Хоум-ран! - Райли Грейс

С кружкой кофе в руке к нам подходит профессор Санторо. Она улыбается.

— Я вижу, вы уже познакомились.

— Да, — говорит Мэйер. — Я как раз говорил мисс Ди Анджело, что она может рассчитывать на место в моей программе. Конечно, если ей это интересно.

Я готова поклясться, что от этих слов мое сердце на секунду перестает биться.

— Вы это серьезно?

— Это очень необычная программа, но вы, думаю, и так уже все знаете. Исследование, которым мы займемся, как раз подходит под вашу сферу научных интересов, так что оно даже поможет вам положить начало вашей диссертации, — говорит он, приподнимая тонкую бровь. — Вы ведь планируете получать степень кандидата наук после окончания обучения, верно?

Я киваю.

— Конечно.

— Замечательно, — говорит он. — Что ж, прошу извинить меня, что помешал вашему разговору с родными. Скоро свяжусь с вами и сообщу детали.

— Пойдемте, я познакомлю вас с Элис Фарли, — произносит профессор Санторо, не переставая улыбаться. — Это одна из моих аспиранток, вы услышите ее доклад чуть позже.

Я молча таращусь на них до тех пор, пока они не исчезают за столом с прохладительными напитками. Пенни уже готовится снова заключить меня в объятия, но ее вдруг опережает Джана.

— Ми-Ми, — говорит она, — мне так жаль, что я была груба с тобой.

— О, — произношу я, — это…

— Это было ужасно некрасиво с моей стороны, — перебивает она, обхватывая мое лицо ладонями. В ее больших карих глазах стоят слезы. — Не знаю, как я могла сказать тебе все те ужасные вещи.

У меня голова идет кругом: сначала выступление, потом Роберт Мэйер и теперь это… Просто идеальный момент.

Почти идеальный.

— Джи-Джи, — говорю я, — не то чтобы я не рада вас здесь видеть, но как вы узнали? Как вы все об этом узнали?

На мгновение задержав руку на моей щеке, она делает шаг назад.

— Себастьян.

Его имя, слетевшее с ее губ, вызывает в моем сердце мучительную боль.

— Что?

— Он звонил нам, — поясняет мама, обнимая ме­ня. — Сколько примерно раз, милый?

— Не меньше десяти, — ворчливо произносит папа, целуя меня в макушку. — И еще приезжал поговорить лично.

— Дважды, — с ноткой сухости в голосе уточняет бабушка. — Хороший мальчик, но очень уж настой­чивый.

— Энтони никак не мог сегодня приехать, хотя и очень хотел, — говорит мама. — Они с Себастьяном вчера ходили куда-то вместе.

— Я не понимаю, — произношу я. — И что он вам сказал?

— Сказал, что мы обязательно должны послушать твое выступление, — объясняет Джана. — Что, увидев тебя в твоей стихии, мы обязательно поймем, насколько ты талантлива. И он оказался прав: ты была невероятна! Я едва узнавала тебя, пока ты стояла на сцене.

— Словом, он сказал нам правду, — с чувством говорит мама. Я не уверена, что когда-то видела в ее глазах такую любовь, какой они искрятся сейчас. — Показал твою работу и дал понять, как много она для тебя значит. И, милая, прости, что я так долго не хотела к тебе прислушиваться. Мне очень жаль, что я не воспринимала твои стремления всерьез.

Я чувствую себя героиней сказки, вдруг оказавшейся в какой-то чудесной стране, — даже такая версия происходящего звучит правдоподобнее, чем то, что сейчас происходит. Я хочу сказать что-то в ответ, но слова застревают у меня в горле, и я продолжаю молчать.

Себастьян убедил их приехать на мое выступление. Он нашел в себе силы помирить нас, закрыв глаза на личную неприязнь. Он осознал, как много они для меня значат и как сильно я в них нуждаюсь, и организовал эту встречу, несмотря на то что я причинила ему ужасную боль.

Мне становится так тоскливо.

Хоть я его и оттолкнула, он все равно пришел мне на помощь.

Мама убирает волосы с моего лица и, когда по моей щеке скатывается слезинка, ласково вытирает ее. Обручальное кольцо на ее пальце приятно холодит кожу.

— С этой прической ты и правда выглядишь совсем взрослой.

— Мы гордимся тобой, — говорит папа, вручая мне букет цинний. — Мария — наш личный маленький гений. Ну кто бы мог подумать, а?

— Она всегда отличалась от остальных, — соглашается бабушка.

Если это лучший комплимент, который мне суждено от нее услышать, — ну и пускай. Я не могу отвести взгляда от своих родителей. Глаза отца искрятся подлинной гордостью. Мама с любовью гладит меня по волосам, поправляет пиджак. Это не заставит меня забыть долгие годы споров, разногласий и непонимания, но я отваживаюсь надеяться, что сегодня начнется новая, намного более счастливая глава моей жизни. Я всегда высоко их ценила — даже когда наши отношения оставляли желать лучшего. Идея оборвать все связи с семьей кажется мне просто немыслимой, но возможность начать все с чистого листа, без капли лжи значит для меня намного больше, чем я когда-либо смогу выразить словами. Я раскидываю руки и крепко обнимаю родителей.

И все же, несмотря на всю любовь, которую я испытываю сейчас к своим родным, среди них кое-кого не хватает — того, чье появление обрадовало бы меня еще больше.

Он назвал меня своей семьей.

Я малодушно боялась позволить себе такую рос­кошь, но теперь наконец осознала, кто мы друг для друга на самом деле.

Семья.

— Мне нужно его увидеть, — шепчу я, отстраняясь.

Мама понимает, о чем я говорю, с полуслова.

— Я очень надеялась, что ты это скажешь. Такие мужчины, как он, на дороге не валяются.

Я делаю глубокий вдох, стараясь успокоиться. Раз уж мы решили быть сегодня предельно откровенными, то мне следует рассказать еще кое о чем.

— Мам, — начинаю я, — во мне ничего не изменилось: ни мое восприятие себя, ни отношение к браку или материнству. И сейчас я прошу тебя меня выслушать. И на этот раз, пожалуйста, постарайся слушать внимательно.

Она, не отрываясь, смотрит мне в глаза.

— Я слушаю.

— Я не знаю, каким будет мое будущее. И все же сейчас я уверена, что в ближайшее время мои взгляды не изменятся. И я хочу… хочу знать, что вам этого достаточно. Без потенциального мужа и детей, а просто… меня одной.

Моя мама — моя замечательная, упрямая, вечно недовольная мама — вдруг издает вздох, подозрительно напоминающий всхлип. Я буквально замираю на месте, перестав даже дышать, но затем она кивает и кладет ладонь на сердце.

— Мне достаточно тебя, Мария. Такой, какая ты есть. — Она достает из сумочки носовой платок и осторожно вытирает им глаза. — И так было всегда, с тех самых пор, как я впервые взяла тебя на руки.

Умолкнув, она сжимает мою руку своими длинными красными, как вино, ногтями. Я чувствую ее любовь, и еще одна слезинка скатывается по моей щеке. Да уж, на стадионе я буду выглядеть просто ужасно.

— Прошу, скажи, что ты прямо сейчас отправишься к этому мальчику, — просит мама.

Я перевожу взгляд на Пенни.

— Игра еще идет?

Подруга тут же достает телефон.

— Купер держит меня в курсе событий, — объясняет она. — Да, идет восьмой иннинг.

— К девятому ты будешь на месте, — обещает папа.

63

Мия

Сегодня на оставленном для меня билете нет никакого забавного прозвища — лишь выведенное неровным почерком Себастьяна «Мия Ди Анджело». Коснувшись в знак приветствия козырька бейсболки и внимательно изучив билет, Билли пропускает меня на стадион — Пенни несется следом.

Мы взлетаем по лестнице на главную трибуну. Для последней игры сезона там слишком многолюдно — настолько, что мне совершенно не видно, кто сейчас бьет по мячу. Я отыскиваю взглядом табло, сияющее неоновым светом, точно маяк.

Идет конец девятого иннинга. Команда МакКи выигрывает со счетом 5:3.

Я бросаюсь бежать.

Это не какое-то взвешенное решение или даже мимолетная мысль, а острое необъяснимое чувство, заставляющее меня двигаться вперед. Я чуть не сбиваю с ног парочку влюбленных, но все же успеваю вовремя отскочить, а затем едва не задеваю мужчину в возрасте. Тот сыплет мне вслед проклятиями, но я не придаю этому никакого значения. Пенни зовет меня, но я не оборачиваюсь.