Даниэла Стил - Любящая
— Нет, в личном общении. Он коллекционер женщин — жен, любовниц и так далее. Это не для меня.
— Но вас никто не просит выходить за него, Беттина. Вам надо обсудить с ним один проект.
— Вы полагаете, надо?
— А что будет, если я скажу «да»? — с надеждой спросил Нортон.
— Скорее всего, ничего не будет. — Они посмеялись. — Просто я не хочу попасть в дурацкое положение. Об этом человеке ходят легенды. Говорят, что при виде женщины он буквально дымится.
— Ну так запаситесь ведром воды и кастетом, но ради меня, Беттина, поговорите с ним. Вы полгода били баклуши, теперь самое время активно взяться за дело. Он и вы — сейчас самые заметные люди в шоу-бизнесе. Отказаться его выслушать — просто глупо с вашей стороны.
— О'кей, Нортон, уговорили.
— Как хотите — чтобы я договорился о встрече? Или позвоните вы сами?
— Нет, лучше вы. Не хочу лишних хлопот.
И вдруг голос отца зазвучал у нее в голове. Так вот как бывает…
— В каком месте вы бы хотели встретиться?
— Все равно. Если то, что говорят о его высокомерии — правда, то он, вероятно, захочет встретиться в «Поло Лаундж»[8], чтобы корчить из себя мистера Голливуда: поминутно отвлекаться на телефонные звонки и тому подобное.
— Хорошо, я перезвоню вам через пять минут, договорились?
— Прекрасно.
Нортон вдруг вспомнил кое-что, но не хотел уточнять это у Беттины. Он был почти уверен, что несколько лет назад она и Олли снимали в Нью-Йорке квартиру Билла Хейла. Ему не хотелось причинять ей боль напоминанием об Олли. И так она настрадалась. Смерть мужа явилась страшным ударом. Много плохого выпало ей в жизни, но ведь много и хорошего. Так думал Нортон, набирая номер Билла Хейла. В чем-то их судьбы схожи, заключил он.
Ответила секретарь Билла, а через минуту Нортон уже говорил с ним самим. Они условились на ближайший понедельник, но вопреки предсказанию Беттины, встречу назначили у нее дома, днем.
— Вы шутите! — изумилась Беттина, когда Нортон сообщил ей об этом. — Почему он так решил?
— Он сказал, что в ресторане отвлекают телефонные звонки и все прочее, а к себе домой пригласить вас посчитал неудобным.
— Пусть будет так, как он хочет, — пожала плечами Беттина и положила трубку, а в понедельник, за час до встречи, начала неторопливо одеваться. Она надела выписанный из Лондона фиолетовый костюм из тонкой шерсти, белую шелковую блузку под него и аметистовые серьги, подаренные некогда отцом. Волосы, отливавшие всеми красками осени, она оставила распущенными. Звонок в дверь раздался, когда Беттина еще стояла перед зеркалом. Не надо думать, что она придавала особое значение внешнему виду, но, поскольку она собирается вернуться в шоу-бизнес, необходимо во всем быть на высоте. И выглядеть не как дочь Джастина Дэниелза, не как жена Айво Стюарта, или миссис Джон Филдз, или даже миссис Оливер Пакстон. Она — Беттина Дэниелз. Кем бы она еще ни была, главное — она известный драматург, и сколько бы ошибок она ни совершила, сколько бы страданий ни перенесла — ясно одно: она — личность.
— Мистер Хейл? — лукаво прищурилась она, пропуская его в дом. Подобно Беттине, Хейл оделся безукоризненно: на нем был строгий темно-синий костюм, синий галстук от Диора и белоснежная крахмальная сорочка. Беттина не могла не отметить про себя, что он хорошо одет и довольно симпатичен, но ее это не особенно волновало. Он вежливо кивнул и протянул ей руку со словами:
— Зовите меня Биллом. Мисс Дэниелз?
— Беттина.
На сем формальности закончились, и она пригласила его в гостиную. Тут же появилась горничная с большим лаковым подносом, на котором были чай и кофе, и блюдо с сэндвичами и пирожными, облюбованными Александром еще перед уходом в школу.
— Господи, я доставил вам столько хлопот!
Беттина небрежно возразила: какие, мол, хлопоты, — а сама старалась понять, какой он сейчас: настоящий или фальшивый?
Билл выпил кофе, Беттина — чаю, потом они перешли к делу. Разговор продолжался почти два часа. Беттине понравился его проект. К концу беседы она уже улыбалась.
— А низменные материальные стороны мне, видимо, следует обговорить с вашим агентом? — спросил Билл.
Беттина, хитро улыбаясь, кивнула.
— Знаете, а вы гораздо лучше, чем я предполагал, — изрек Хейл.
Беттина не знала, что ей делать — смеяться или негодовать.
— Почему?
— Ну как же? Дочь Джастина Дэниелза… — словно оправдывался Билл. — Я ожидал встретить даму с замашками сноба.
— А я оказалась другая?
— Другая, — сказал он.
Беттина, набравшись храбрости, тоже призналась:
— И я о вас хуже думала.
— А я-то чем не угодил? У меня нет знаменитого отца.
— Да, но я слышала, что за вами водится много других грехов, — честно призналась Беттина.
Он кивнул, не уклоняясь от взгляда ее огромных зеленых глаз.
— Слыву синей бородой?
Беттина кивнула.
— Прелестно, не правда ли? — Он совсем не рассердился, только стал выглядеть как-то незащищенно, одиноко. — Людям нравится клеить ярлыки, не разобравшись в чем дело. — И он честно признался: — Я был женат четыре раза. Первая жена погибла в авиакатастрофе, со второй мы расстались после того, — он поколебался и продолжил: — после того, как наша совместная жизнь рухнула окончательно. Третья жена оказалась фантазеркой, она стремилась к одному — во что бы то ни стало прорваться в Голливуд, ну а четвертая, — он сделал паузу и во весь рот улыбнулся, — четвертая оказалась несусветной стервой.
Беттина вежливо посмеялась вместе с ним и заметила:
— Видимо, мне не следовало бы обсуждать с вами это.
— Отчего же? Все могут, а вам — нельзя?
Беттину тронула его откровенность, и она смутилась, вспомнив, что заочно думала о Хейле. Вдруг она расхохоталась, прикрываясь салфеткой, из-под которой виднелись лишь ее зеленые глаза.
— Я тоже была замужем четыре раза, — давясь от смеха, еле выговорила Беттина.
— И я… — присоединился к ее хохоту Хейл, — и я еще чувствовал себя виноватым!
Он посмотрел на нее, как мальчишка, который неожиданно обнаружил, что у его друга такие же недостатки. Беттина, отсмеявшись, тоже была похожа на девчонку.
— А вы чувствовали себя виноватым?
— Конечно! Четыре жены, это вам не фунт изюму! Это противоестественно!
— О, Господи… а у меня-то?!
— И у вас. Но ваша вина еще сильнее, потому что вы мне об этом сразу не сказали. — Он взял пирожное, откинулся на кресле, и со спокойной улыбкой сказал: — Расскажите мне о ваших мужьях.
— Первый был гораздо старше меня.
— Что значит старше? Вам, верно, было шестнадцать, а ему — девятнадцать.
