Николас Спаркс - Дальняя дорога
Я знаю, тебе нелегко, и страшно жалею, что ничем не могу помочь. Не могу смириться с тем, что больше никогда тебя не утешу. Вот о чем я прошу: несмотря на свою грусть, не забывай, какое счастье ты мне подарил. Не забывай, что я любила человека, который отвечал мне взаимностью, и это был лучший подарок, который я когда-либо надеялась получить.
Я улыбаюсь, когда пишу письмо, и надеюсь, что ты тоже найдешь в себе силы улыбнуться, когда прочтешь его. Не погружайся в скорбь. Вспоминай меня с радостью, с которой я всегда думала о тебе. Потому что больше всего на свете я хочу, чтобы ты улыбался, думая обо мне. В твоей улыбке я буду жить вечно.
Я знаю, ты страшно скучаешь. Я тоже. Но мы не утратили друг друга, потому что я – часть тебя, и так было всегда. Мы носим друг друга в своем сердце, и ничто этого не изменит. Я люблю тебя, мой милый, и ты любишь меня. Не забывай. Помни о нас. И понемногу ты исцелишься.
Рут.
– Ты думаешь о письме, которое я тебе написала, – говорит Рут. Я распахиваю глаза и устало прищуриваюсь, чтобы вглядеться.
Рут за шестьдесят, и ее красота оттенена мудростью. В ушах маленькие бриллиантовые сережки – подарок, который я преподнес жене, когда она ушла на пенсию. Я тщетно пытаюсь смочить губы слюной и хрипло спрашиваю:
– Откуда ты знаешь?
– Несложно догадаться. – Рут жмет плечами. – У тебя все на лице написано. Хорошо, что ты никогда не играл в покер.
– Играл – на войне.
– Может быть. Но сомневаюсь, что ты выигрывал по-крупному.
Я признаю ее правоту слабой улыбкой.
– Спасибо за письмо, – сипло произношу я. – Сомневаюсь, что выжил бы без него.
– Ты бы умер с голоду, – соглашается Рут. – Потому что всегда был упрям.
Меня охватывает головокружение, и образ жены расплывается. Становится все трудней сосредоточиться.
– В тот вечер я съел кусок тоста.
– Да, знаю. Ох уж этот тост, завтрак вместо обеда. Уму непостижимо. И тоста было недостаточно!
– Но хотя бы что-то. И потом, в любом случае подходило время завтрака.
– Мог бы приготовить блины. И яичницу. Тогда у тебя хватило бы сил вновь ходить по дому. Ты бы смотрел на картины, мог вспоминать, как прежде.
– Я был еще не готов. Я боялся, что будет слишком больно. И потом, одной картины не хватало.
– Нет, – говорит Рут и поворачивается к окну, в профиль. – Ее просто еще не привезли. Только на следующей неделе…
Несколько секунд она молчит, и я понимаю, что Рут думает не о письме. И не обо мне. Она думает про стук в дверь. Он раздался неделю спустя, и на пороге я обнаружил незнакомую женщину. Рут печально опускает плечи, и в голосе жены я слышу сожаление.
– Жаль, что мы разминулись, – говорит она, словно обращаясь к самой себе. – Я бы охотно с ней побеседовала. У меня столько вопросов…
Последние слова полны глубокой грусти, и, несмотря на свое состояние, боль нахлынула неожиданно для меня.
Гостья была высокой и привлекательной на вид. Морщинки вокруг глаз намекали, что она много времени проводит на солнце. Светлые волосы, стянутые в небрежный хвост, вылинявшие джинсы и простая блузка с короткими рукавами… Но кольцо на пальце и «БМВ», припаркованный на обочине, говорили о безбедном существовании, совершенно не похожем на мое. Под мышкой женщина держала сверток в простой коричневой бумаге, знакомого размера и формы.
– Мистер Левинсон? – уточнила она.
Я кивнул, и женщина улыбнулась.
– Меня зовут Андреа Локерби. Вы меня не знаете, но ваша жена, Рут, когда-то учила моего мужа. Это было давно, и вы, наверное, уже не помните, но его звали Дэниэл Маккаллум. У вас найдется пара минут?
От удивления я даже не сразу смог подобрать слова. Знакомое имя непрерывно звучало в голове. Я в недоумении отступил в сторонку, чтобы впустить гостью, и провел ее в гостиную. Я сел в кресло, Андреа устроилась напротив, на кушетке.
До тех пор я не знал, что сказать. Услышать имя Дэниэла спустя почти сорок лет, после смерти Рут, было для меня сильнейшим шоком.
Женщина прокашлялась.
– Я приехала, чтобы выразить свои соболезнования. Я знаю, что ваша жена недавно скончалась. Это большая потеря.
Я моргнул, пытаясь подобрать слова, которые смогли бы выразить поток чувств и воспоминаний, который грозил меня захлестнуть. «Где Дэниэл? – хотелось мне спросить. – Почему он исчез? Почему не пытался связаться с Рут?» Но я ничего не смог сказать. Лишь хрипло повторил:
– Дэниэл Маккаллум?
Андрея отложила сверток в сторону и кивнула.
– Он несколько раз упоминал, что частенько приходил к вам в гости. Ваша жена с ним занималась.
– И… он ваш муж?
Она на мгновение отвела взгляд, прежде чем вновь посмотреть на меня.
– Я второй раз замужем. Дэниэл умер шестнадцать лет назад.
При этих словах я почувствовал, как внутри все начало неметь. Я попытался подсчитать, сколько ему было лет, но не смог. Одно лишь я знал наверняка: он был очень молод. Как нелепо… Наверное, Андреа поняла, о чем я думаю. Она продолжала:
– Он умер от аневризмы. Все произошло внезапно – никаких симптомов и признаков. Обширное кровоизлияние. Врачи ничего не успели сделать.
Онемение распространялось, пока не охватило меня целиком.
– Мне очень жаль, – сказал я, и сам понял, как это неуместно звучит.
– Спасибо. – Андреа кивнула. – И я тоже сожалею о вашей утрате.
Молчание тяжелой пеленой окутало нас обоих. Наконец я протянул ей руку.
– Чем я могу помочь вам, миссис…
– Локерби, – напомнила она, потянувшись за свертком. – Я привезла одну вещь… она лежала годами на чердаке у моих родителей, а когда несколько месяцев назад они наконец продали дом, я нашла ее в одной из коробок. Дэниэл дорожил этим рисунком, и я решила, что нельзя просто взять и выбросить его.
– Рисунок? – переспросил я.
– Он однажды сказал, что очень гордится им.
Я не сразу понял, что она имеет в виду.
– Вы говорите, что Дэниэл что-то нарисовал?
Андреа кивнула.
– Да, в Теннесси, пока жил в приюте. Ему помог один художник, который там работал с детьми.
– Пожалуйста, подождите, – сказал я, вскинув руку. – Я ничего не понимаю. Начните с самого начала. Моя жена всю жизнь гадала, что сталось с Дэниэлом!
Она помедлила.
– Вряд ли я смогу рассказать многое… Мы познакомились, только когда учились в колледже, и он мало говорил о своем прошлом. Столько лет прошло…
Я молчал, ожидая продолжения. Андреа, казалось, подбирала нужные слова, теребя ниточку на блузке.
