Джереми Камерон - Чисто случайно
Джереми Камерон - Чисто случайно краткое содержание
Джереми Камерон
Чисто случайно
От автора
Я благодарен Мартину Флетчеру, без которого эта книга никогда бы не была написана.
И всем остальным в издательстве «Саймон энд Шустер» — по мне, так славные ребята.
Стремление правительства тори придушить и уничтожить службу пробации породило множество разных проблем. Моя признательность всем, кто не жалея сил оказывал нам поддержку, когда запахло керосином, а это, в первую голову, Лиз Барретт, Джуди Грин, Мэрилин Грегори, Жасмин Лакхи, Салли Мартин, Джомо Браун, Терри Боуэрз, Жасмин Ишак, Дэвид МакШерри, Сирил Клири, Долорес Хилл, Сандра Самуэль и Джуди МакНайт.
Все равно победа будет за нами.
Глава первая
Раньше было как: выходишь в восемь из тюряги, и тут же тебе за углом какая-нибудь кафешка.
А сейчас выпускают обычно не раньше половины десятого, до города — миль пятьдесят, а на улице, конечно, середина января. Остановится какой-нибудь добряк на колесах — твое счастье.
Лично я, когда вышел в такое время суток из Уондсворта,[1] никакого кафе не углядел. Полчаса торчал на остановке, ждал автобус до Тутинга. Ни «Роллса» тебе, ни телекамер, ни даже фотографа из «Уолтемстоу гардиан».
У них в этом Тутинге вообще нету «Гардиан». У них там, видите ли, «Миррор». Я все барахлишко сплавил посетителям — в руках одна сумка. Куртка была на мне, какие три года назад носили, а уж стрижка — тюремный «Видал-Засунь». Смотрелся полным мудаком — в подземке все на меня глазели.
Из Тутинга подземкой добрался до «Юстона». Там аж голова кругом пошла — все толкаются. В тюряге толкнул кого — обида насмерть, в сортире по башке схлопочешь, как пить дать. Здесь оно в порядке вещей.
На «Виктории» пересел. Двадцать минут, и «Уолтемстоу-Центр».
Подниматься пришлось по лестнице, эскалатор, ясное дело, не работал. Контролеров, конечно, нет как нет, — вот так всегда, стоит взять билет, и хоть бы один попался. На улице льет, как из ведра. Доехал нормально, а как вышел — вымок до нитки. Огляделся и ничего почти не узнал: одно порушили, другое построили. Пивная, правда, как стояла через дорогу, так и стоит, ладно, думаю, выпью кружечку.
Ни хрена себе цену взвинтили — вдвое!
Пива я все-таки взял, сел в уголке, стал думать. Сейчас у нас одиннадцать. Надо бы повидать мамашу, заехать к Келли, Дэнни навестить, мальца моего, то есть. У Келли можно будет и отпраздновать, что вышел. Ребят тоже повидаю. Надо ж чем-нибудь заняться. Съездить на Гроувенор-Парк, встать на учет, предъявить справку об освобождении, чтоб пособие оформлять начали. Обычно на это не меньше года уходит, так что тянуть себе дороже.
Сижу себе, хлебаю пиво, на чуваков здешних поглядываю. Кто такие — никого не знаю. Пялятся на меня, как на волос в дерьме. Никогда не любил эту пивнушку, только по пятницам весело там бывало — ни одного вечера, чтоб кто-то да не подрался.
Тут как хлопнут по плечу — я чуть крышу башкой не пробил, честное слово, чуть в штаны не наложил. Только вышел — и на тебе! Хоть топай прямиком обратно!
— Привет, Ники!
— Вот мать твою. Чего я сделал-то?
— Да ничего, Ники, ничего. Просто поболтать хочу. Будешь пивка? Полпинты, а?
— От такого дерьма, как ты, Джордж, я другого и не ждал. Четыре года отмотал, а ты мне: «Хошь полпинты?»
— У тебя ж почти полная, Ники.
— Выпью — пустая будет.
— Ладно, ладно, допьешь — возьму тебе пинту. Можно присяду?
Присел. Ну надо же — первый человек на воле, и непременно мой участковый хер. Нарушить я, правда, пока ничего не успел.
— Как дела, Ники?
— Дела лучше некуда. Только откинулся, доехал, вышел из метро — ни хрена не узнаю, первый раз зашел пивка хлебнуть — и глядь, ты, полицейская морда, ползешь. Офигенно дела.
— Ты не хами, Ники.
— Ты что, знал, когда я прибуду, а, Джордж?
— Приблизительно. Я сегодня утром звонил туда. Мне сказали, что ты получил подорожную до Уолтемстоу, и сказали, когда ты выходишь.
— А у тебя как раз нет под рукой ни одного фраера, который не уплатил штраф за парковку, чтоб затолкать его в камеру и отдубасить? Ты разве в это время дня не этим пробавляешься?
Джордж всегда наведывался к тем, с кого драл штрафы, часиков в семь утра. Знал, что в это время ему предложат чашку чая, а бывало не брезговал остаться и на завтрак. Как-то раз заплатил один мой штраф за кумар — знал, что у меня, по малолетству, денег-менег нет, пожалел, видать.
— Я тут на пару дней отгул взял, Ники.
— Ага, а теперь, значит, гуляешь по Уолтемстоу. А что, на Тенерифе карантин?
— Хотел я с тобой повидаться, Ники. Есть минутка?
— Да пошел ты.
— Хотел с тобой поболтать. У нас посчитали, что мы с тобой лучше всего найдем общий язык.
— Что так? Небось, оттого, что с прошлого раза остался должен тебе полсотни пенсов?
— Ну что ты, Ники. Все долги, какие за тобой были, списаны. Считай, с той самой минуты, как ты загремел. Нет, видишь ли, у меня к тебе дело.
— Дело? Работа? Хочешь, чтоб я толкнул барахлишко, которое надыбали твои дружки из чингфордского ДУРа?[2] Кокс, может, плеер какой? Отвали, Джордж, сделай милость.
— Ничего подобного, Ники. В конце-концов, я всего-навсего рядовой сотрудник. И, кстати, попрошу тебя не говорить в таком тоне о моих коллегах из Чингфорда.
Я чуть не сблеванул прямо в пиво.
— Понимаешь, Ники, в полиции есть люди, которые думают, что ты можешь им помочь, ну там… хоть советом.
— Ну, это ты брось, Джордж, бабки мне, конечно, в тему, но в стукачи пока не записывался. И вообще я думал, что районная сеть давно засохла, хотя денежки там крутились немалые.
— Ники, тебе придется меня выслушать. Я в этом деле всего лишь посредник. Ты же меня знаешь, я со стуком никогда дела не имел. Да и вообще, — он уставился на свою кружку, — я уже жалею, что взялся за это дело. Ведь мы так давно с тобой знакомы, Ники. И никогда не врали друг другу. Ни ты мне, ни я тебе, так ведь?
— Так-то оно так, Джордж.
Арестовывал меня, наверное, раз сто, и думает, что я с ним буду по душам калякать. А когда у нашей Шэрон дитенок родился, а денег ни шиша, этот самый Джордж прикатил коляску из-под своих огольцов, сказал, все равно девать некуда.
— Я только обещал переговорить с тобой, свести тебя с кем надо, если ты захочешь.
— Во блин, опять двадцать пять. Говори — не говори, один хрен — все одно ты от меня ничего не добьешься.
Он откашлялся, хотел было уже разродиться, и тут его прервали. Да еще как. Самые красивые титьки в Уолтемстоу вошли в дверь, словно корабль в порт.
— Черт тебя подери, Норин! — ору.
— Привет, Ники, как жизнь? — откликается.
— Норин, чертовка, ты чего тут делаешь?
— Не больно-то ты любезен, Ники, — хихикает. Норин Хэрлок, чертовка, сеструха Рики Хэрлока, самая классная из всех баб, какие только есть. Красавица — закачаешься. Работала в «Бритиш эруэйз». Теперь-то, может, завела себе мужика и ребятишек штук восемь. Я-то, когда ко мне приходили, ни разу о ней не спрашивал. Просто знать не хотел.
— Ну как, Норин, завела ты себе мужика и ребятишек штук восемь, пока меня не было, или могу рассчитывать?
Снова хихикает.
— А ты какой был, такой и остался, Ники. Меня, можно сказать, к тебе послали. Передать кое-что понадобилось.
— Ну надо же, уже два посредника по мою душу. Вот, знакомься, это Джордж, мой ангел-попечитель.
— Здравствуйте, мистер Маршалл, как оно, порядок? — кричит она. С Джорджем этим она не по той же части, что я, знакома. Она, эта Норин, добропорядочная, как деревенский почтальон, и все их семейство такое же. Встречались, может, в спортивном клубе, в бадминтон какой играли.
— Привет, Норин, детка, как оно, нормально?
— А я за тобой, Ники. Тут кое-кто хочет тебе что-то показать.
— А я-то думал, выйду, а все обо мне и думать забыли. Норин, надо сперва мамашу повидать.
— А потом Дэнни и Келли.
— И без тебя знаю.
Вот так всегда. Стоит мне чуток за ней приударить, как она сразу про сынишку. Как будто одно с другим связано. А сама она, Норин то есть, явно не помолодела, а все-таки фигура — как была, обалденная.
— Так ты точно не завела себе детишек, пока меня здесь не было, а? Ты работаешь сегодня, или, может, тебя уже поперли?
Хихикает.
— Вообще-то, меня повысили. Только я отгул взяла, на тебя посмотреть.
— Вот те раз, Норин, раньше ты меня в упор не видела. На бывших зеков потянуло, а?
Все бабы в Лондоне западают на отсидевших, черт знает, почему, будто болезнь какая. А потом, как узнают поближе, да про размер пособия — любовь будто рукой сняло.
— Я извиняюсь, — это Джордж встрял, — вы двое — прямо голубки. Прежде чем вы улетите в гнездышко, можно, Норин, я украду на две минуты Ники? Две минуты — больше мне не надо.
