Кэтрин Андерсон - На веки вечные
принялся с такой яростью взбивать постель, будто совершал экзекуцию, что она уставилась на него в немом изумлении: уж не сошел ли шериф с ума. Хит сорвал с кровати покрывало, сдернул простыни, стянул с подушек наволочки. Когда на досках остался только матрас, он поднял его и сильно встряхнул. Затем вытряс наволочки и простыни. При этом льняная ткань так сильно хлопала, что Мередит невольно отступила на шаг.
«Неужели, — гадала она, — судьба каждый раз посылает мне сумасшедших?» Хит вывернул все наизнанку и снова сильно встряхнул, как терьер — пойманную крысу. Застелил постель, выпрямился, и его лицо озарилось широкой улыбкой.
— Теперь проспите всю ночь?
— Что?
— Никаких пауков. — Он указал на кровать.
Сердце успело сделать несколько ударов, прежде чем до Мередит дошел смысл его слов. И тогда из ее глаз брызнули слезы. Она уже успела забыть, что рассказала ему о своих страхах. Так вот почему Хит так накинулся на постель! Не сумасшедший, а самый замечательный, самый дорогой на земле человек. Мередит не могла поверить…
Хит обошел кровать, остановился перед ней и поцеловал в лоб.
— Спокойной ночи, дорогая. Приятных сновидений. Я на всякий случай подежурю. А утром вы меня смените и я немножко прикорну. Не волнуйтесь. Даю вам слово: мимо меня никто не пройдет, — пообещал он и вышел из спальни, тихо прикрыв за собой дверь.
А Мередит осталась в темноте, прижимая к груди рубашку. Она не успела ему сказать, что боится темноты и всегда оставляет зажженным хотя бы ночник.
Она ворочалась всю ночь. То на спину, то на живот. Обнимала подушку, отталкивала ее и ложилась плашмя. Но заснуть не могла. Наверное, решила Мередит, слишком долго дремала в машине.
Лгунья! запротестовал тихий голос в глубине ее сознания. Ты просто отчаянная трусиха. Имела бы хоть капельку храбрости — пошла бы за ним. Боязливая дурочка, она шарахалась от пауков, пугалась темноты и боялась любви. Когда Хит ее обнимал, ничего не было страшно. Но сейчас? От одной мысли, что она выйдет в гостиную и попросит его лечь с ней рядом, внутри Мередит холодело.
Глупая! Глупая! Глупая! Он тебя любит. По-настоящему, всем сердцем. Никогда не обидит. Для тебя он перетряхивал постель, как ненормальный, и один только этот факт говорит о том, насколько он заботлив. Нет, сумасшедшая — она: скрючилась в темноте и держится за подушку. Но ведь она ему доверяет. Могла бы смело выйти раздетая. Вот насколько верит. В его объятиях так хорошо. Нет, просто восхитительно! Так что же опять рисует ее дикое воображение? Ей нечего бояться. Абсолютно нечего.
Мередит скатилась с кровати и стояла, раздумывая. Потом сняла рубашку и голая, как новорожденное дитя, направилась к двери. Сейчас, еще один шаг. Хорошо бы улыбнуться и сказать: «Хит, я тебя люблю. Иди ко мне!» Тогда Хит возьмет ее на руки, отнесет в спальню и будет любить — нежно-нежно, так, что она никогда в жизни не испугается этого испытания.
Пальцы сжали ручку — Мередит всеми силами заставляла себя открыть дверь. Нет, не получилось. Тогда она решила распахнуть ее на счет «три». Но на «десяти» попятилась к кровати и стала лихорадочно искать рубашку. А когда надела, дышала так, будто бежала миль шесть.
О Боже! Как она себя ненавидела! Размазня! Неблагодарная! Жалкая! Неужели забыла его растерянный мальчишеский взгляд, когда он выбрасывал значок? И муку на лице несколько минут назад, когда отрывал свое тело от ее. Если она нуждалась в Хите, он всегда оказывался рядом. А когда она потребовалась ему — прогнала.
Маленькую кухоньку наполнял аромат только что спаренного кофе. Хит держал добротный фаянсовый кофейник, от которого поднимался пар и согревал его лицо. Он прислонился плечом к оконной раме и вглядывался в темноту, стараясь разглядеть малейшие признаки появления постороннего, хотя и не ожидал гостей. Направляясь сюда, он принял все меры, чтобы замести следы. Их не найдут даже с вертолета, потому что не опознают машину.
Но дежурство — хоть какое-то занятие. Бог свидетель, заснуть он не мог. Заключенная в джинсы, которые сразу стали на несколько дюймов короче и на пару размеров малы, «мужская доблесть» была тверже стальной трубы. И Хита так и подмывало дернуть молнию вниз и выпустить измученного «приятеля» на волю. Он бы так и поступил, если б не боялся, что его увидит Мередит или Сэмми.
Шериф отхлебнул горячего кофе и улыбнулся, представив, как расхаживает по кухне, приспустив штаны, и, словно маньяк, колдует с помощью короткой волшебной палочки. Хотя если быть точным, совсем не короткой. И очень крепкой.
Неподходящий план! Сэмми еще очень мала. А Мередит, узрев такую картину, свалится от сердечного приступа. Придется страдать. Вопрос — как долго. За время знакомства с Мередит его окатывали холодным душем чаще, чем за всю предыдущую жизнь. Хит вспомнил, как обнимал ее, и… вдруг в темном стекле увидел ее обнаженной. И чем дольше всматривался, тем больше различал деталей. Тело золотил отсвет фонаря. Спутавшиеся волосы ниспадали на алебастровые плечи. Груди именно такие, чтобы поместиться в его ладони. Твердые соски алели, как и приоткрытые губы. Узкая талия, треугольник нежных завитушек внизу, впадинки на острых коленках.
У него похолодело в затылке. Коленках? Все остальное он представлял очень ясно, а вот колени — нет. Хит зажмурился. Что за наваждение? И в этот момент услышал сзади тонкий переливчатый свист. Резко обернулся и… расплескал кофе. Схватился за обожженное место и выпустил из рук кофейник. Тот бомбой ухнул на пол, разорвался, как снаряд, и горячими брызгами и осколками взметнулся к потолку. Мередит отпрыгнула, как испуганная газель.
— Боже мой! — Хит кинулся к ней. — Дорогая, я вас не задел?
Мередит прижала руки к груди, тщетно стараясь прикрыть свою наготу, и дрожала как осиновый лист.
— Не-е-е-т.
Она пыталась свистнуть. Просто свистнуть, и все. Ему бы обернуться, броситься к ней! А он, несчастный дурак, окатил их обоих горячим кофе. И теперь Мередит босая стояла среди осколков фаянса. Если бы на ее месте была другая, все могло бы обернуться шуткой. Хит сказал бы что-нибудь остроумное, и все быстро бы забылось. Но Мередит была не другой, хотя очень старалась казаться. Хит представил, чего ей стоило выйти к нему вот так. А еще говорила, что трусиха.
— Мама! — из другой части дома раздался требовательный крик.
Глаза Мередит расширились от ужаса, и она бросилась вон. А Хит не мог оторвать глаз от ямочек на се маленькой круглой попке.
Она пыталась свистнуть. Сукин ты сын! Стояла на расстоянии вытянутой руки, предлагала ему себя, а он все испортил. Самая лучшая на свете женщина звала его, а он… Хит хотел бежать за Мередит, но Сэмми плакала. Сначала нужно было успокоить ребенка.
