ну, как она?
— Спит. Я усыпил ее, — Стивен потер пальцами подбородок, взглянул на Аарона с немым, но не злым упреком в глаза — мол, где вы только находите таких сложных пациентов?
— Много повреждений?
— Очень много. Восстанавливать ее ткани буду долго, с перерывами. К утру, наверное, выдохнусь.
— Извини.
Канн действительно чувствовал раскаяние. Однако не мог не привезти сюда Райну, просто не мог.
Его друг лишь махнул рукой — "не ты первый, не ты последний".
— Все сделаю, просто займет время.
— Сколько?
Находясь в тишине и одиночестве, Аарон успел придумать на завтра некий план и уже вовсю продумывал его детали — ему бы только знать, какой временной запас в его расположении? И ответ дока важен, очень важен.
— Утром, думаю, закончу. Регенерация — процесс кропотливый и не быстрый, придется делать паузы, восстанавливаться самому…
— С меня причитается.
— Да брось ты. Я обещал лечить всех, кому нужна помощь, вот и лечу.
Канну "все" были "до лампочки" — ему даже сделалось стыдно за эту мысль. Но вот Райна…
— Думаешь, к обеду она будет в порядке?
— Да, к обеду точно.
— Тогда подержи ее у себя примерно до часу дня, хорошо? А потом я ее заберу. Только не говори ей ничего, хорошо?
Стив вновь взглянул на него чуть укоризненно и с любопытством — мол, в какие игры вы тут играете?
— Старик, мне это важно. Она… важна.
Лагерфельд все понял.
— Подержу, без проблем. Все равно нужно будет ее пронаблюдать. Осложнений не будет, я уверен, но в таких вещах всегда лучше перестраховаться.
— С меня виски.
— Ящик.
— Десять ящиков. Честно, я припру тебе все десять ящиков!
— Сам это сказал.
Док улыбнулся.
— Езжай, отдохни сам. А я займусь пациентом.
— Хорошо, тогда пошел.
Уходя, Аарон чувствовал себя, будто пьяный, — гудели от усталости голова, и натруженные от длительного сидения в машине колени, зато блестели от возбуждения и предвкушения завтрашнего дня глаза.
Дурак. Совершенно беспросветно влюбленный дурак.
Он мечтал об этом ощущении — он его получил.
Глава 21
Райна не верила тому, что видела. Стояла перед высоким зеркалом в полный рост и осторожно прикасалась к своему телу — проводила кончиками пальцев по животу, бокам, касалась груди — целой груди. Более не обезображенной ни глубокими шрамами, ни некрасиво зажившими разрывами, ни рытвинами. Не рассеченной надвое. Красивой груди — совсем новой. Совершенно новым казалось ей все тело — к нему как будто осторожно прикрутили ее старую голову, а все остальное… Волшебно. Как он сумел?… Лучшее, на что она могла надеяться, так это на то, что оставленные прутьями отметины станут более бледными и менее заметными, но они исчезли. Полностью. Исчезло все, что уродовало ее после того падения. Все.
Чистый живот, бархатистая кожа. Новое тело — ей подарили новое тело.
Впервые по ее щекам текли слезы счастья.
Они помогли ей — Аарон, доктор. Сотворили чудо. Она уже много месяцев не желала смотреться в зеркало, а теперь стояла возле него почти полчаса и все не могла оторвать от себя взгляд.
Красавица. Полноценная женщина. Она стала, как все, в самом прекрасном смысле этого выражения.
Райна проснулась поздно, в начале двенадцатого. Не в узкой комнате на кушетке, а в чистой и уютной спальне; рядом на стуле кто‑то положил для нее домашнюю одежду — просторную майку и штаны; ее собственные вещи — выстиранные и выглаженные — лежали рядом.
