Николас Спаркс - Последняя песня
— Знаю, малыш, знаю, — вздохнул Стив. — Ты всегда был самым лучшим.
— Скажи ей, па! Скажи, чтобы я остался! Пожалуйста! Только скажи!
— Я хочу, чтобы ты остался, — повторил Стив, страдая не только за себя, но и за сына. — Хочу больше всего на свете. Но ты нужен маме. Она скучает по тебе.
Окончательно потеряв надежду, Джона заплакал еще громче.
Стив пытался сглотнуть ком в горле.
— Эй... послушай меня, малыш. Можешь сделать это для меня?
Джона вынудил себя поднять глаза. Стив почувствовал, что захлебывается собственными словами. Каким-то невероятным усилием воли он сумел не разразиться слезами.
— Хочу, чтобы ты знал: лучшего сына нельзя и желать. Я всегда гордился тобой. Ты вырастешь и добьешься многого. Сделаешь в жизни столько чудесных вещей! И я так тебя люблю!
— Я тоже люблю тебя, па! И буду ужасно скучать.
Краем глаза Стив заметил слезы, льющиеся по щекам Ронни и Ким.
— Мне будет очень тебя не хватать. Но честное слово, я всегда буду присматривать за тобой. Помнишь витраж, который мы сделали вместе?
Джона кивнул. Губы его дрожали.
— Я называю его Светом Господним, потому что он напоминает мне о небесах. Каждый раз, когда свет будет падать из нашего витража или любого окна, знай, что я здесь, с тобой. Это и буду я. Светом из окна.
Джона всхлипнул, даже не пытаясь вытереть слезы. Стив продолжал обнимать сына, всем сердцем желая, чтобы все было по-другому.
Стив
Жизнь, осознал он, очень похожа на песню.
В начале это тайна, в конце — подтверждение, а в середине кроются все те эмоции, которые делают жизнь достойной.
Впервые за много месяцев он совсем не ощущал боли. Впервые за много лет он был уверен, что получил ответы на все свои вопросы.
Слушая песню, законченную и исправленную Ронни, он закрыл глаза, преисполненный сознания того, что его поиски присутствия Господня были вознаграждены. Оказывается, Бог присутствует повсюду и всегда, и время от времени это испытывает каждый. Бог был в мастерской, когда они с Джоной трудились над витражом, он присутствовал рядом все время, проведенное с Ронни. Он присутствовал здесь и сейчас, пока его дочь играла песню. Их последнее совместное произведение. Как же он мог не понимать нечто совершенно очевидное?
Бог есть любовь в его чистейшей форме. И за эти последние несколько месяцев, проведенных с детьми, Стив чувствовал его прикосновение так же отчетливо, как слышал музыку, создаваемую пальцами Ронни.
Ронни
Отец умер неделю спустя. Умер во сне. Ронни, как всегда, ночевала на полу в его спальне. Позже она не могла заставить себя говорить о подробностях. Конечно, мать ждала этого от нее, но она и проговорила три часа, и все это время мать молчала. Совсем как отец в свое время. Все же те моменты, когда отец испускал последнее дыхание, оставались очень уж личными. И она вполне ясно сознавала, что не поделится этими воспоминаниями никогда и ни с кем. То, что она оказалась рядом, когда он покидал этот мир, стало последним его подарком Ронни, и только Ронни, и она никогда не забудет всего, что при этом испытывала.
И сейчас она смотрела в окно на ледяной декабрьский дождь и говорила о своем последнем выступлении, самом важном в жизни.
— Я играла для него бесконечно долго. И старалась играть как можно лучше, потому что знала, как много это значит для него. Но он уже был так слаб, — прошептала она. — В самом конце я даже не была уверена, что он меня слышит.
Ронни ущипнула себя за переносицу, рассеянно задаваясь вопросом, остались ли у нее еще слезы. Она уже так много их пролила...
Мать поманила ее к себе. В ее глазах стояли непролитые слезы.
— Я знаю, солнышко, что он тебя слышал. И что это было прекрасно!
Ронни прижалась к матери и положила голову ей на грудь. Совсем как в детстве.
— Никогда не забывай, каким счастливым сделали его вы с Джоной, — пробормотала мать, гладя ее по голове.
— Он тоже сделал меня счастливой, — ответила она. — Я многому у него научилась. Жаль, что не сказала ему об этом. И о миллионе других вещей.
Она на секунду закрыла глаза.
— Но сейчас уже слишком поздно.
— Он знал, — заверила мать. — Он всегда знал.
Похороны были скромными. Заупокойная служба проходила во вновь открытой церкви. Отец попросил, чтобы его кремировали, и родные выполнили это желание.
Панихиду читал пастор Харрис. Речь его была коротка, но переполнена истинными любовью и скорбью. Он любил Стива как родного сына, и Ронни, не сдерживаясь, плакала вместе с Джоной. Обняв брата, она слушала отчаянные рыдания осиротевшего ребенка и пыталась не думать о том, как отразится на Джоне эта потеря в столь юном возрасте.
На церемонию пришли совсем немногие. Ронни увидела Галадриель, офицера Пита, услышала, как несколько раз открылась и закрылась дверь церкви. Но большинство мест пустовало. У нее болело сердце при мысли о том, как мало людей знали, каким необыкновенным человеком был отец и как много значил для нее.
После службы она и Джона продолжали сидеть на местах, пока Брайан и мать пошли поговорить с пастором. Все четверо должны были через несколько часов лететь в Нью-Йорк, и Ронни знала, что времени у нее почти нет.
И все равно не хотела уезжать. Дождь, ливший все утро, прекратился, и небо начало проясняться. Она молилась об этом и не сводила глаз с витража, мысленно прогоняя тучи.
И тучи, словно по волшебству, разошлись, и все случилось так, как описывал отец. Солнце полилось сквозь стекло, разбрызгиваясь на сотни цветных пятен. Пианино оказалось в водопаде блестящих солнечных зайчиков, и на секунду Ронни представила отца, сидящего за клавишами, с лицом, повернутым к свету. Продолжалось это недолго, но она в безмолвном благоговении сжала руку Джоны. Несмотря на тяжесть скорби, девушка улыбнулась, зная, что Джона думает о том же.
— Привет, па, — прошептала она. — Я знала, что ты придешь.
Едва свет померк, она молча попрощалась с отцом и встала. Но когда обернулась, увидела, что они с Джоной не одни в церкви. В последнем ряду, у двери, сидели Том и Сьюзен Блейкли.
Ронни положила руку на плечо Джоны.
— Послушай, пойди к ма и скажи, что я сейчас приду. Сначала мне нужно кое с кем поговорить.
— Ладно, — буркнул он, принимаясь тереть кулаком распухшие глаза.
После его ухода она направилась к супругам Блейкли. Они тут же встали ей навстречу.
К удивлению Ронни, Сьюзен заговорила первой:
— Я очень сожалею о твоей потере. Пастор Харрис сказал, что твой отец был прекрасным человеком.
