Рози Томас - Влечение
— Ты потрясающе выглядишь, — сказала Джойс. — И Бетт тоже. Вас можно принять за сестер.
— Оставь свою лесть, — шутливо приказала Джесс.
— Мама! Посмотри, кто приехал.
Старая женщина сидела в кресле перед телевизором. Подлокотники, сиденье и коврик под ногами были обтянуты полиэтиленом; от подбородка до колен тянулся пластиковый фартук. Из-под него торчали голые костлявые ноги. Водянистые глаза тупо уставились на гостей.
— Никак не дает надеть чулки, — пожаловалась Джойс. — Но вообще у нее сегодня хороший день. Вы как раз к чаю. Мама, будешь пить чай? Ведь ты для этого надела нагрудничек?
Ответа не было — только бессмысленный взгляд водянистых глаз.
— Джойс, мы не хотим тебе мешать. Сейчас поставим вещи и уедем.
— Еще чего. Сколько месяцев мы не виделись? Мама может подождать. Для нее время ничего не значит. Пойду поставлю чайник и поищу чашки.
Джесс указала на одну из коробок с гнездами для завернутых в газету яйцеобразных предметов.
— Сначала взгляни на это. Это тот самый фарфор, что я тебе обещала.
Джойс опустилась на колени и развернула первое «яйцо». Показалась чашка с тонкими, почти прозрачными, бледно-голубыми стенками и золотым ободком. Джойс зарделась от удовольствия.
— Нет, вы когда-нибудь видели такую прелесть? Детка, я не приму. Это должно принадлежать Бетт.
— Мне некуда ставить, — поспешно возразила та. — И вообще, я люблю пить чай из кружки.
Джесс настаивала:
— Я дарю его тебе, Джойс. На память о наших совместных завтраках в питомнике.
Джойс подняла одну чашку, чтобы показать матери.
— Смотри, мам. Нам теперь впору пригласить к чаю саму королеву.
— А викарий придет? — неожиданно громко и отчетливо спросила больная.
Джойс покачала головой.
— Как-нибудь в другой раз. Сегодня у нас и так много гостей.
Она наполнила водой пузатый чайник и поставила на поднос три фарфоровые чашки с блюдцами и одну пластмассовую. И все это время не переставала болтать с Джесс о питомнике.
— Сроду так не смеялась, как тогда, когда узнала, что ты обчистила сейф. Это было что-то!
— Я больше не буду.
Джойс бросила на нее проницательный взгляд.
— Горбатого могила исправит.
Джойс вложила матери в руку пластмассовую чашку с чаем. Но старуха неожиданно осмысленным взглядом уставилась на фарфоровые.
— Хочу такую.
— Пей, мама, из своей. Зачем нам лишние неприятности?
В порыве ярости ее мать отшвырнула свою кружку с носиком. На ковер и на стену полетели брызги чая с молоком. Джойс устало потопала за тряпкой. По возвращении Джесс, не слушая возражений, отняла у нее тряпку и сама навела порядок. Бетт взяла одну фарфоровую чашку и передала больной. Та с преувеличенной осторожностью взяла ее и лучезарно улыбнулась девушке, как бы говоря: бывают же хорошие дочери!
После сводки новостей диктор начал читать прогноз погоды. Прервав беседу с Джесс, Джойс пулей вылетела из своего кресла, но было уже поздно. Забыв о ценном фарфоре, старуха яростно замахала руками. Чашка разбилась об угол камина.
— Джойс! — вопила несчастная. — Он опять на меня уставился! Говорю тебе!
Джойс резко выдернула шнур из розетки. Экран погас.
— У нее пунктик насчет некоторых дикторов.
Старуха вновь откинулась на спинку кресла. Теперь, когда опасность миновала, она сконфузилась. Покатившиеся из глаз слезы застряли в бороздках морщин. Джойс вытерла их платком.
— Ну не плачь, будь хорошей девочкой. Не стоит волноваться из-за пустяков. Сейчас принесу твой ужин. Не переживай из-за чашки, Бетт. Вряд ли у меня когда-нибудь соберется шесть особо важных персон вместе.
Она принесла миску с картофельным пюре и кусок хлеба. И пока ее мать крошила хлеб на пластиковый передник, кормила ее с ложечки, ловко подхватывая выпавшие изо рта кусочки пищи и возвращая обратно. Потом она сводила старуху в ванную и снова усадила в кресло. Включила телевизор.
К тому времени, когда Джесс и Бетт собрались уходить, мать Джойс уже уснула. Ненадолго оставив ее без присмотра, Джойс вышла проводить их на улицу, где царила прохлада. Из открытого окна блочного дома доносился грохот: там на полную мощность врубили рок. Джесс и Бетт попытались было выразить Джойс сочувствие, но она махнула рукой.
— Ничего не поделаешь. Нельзя, конечно, желать ей смерти, но иногда я не выдерживаю. Ну и хватит об этом. Куда все-таки ты намерена податься?
— В Шотландию. А может быть, и в Ирландию. Никогда там не была.
— И как скоро?
— Через несколько дней. Меня вызывают в суд как косвенного свидетеля — охарактеризовать личность Роба Эллиса.
Джойс испытующе посмотрела на подругу, но сказала лишь:
— Что ж, это правильно. Он будет рад. Так смотри же не забудь прислать мне открытки с видами. И вообще не пропадай.
— Конечно, Джойс.
— Спасибо за сервиз.
— Желаю тебе… ну, ты сама знаешь.
Какое-то время Джойс стояла в дверях подъезда — темная фигура в квадрате желтого света. Потом дверь захлопнулась, и свет погас.
Сидя в машине, Джесс и Бетт молча переваривали увиденное. Наконец Бетт вздохнула.
— Она все равно что Сок.
— Если не считать того, что Сок с каждым днем чему-нибудь учится, одерживает одну маленькую победу за другой, набирается опыта. А она, наоборот, забывает и теряет последние остатки человеческого достоинства. Ты бы заботилась обо мне, как Джойс о своей матери?
Бетт надула щеки.
— Кормить тебя с ложечки? Менять штанишки? Даже не мечтай. Ты — мама. Это ты должна обо мне заботиться.
— Я все это уже делала.
— А я буду делать для твоих внуков.
Ничего себе! Джесс представила детские ручонки, обвившиеся вокруг шеи, и у нее защипало в глазах.
— Договорились.
«А я-то собиралась стать свободной, парить, как птица!» Эта мысль сделала предстоящий антракт дороже и желаннее.
* * *— Вы согласны дать в суде характеристику Робу? — спросил адвокат. И когда она кивнула, предостерег: — Миссис Эрроусмит, если вы дадите понять, что вас связывает нечто большее, чем дружба, это вряд ли пойдет Робу на пользу.
— Понимаю.
* * *Тот же зал судебных заседаний, только на этот раз скамейки были пусты. Джесс взошла на свидетельское место.
— Миссис Эрроусмит, как давно вы знакомы с Робертом Эллисом?
Вопрос задал защитник Роба, но смотрела она на судью: на серебристые локоны его парика и на то, как стекла его очков отражают свет. Она ответила:
— С той ночи, когда погиб мой сын. Я увидела его в больнице, в комнате для посетителей при отделении интенсивной терапии.
