Хоум-ран! - Райли Грейс

Жаль только, что среди зрителей нет Мии.

Я смотрю на часы. Сейчас она, скорее всего, занята последними приготовлениями к выступлению. Надеюсь, не слишком нервничает. Уверен, ее доклад ждет настоящий успех. День за днем я наблюдал, как усердно она занималась. Незадолго до нашего разрыва она даже перестала спать по ночам — сидела за кухонным столом, окутанная голубым светом экрана ноутбука, пока я готовил.

Сегодняшний день станет финалом моей карьеры и началом ее. Я лишь надеюсь, что родные Мии сдержали слово и действительно приехали поддержать ее.

— Готов? — тихо спрашивает Хантер.

Из всей команды лишь ему и тренеру Мартину известно, какую новость таит сегодняшний день.

Я поправляю бейсболку.

— Чувствую себя просто отлично. Никаких сожалений.

— Это самое главное, — говорит он, хлопая меня по спине. — Я буду скучать по тебе в следующем сезоне.

— Только не забывай держать меня в курсе.

— Ты все равно собираешься ехать в Европу? Даже без… Ну, ты понял.

Я киваю.

— Начну оттуда. Посмотрим, куда это приведет меня.

— Обязательно заведи блог о еде в «Инстаграме»^◊ или типа того.

Я фыркаю.

— Как не любил внимания, так и не люблю.

— Себастьян! — зовет меня тренер Мартин из другого конца раздевалки. — Если хочешь что-то сказать товарищам, то сейчас самое время.

Я протискиваюсь мимо ребят, большинство из которых благодаря этому объявлению теперь с интересом смотрят на меня, и встаю рядом с тренером у двери. Пару дней назад, когда я сообщил ему о своем решении, он долго молчал — даже дольше, чем отец, — а потом обнял меня и сказал, что желает удачи. Теперь же он с широкой улыбкой хлопает меня по спине, как бы давая понять, что предоставляет мне шанс сообщить новость команде до того, как они узнают о моем решении из статьи Зои.

Я делаю глубокий вдох. Наша раздевалка, оформленная в глубоком сливовом цвете и отделанная де­ревом, всегда была для меня чем-то вроде островка безопасности. Такие же воспоминания сохранились у меня и о раздевалке «Редс», в которой я в детстве бывал с отцом. Помню, я был до невозможности счастлив, что мне позволено там находиться. Когда я проявлял чрезмерный интерес к чужим шкафчикам, отец усаживал меня на плечи и щекотал до тех пор, пока мы оба не начинали задыхаться от смеха.

Я снимаю бейсболку и, пригладив ладонью волосы, прочищаю горло.

— Последняя игра сезона, — произношу я.

Ребята, не переставая перешептываться, один за другим кивают. Мое сердце сжимается от переполняющей меня любви. Я буду скучать по каждому из них — даже по таким занозам в заднице, как Оззи. Решив уйти из бейсбола, я также отказался и от тренировок, от матчей на своем и чужом поле, от хлопков дверцами шкафчиков и сломанных от усердия бит — а еще от забавных песен и сложных рукопожатий, которыми мы обычно празднуем победу.

— Она последняя и для меня. — Я нахожу взглядом глаза Хантера и Рафаэля — они улыбаются и показывают мне большие пальцы. — Я отказался от участия в драфте и собираюсь выпуститься из МакКи на семестр раньше, так что сегодня я официально выхожу на поле в последний раз.

Ребята начинают громко переговариваться, обсуждая эту новость.

Тренер поднимает руку, и гул голосов постепенно стихает.

— Дайте ему закончить.

— Я хочу поблагодарить всех вас, — говорю я. — Спасибо, что были моей командой, о какой можно только мечтать. И спасибо вам, тренер Мартин, за вашу поддержку и мастерство. Я рад, что играл с вами плечом к плечу, и мне жаль оставлять вас, но такого уж будущего я для себя хочу.

— Расскажи им, чем ты собрался заниматься! — выкрикивает Хантер.

Я с улыбкой качаю головой.

— Может, после игры. Ну что, выйдем на поле и порвем этих слабаков к чертовой матери? Давайте закончим сезон победителями. Да, в этот раз мы не попали в плей-офф, но следующий сезон начнется уже совсем скоро. Я, может, и собираюсь повесить перчатку на гвоздь, но это не значит, что я перестану быть Королем МакКи.

— Давайте вместе! — кричит Рафаэль. — На счет три. Себ, начинай!

Все встают по центру комнаты, соединяя руки в подобие пирамиды. Я уже скучаю по этому, но так, как скучают по старому другу. Это одновременно и грустные, и радостные чувства. Ты грустишь по тому, что могло бы быть, и радуешься из-за того, что было.

— Мне будет не хватать тебя в Главной лиге, Каллахан, — кивает стоящий напротив меня Оззи.

Я киваю в ответ.

— Удачи тебе, братишка! Хочу в день драфта услышать твое имя.

И я в последний раз запускаю для команды обратный отсчет: «Три, два, один — вперед!»

62

Мия

Еще никогда в жизни я не была так рада наконец завершить презентацию.

После дискуссии я спускаюсь со сцены на настолько ватных ногах, что даже не уверена, смогу ли дойти до выхода из аудитории. Мне удалось ответить на все вопросы, большинство из которых задал Роберт Мэйер. Готова поклясться, он спросил больше, чем все остальные слушатели вместе взятые. Тем не менее жаркие дебаты, которые спровоцировал мой доклад, — ничто в сравнении с тем, что все это видели мои родные.

Я изо всех сил старалась не смотреть на них, но это давалось мне с большим трудом. Я никак не могла начать игнорировать факт их присутствия и во время выступления чувствовала себя так, будто прямо на меня направлен прожектор.

Я едва успеваю выйти в коридор, как они гурьбой вываливаются вслед за мной, перекрикивая друг друга, точно стая чаек. Папа держит в руках перевязанный черной лентой букет цинний невероятного нежного оттенка. Первой ко мне подлетает Пенни и так крепко стискивает в объятиях, что я едва могу дышать. И я так же крепко стискиваю ее в ответ. Вот бы стоять, уткнувшись лицом в ее волосы, весь день — все что угодно, лишь бы отсрочить то, что произойдет, когда до меня доберется моя семья.

— Вау, — шепчет мне на ухо подруга. — Ты чертов гений, Мия.

Вместо ответа я захожусь не то смехом, не то рыданиями. На смену адреналину приходит смертельная усталость.

— Как… как они узнали? Что тут происходит?

— Мия, — раздается за моей спиной голос матери. — Что ты сотворила со своими волосами?

— По-моему, ей так намного лучше, — говорит бабушка. — Мне длинные волосы вообще не нравятся.

— Бабуля! — возмущенно восклицает Джана.

— Так она выглядит взрослее, — невозмутимо продолжает та. — Тебе очень идет, Мия.

Справившись с новой волной смеха, я наконец отпускаю Пенни.

— Это ты все устроила?

— Нет, — говорит она. — Это все…

Она вдруг обрывает фразу на полуслове и округляет глаза. К нам направляется Роберт Мэйер собственной персоной.

— Я его боюсь, — тихо шепчет подруга.

— Мисс Ди Анджело, — говорит он, протягивая мне руку. — Очень рад наконец-то познакомиться с молодой ученой, о которой так высоко отзывается Беатрис.

Я пожимаю его ладонь.

— Я тоже очень рада знакомству, сэр.

Мистер Мэйер — высокий худощавый мужчина с холодными, точно льдинки, глазами, аккуратно прилизанными волосами и едва уловимым акцентом. Несмотря на то что сейчас июль и на дворе стоит довольно теплый летний день, он одет в брюки-слаксы и свитер. Я от всей души надеюсь, что он не услышал Пенни. Он вовсе не страшный — просто очень серьезный.

Я оглядываюсь: мои родные стоят поодаль, благочестиво отвернувшись, но, что совершенно очевидно, прислушиваясь к каждому нашему слову.

— Как я понял, вас заинтересовала моя международная программа обмена, — говорит он.

— Да, сэр.

— В следующем году я планирую набрать десять человек, — продолжает мистер Мэйер. — Но лишь тех, кто покажется мне достаточно серьезным и проявит подлинный интерес к исследованию, а у вас всего этого, как я вижу, в избытке. Вы отлично подмечаете детали, которые другим могли бы показаться несущественными, — такие люди встречаются очень и очень нечасто.