Николас Спаркс - Последняя песня
Это мать изменила отцу, а не наоборот. И...
В комнате вдруг стало душно. Ронни поднесла руку к горлу.
— Так вот почему он уехал! Потому что все узнал. Но ты все это время позволяла мне верить, что именно он виноват, хотя сама вынудила его покинуть Нью-Йорк! Как ты могла?! — выпалила она, начиная задыхаться.
Мать, казалось, потеряла дар речи, и Ронни вдруг спросила себя, да знала ли ее вообще.
— Это Брайан?! — вскрикнула она. — Ты изменяла папе с Брайаном?
Мать продолжала молчать. И Ронни поняла, что это правда. Мать постоянно давала понять, что это отец бросил их, причем без всякой причины.
«А я из-за этого три года с ним не разговаривала...»
— Знаешь что? — отрезала Ронни. — Мне все равно. Безразлично, что случилось между вами. Безразлично, что случилось в прошлом. Но я не оставлю папу, и ты не сможешь...
— Кто это не уезжает? — вмешался Джона, вошедший в комнату со стаканом молока. Судя по голосу, брат был в панике. — Ты остаешься здесь?
Несколько секунд ушло на то, чтобы справиться с гневом.
— Да, — ответила она наконец, надеясь, что голос ее не выдаст. — Я остаюсь.
Джона поставил стакан на комод.
— Тогда я тоже остаюсь! — объявил он.
Лицо матери на миг стало беспомощным, и хотя гнев Ронни все еще не прошел, она ни за что не позволит Джоне смотреть, как умирает отец!
Она подошла к нему и присела на корточки.
— Понимаю, дорогой, но нельзя, — мягко ответила она.
— Почему? Ты же остаешься!
— Но у меня нет занятий!
— А я могу ходить в школу прямо здесь! Мы с па говорили об этом!
Мать шагнула к ним.
— Джона!
Но он неожиданно отскочил, поняв, что перевес не на его стороне.
— Плевать мне на школу! — панически завопил он. — Это несправедливо! Я хочу остаться!
Стив
Он хотел сделать ей сюрприз. По крайней мере таков был его план.
Он давал концерт в Олбани. Следующий был назначен через два дня, в Ричмонде. Когда Стив бывал в турне, родных, как правило, не навещал. Так было легче поддерживать тот ритм, в котором он переезжал из города в город. Но на этот раз у него образовалось немного свободного времени, и он вот уже две недели не видел семью. Поэтому Стив сел в поезд и прибыл в город как раз во время ленча, когда толпы служащих валом валили из офисов в поисках еды.
То, что Стив увидел ее, было чистым совпадением. Даже сейчас, после стольких лет, случившееся казалось малоправдоподобным. Нью-Йорк — город с миллионным населением, а он находился около вокзала Пенсильвания и проходил мимо ресторана, который был почти полон.
Увидев ее, он первым делом подумал, что женщина удивительно похожа на его жену. Она сидела за столиком у стены, напротив седоволосого мужчины, на вид немного старше ее. Женщина была одета в черную юбку и красную шелковую блузку. Она нервно водила пальцем по краю бокала.
И тут Стив с изумлением понял, что это действительно Ким, обедавшая с человеком, которого он никогда раньше не видел. Он долго смотрел, как она смеется, и с упавшим сердцем осознал, что уже видел это выражение лица раньше. Несколько лет назад, когда отношения между ними были совсем другими.
Ким встала. Мужчина сделал то же самое и обнял ее за талию, нежно, почти привычно, словно делал это раньше сотни раз. Возможно, ей нравились его прикосновения, подумал Стив, наблюдая, как незнакомец целует в губы его жену.
Он не совсем представлял, что делать, но сейчас, вспоминая это, понимал, что вряд ли испытывал какие-то чувства. В последнее время они отдалились друг от друга, слишком много спорили, но большинство мужчин в такой ситуации вошли бы в ресторан и приперли жену к стенке. Возможно, даже устроили бы сцену. Но Стив был не из таких. Поэтому он переложил маленькую сумку с вещами в другую руку, повернулся и пошел по направлению к вокзалу.
Через два часа он уже был в поезде и к вечеру прибыл в Ричмонд. Как всегда, снял трубку, позвонил жене, и она почти немедленно ответила. Он услышал музыку и голоса: дома работал телевизор.
— Ты наконец-то в Ричмонде? — спросила жена. — Я уже волновалась.
Стив сел на кровать и снова вспомнил чужую руку на талии жены.
— Я только что вошел.
— Какие новости? Что-нибудь случилось?
Он находился во второразрядном отеле, и покрывало на постели было уже поношенным. Под окном гремел кондиционер, от которого слегка шевелились занавески. Стив видел слой пыли на телевизоре.
— Нет, — сказал он вслух. — Ничего особенного.
Лежа в больничной палате, он вспоминал все это с ясностью, поражавшей его самого. Наверное, потому, что знал: скоро придет бывшая жена с детьми.
Ронни уже позвонила ему и сказала, что не вернется в Нью-Йорк. Стив знал, что ей будет нелегко. Он вспоминал исхудавшее, сморщенное тело отца и не хотел, чтобы дочь видела его таким. Но она все твердо решила, и он не сможет уговорить ее уехать, и это пугало его.
Как и ближайшее будущее.
Последние две недели он постоянно молился. Или по крайней мере делал так, как советовал пастор Харрис. Он не складывал руки, не склонял голову, не просил исцеления, но делился с Богом тревогами за своих детей.
В этом он вряд ли сильно отличался от других родителей. Дети все еще слишком молоды, впереди у них долгая жизнь, и он гадал, что будет с ними. Он спрашивал Бога, будут ли они счастливы, станут ли по-прежнему жить в Нью-Йорке, обзаведутся ли семьями, будут ли у них свои дети. Все как у всех, но в этот момент он наконец понял, что имел в виду пастор Харрис, когда сказал, что разговаривает с Богом во время прогулок.
Однако в отличие от пастора ему еще предстояло услышать ответы в собственном сердце или ощутить присутствие Господа в своей жизни, а времени у него почти не осталось.
***
Стив глянул на часы. Ким улетает через три часа. Из больницы она сразу отправится в аэропорт вместе с Джоной, и эта мысль пугала его.
Скоро он в последний раз обнимет сына. Сегодня он с ним попрощается.
Джона в слезах вбежал в палату и сразу метнулся к кровати. Стив едва успел расставить руки, как мальчик упал в его объятия. Худенькие плечи вздрагивали, и Стив ясно ощутил, как рвется сердце, но постарался запомнить этот момент, когда Джона прижимался к его груди. Он любил детей больше жизни, сознавал, что Джона нуждается в нем, и сознание того, что как отец он потерпел крах, убивало.
Джона продолжал безутешно рыдать, и Стив все крепче его обнимал, ни за что не желая отпускать. Ронни и Ким стояли на пороге, не входя в комнату.
— Они стараются отослать меня домой, па! — бормотал Джона. — Я говорил, что хочу остаться с тобой, но они и слушать не хотят. Я буду хорошим, па, обещаю, буду хорошим! Стану ложиться спать, когда прикажешь, убирать комнату, не буду есть печенье вместо сандвичей. Скажи им, что я могу остаться. Обещаю слушаться тебя!
