Тереза Ревэй - Жду. Люблю. Целую
— Дом Линднер в самом деле может считаться предприятием, сменившим хозяина согласно договору купли-продажи. Закон № 59 военной американской администрации в этом случае применяется на западных территориях Германии, но пока нет приказа относительно западной части Берлина. Значит, придется ждать. А пока мы от вашего имени направим оккупационной администрации требование о вступлении во владение имуществом. Есть несколько моментов, подтверждающих вашу правоту. Речь идет о «конкретном имуществе», по крайней мере о том, что от него осталось; вы проживаете в Германии и являетесь законным наследником своих родителей. Теперь надо определить следующее, — добавил он, глядя на Феликса из-под очков. — Вы хотите пересмотреть условия договора и определить реальную цену, исходя из рыночных условий 1938 года, приплюсовав, естественно, проценты? Или вы хотите сначала полной реституции и только тогда будете искать покупателя?
Феликс наклонился вперед. Он чувствовал, что в горле образовался комок, в висках пульсировала кровь.
— Думаю, что я выразился предельно ясно, господин Хоффнер. У меня нет намерения продавать Дом Линднер. Я хочу восстановить его и продолжить дело моей семьи. Никто, кроме меня, не сделает этого. Никто не обладает для этого необходимой решительностью.
Адвокат откинулся на спинку кресла, долго смотрел на Феликса, потом улыбнулся.
— Мне стало известно, что вы уже открыли другой магазин под тем же именем.
— Я нашел место, это правда, но там все очень скромно. Только одна комната. У меня трое работников, двое из которых работали еще на мою мать. Я знал, что юридическое сражение будет долгим. Вы не сказали мне ничего нового. А пока оно идет, я не намерен сидеть без дела.
— Чем вы занимаетесь?
— Пока только продажей одежды.
— Рубашки из парашютного шелка, так?
— В том числе и они. Откуда вы знаете?
Хоффнер не любил смешивать личную жизнь с работой, но решительность и целеустремленность молодого человека толкали его к откровенности.
— Моя супруга была клиенткой вашей матери, — признался он. — Когда она прочитала в газете, что Дом Линднер снова открыл двери, то пошла посмотреть — ради любопытства. Она была восхищена. По ее мнению, блеск Дома Линднеров не померк за войну.
Феликс опустил глаза, гордый и взволнованный одновременно. Не в первый раз он слышал эти слова, но всегда испытывал ту же радость, которая омрачалась пониманием того, что ему льстят, — он не хотел, чтобы так было.
После встречи с женщиной, которая работала старшим мастером в ателье его матери, у него словно открылось второе дыхание. Когда он сказал ей, что смог спасти немного ткани, ее глаза загорелись. «Ее надо использовать, господин Селигзон, — взволнованно заговорила женщина. — Она не должна просто сгнить в углу». Она познакомила его с одной из своих двоюродных сестер, которая также имела швейную машинку, спасенную из пожарища на Хаусвогтайплац. Вместе они придумали, как рационально использовать материал. Они учились делать новое из старого, соединяли разные ткани, меняли форму проймы рукава, воротника, удлиняли юбку, подчеркивали талию. Феликс читал им письма Наташи, в которых она с восторгом описывала New Look[30] Кристиана Диора. Надо было ждать целый год, чтобы новая мода запустила коготки в сердце немцев. Добившись выделения небольшой финансовой помощи, он нашел помещение, где оборудовал мастерскую и магазин. В первый день Феликс с тоской смотрел на маленькую, плохо освещенную каморку с чувством, что начинает с нуля, как и его предки сто лет назад, но клиенты появлялись один за другим, робко толкая дверь и заглядывая внутрь. Их становилось все больше.
— На данный момент люди покупают то, что могут найти, — сказал адвокат. — Когда я проходил мимо некоторых заведений, их полки были уже пусты.
— Да. С тех пор как объявили о денежной реформе, люди кинулись за товарами. Все боятся инфляции. Я знаю людей, которые тащат домой все подряд. Не стоит забывать, что многие владельцы магазинов предпочли заранее копить на складе товар, чтобы потом продать его по твердой цене. Цены подскочили. Люди беспокоятся насчет русских, боятся их реакции на частное предпринимательство.
Хоффнер поморщился, предлагая клиенту сигарету.
— Что касается меня, то я очень сомневаюсь в том, что русские воспримут это спокойно. Ситуация стала непредсказуемой в последнее время. Президент Трумэн, к которому относятся как к недалекому торговцу подержанными галстуками, понял, что русские обвели Рузвельта вокруг пальца, преуменьшив свое желание прибрать к рукам европейскую экономику. Чтобы противостоять коммунистам, Европе, и в особенности Германии, необходима экономическая, финансовая и военная помощь. С момента принятия плана Маршалла русские не перестают кричать об угрозе американского империализма. То, что они уже подмяли под себя Чехословакию, — это очень плохое предзнаменование. Соколовский[31] начал хлопать дверью Совета союзного контроля, возникла неразбериха на контрольных пограничных постах. Русские хотят единой Германии, чтобы тянуть из нее репарации только для себя, а американцы и англичане этого не хотят.
— Они хотят, чтобы западные союзники покинули Берлин, но я верю в генерала Клея, — сказал Феликс с горящими глазами. — Он знает, что поставлено на карту. Так как он имеет поддержку среди вашингтонских политиков, ничего с нами не случится.
Хоффнер подумал о последовательности американского военного управления. В начале апреля, когда русские стали препятствовать свободному движению поездов и судов между Берлином и Западной Европой, по приказу Клея в течение двух дней продолжали обеспечивать американский гарнизон по воздуху. Когда стали поговаривать о начале эвакуации жен и детей военных, обслуживающего персонала, генерал резко воспротивился подобной идее. Упрямство этого человека с узким лицом и серыми глазами было всем известно: он не хотел сеять панику, не желал показывать коммунистам слабость, создавая у них уверенность в том, что союзники готовы отдать Берлин в их полное распоряжение. Эти двое, несмотря на разницу в возрасте, разные национальности, были похожи.
— Вы так молоды и такой оптимист! — сказал адвокат. — Дай Бог, чтобы вы оказались правы. Один американский журналист писал о новой форме войны, холодной войны, и мы здесь все в центре циклона, в сердце их территории. Русским не нравится разделение на четыре оккупационных зоны. Не желая довольствоваться одной четвертой, они требуют, чтобы союзники ушли из Берлина. И я не уверен, что американцы вместе с англичанами захотят из-за нас ввязываться в конфликт с русскими.
