Барбара Брэдфорд - Помни
— Почему она стала сомневаться?
— Из-за фотографий. Тех, с телеэкрана. Твоих фотографий.
— Ясно. Продолжай.
— Я разговаривала с ней около часа, и мне удалось наконец убедить ее, что ты мертв. И тут явился Филип. Он и сказал нам о том, что ты погиб, и объяснил твоей матери, что я была права. — Ники повторила рассказ Филипа, но не стала упоминать Фрэнка Литтлтона.
Когда она закончила, Чарльз кивнул и задумался.
— Полагаю, что Филип узнал о взрыве самолета от старого приятеля в разведке. Я знаю все о британских устоях и узах дружбы между выпускниками элитарных учебных заведений. — Показав на кресла, Чарльз сказал: — Давай присядем. Так, думаю, нам будет удобнее.
Когда они сели, он продолжил:
— Ты ошибаешься, считая, что я разыграл свою гибель, взорвав самолет. Если честно, я действительно должен был быть там, если бы не перемена в планах в самую последнюю минуту. Мне понадобилось задержаться в Мадриде — дела. И поскольку освободилось место — мое место, — его занял Хавьер. Самолет направлялся в Гибралтар, там живет его сестра. Он хотел погостить у нее в выходные.
— И ты подозреваешь, что самолет взорвали? Что кто-то пытался убить тебя?
— Не подозреваю. Я знаю, что это так.
— Кто?
— Не уверен, хотя предположения имею.
— «Моссад»?
Чарльз нахмурился.
— Почему ты говоришь об израильской разведке?
— Филип сказал, что это они могли взорвать «Фалькон», что они охотятся за тобой.
Чарльз промолчал.
— Я ничего не сказала твоей матери и Филипу. И даже не упомянула, что мы виделись с тобой в Мадриде. Была очень осторожна во всем, что говорила и делала. — Ники глубоко вздохнула. — И знаешь, я думала, что ты жив. Верила в это. Чувствовала, что ты не погиб. Так что навредить тебе, поставить под угрозу твою жизнь, я никак не могла.
Чарльз по-прежнему молчал.
— Филип сообщил одну странную новость, — торопливо продолжала Ники.
— Какую именно? — Чарльз вскинул бровь.
— Он сказал, что человек, который сообщил ему в понедельник о происшествии в Мадриде — о твоей гибели, я имею в виду, — полагает, что ты террорист.
Чарльз не шелохнулся. Лицо его снова стало задумчивым. Наконец он посмотрел на Ники в упор и произнес:
— Тот, кто для одних террорист, для других — борец за свободу.
Ники покачала головой.
— Извини, конечно, но я не понимаю, к чему ты клонишь.
— Все зависит от точки зрения, не так ли?
— Так вот оно что. — Ники долго смотрела на Чарльза, потом произнесла: — То есть ты хочешь сказать, что ты и вправду террорист?
— Ну конечно же, я не террорист!
— Ты британский агент, который ушел на нелегальное положение, — с облегчением воскликнула Ники. — Ты проник в террористическую организацию на Ближнем Востоке. Так?
— Нет, не так.
— И ты не британский агент?
— Нет, и никогда им не был. Ни двойным, ни тройным.
— Ты мне лгал тогда, в Мадриде?
— Да.
— Почему?
— Потому что не хотел говорить правду.
— Какую еще правду?
— Я и в самом деле связан с одной организацией на Ближнем Востоке, Ники.
— Как она называется?
— «Аль-Авад», что значит «возвращение».
— Я знаю, что это значит, — крикнула Ники, в ужасе отпрянув. — Это значит возвращение на родину, в Палестину. — Она подалась вперед и добавила с нажимом: — Это террористическая организация. Палестинская террористическая организация. Я кое-что слышала о ней, хотя она не так известна, как «Абу Нидал» или другие подобные группировки.
— Мы не террористы, — выпалил Чарльз.
— Как же, рассказывай! Что ты для них делаешь? — наступала Ники, возвысив голос. — Убиваешь детей и женщин, невинных людей?
— Говорю тебе, что я не террорист, — прервал ее Чарльз. — Я имею дело с деньгами, финансовыми вопросами.
Ники, сверкнув глазами, крикнула:
— Вот уж не обязательно палить из «Калашникова» или «Беретты», чтобы быть террористом. Деньги, которыми ты занимаешься, идут на варварские убийства. Это что — не терроризм?
— Ники, Ники, ты что же думаешь, что британская секретная служба, ЦРУ, «Моссад» или французская Дэ-эс-тэ лучше? Все они хороши. Везде то же самое. Все лгут, обманывают, убивают и умирают — во имя чего, спрашивается? Говорят, во имя патриотизма. Так вот, палестинские борцы за свободу — тоже патриоты.
— Побереги свое красноречие! — взорвалась Ники, не веря своим ушам. — Подумать только, Чарльз связался с палестинцами. Вот уж никогда не предполагала! — И все же она взяла себя в руки, понимая, что ни ее прошлые отношения с Чарльзом Деверо, ни чувство ярости и гнева не должны помешать ей. Чувства не должны мешать мысли. «Думай головой, — сказала она себе, — задавай вопросы, докопайся до сути. Разреши загадку Чарльза Деверо раз и навсегда».
— Зачем тебе все это? — спросила она. — Ради денег? Ради чего?
Чарльз отпрянул с презрительным выражением лица и с горечью проговорил:
— Как же плохо ты меня знаешь, Ники, если считаешь, что меня можно купить. Я работаю на эту группу потому, что верю в нее, верю в ее цели.
— Ты веришь в их цели?! — Ники зло прищурилась. — Ты хочешь сказать, что разделяешь их идеологию? Да?
— Да, именно это я и хочу сказать.
— Но почему? И почему ты? Англичанин, аристократ. Никак не пойму.
— Ты действительно хочешь понять?
— Что за глупый вопрос, конечно, хочу.
Чарльз откинулся в кресле, положил ногу на ногу и внимательно посмотрел на нее.
Ники вдруг заметила, что на нем коричневые контактные линзы. Они и в самом деле меняли внешность. Он показался ей совершенно непохожим на того Чарльза Деверо, которого она когда-то любила.
Подумав несколько секунд, он сказал:
— Причиной всему — мужчина, которого я любил…
— Мужчина!
— Нет-нет, Ники, ты совсем не то подумала. — Чарльз усмехнулся и продолжил: — Итак, я любил мужчину, а он любил меня, вот почему я оказался в рядах «Аль-Авад», защищающей дело палестинцев. Его любовь, его влияние на меня, его величие — все это вместе взятое повлияло на меня таким образом, что я воспринял его убеждения и пошел по его стопам.
— Он палестинец, так?
— Он был палестинцем.
— Он умер?
— К несчастью, да.
— Кто он такой?
Прежде чем дать ответ, Чарльз поколебался, но совсем недолго.
— Мой отец. Он был моим отцом.
Ники как громом поразило. Наконец она смогла пролепетать:
— Ты хочешь сказать, что Генри Деверо — не твой отец?
— Да.
— Анна тебя усыновила?
— Нет. Анна — моя мать.
