Алекс Савчук - Прутский Декамерон-2, или Бар на колесах
– Как зовут тебя, барышня-красавица? – вновь спросил я, ткнув напарника локтем в бок.
– Так ты берешь девку, или нет, – нетерпеливо спросил меня старший из мужиков. – Давай вина и действуй, нам еще вон работать надо. Евдокия ее зовут.
Прозвучал гудок тепловоза. «Наш» – догадался я. Следующий, второй гудок означал отправление. Чтобы исполнить свою задумку, мне нужно было все, вплоть до секунд предусмотреть – путейцы народ ушлый, они ведь могут и состав, если потребуется, остановить.
– Давайте ведро, – сказал я. – Только вы в курсах, хлопцы, у нас вино сухое.
– Пойдет, – подавая мне ведро сказал хлопец, который накануне договаривался с нами.
– Пойди, нацеди, – сказал я напарнику, передавая ему ведро. – И добавил шепотом: – Только не торопись. Когда услышишь второй гудок – дуй сразу ко мне, а ведро отставь в сторону. – И вновь громко: – Ну, полезай в вагон, красавица Дунька.
– Эй-эй, – воскликнул старший. – Ты сначала ведро давай.
– Так мы разве ж не договорились, друзья-товарищи? – разведя руками в стороны, деланно удивился я.
– Договорились, – сухо отозвался тот, – вот и давай вино.
Витя вылез из дверцы отсека, передавая мне наполненное ведро.
– Садись, – сказал я ему, ставя поверх ведра дощечку. – Садись и жди.
– Ну че, мужики? – вновь занудил старший. – Ведро-то давайте.
– Девку сначала давай, – упирался я.
– Торопится, – усмехнулся он, обернувшись к своим товарищам. – Думает, не успеет. – Те захихикали. Парень тем временем, обращаясь к девице, сказал: – Давай, Дунька, полезай в вагон, и легкой тебе дороги. – И он неприятно захохотал.
Вновь звучит гудок, уже второй, и вслед за этим весь состав передернуло. Дуня подошла и взялась рукой за поручень.
– Залезай уже, мадам, – говорю ей я, спрыгивая на землю. – Там наверху старший, познакомься с ним.
Парнишка, который передавал нам пустое ведро, шагнул, было, ко мне, и в это самое время состав тронулся. Я оттолкнул его, хотел просто отодвинуть, чтобы не мешал, но не рассчитал сил и парень, отлетев, упал на землю.
– Принимай, – крикнул я Витьке, хватая и подсаживая Дусю на лестницу. Та охнула, не ожидая от меня такой прыти, Витя тут же подхватил ее за руки и поднял в вагон, мгновение – и я влетел следом.
«Эй, это че, блин, делается?..» – послышался чей-то голос; «Мужики, что за херня, ведро-то верните!» – прокричал другой; «Бабу-то отдайте, гады!», – писклявым голосом заверещал третий.
– На обратном пути ее получите, – крикнул я им, торопливо закрывая за собой железную дверь, чтобы не бросили чем-нибудь тяжелым. – А ты сиди, не дергайся, – прикрикнул я на Дусю, в растерянности стоявшую у двери. Та испуганно заморгала и села на топчан.
«Попадешься ты нам еще, кучерявый, – слышалось нам вдогонку, в то время как состав набирал ход, – …ты еще не раз будешь ехать этой дорогой, я тебя запомни-и-ил-л…».
– Ну что, Дуська, – обратился я к нашей нежданной гостье, потирая руки, – покатаемся?
– Они ведь меня убьют, когда вернусь, – прохрипела та.
– А кто тебе сказал, что ты вернешься, – весело сказал я. – Нет, не вернешься ты, мы тебя грузинам продадим. Хи-хи. Не за ведро вина, конечно, а за сто килограммов мандаринов. Как тебе, Витек, каламбурчик: за сто манда-килограммо-ринов?
– Она воняет, – прошептал он мне на ухо. Я повел носом. Действительно, в купе стал распространяться запах несвежего тела и давно не стираной одежды.
– Это хуже, в таком случае придется сбросить ее с поезда, – скривившись, сказал я.
– Не надо меня сбрасывать, – зашевелилась Дуська и сразу заскулила. – Я все сделаю, меня… это, ребята научили.
– Сиди уж… ученая, – вновь скривился я.
Три часа кряду я пытался разговорить Дусю, чтобы та рассказала, скольких проводников они вместе с путейцами надурили, но ничего не выходило: она то бубнила что-то невнятное, то плакать принималась, – ну, безропотное запуганное животное и все тут. Ни ума, как говорится, ни фантазии. То ли она с детства была головой слаба, то ли на почве слишком бурного и частого секса слегка мозгами подвинулась, я не знаю.
Я в нашем городе прежде парочку таких же знавал, они уже с самого утра вдоль забора воинской части расхаживали, под тем же забором по простоте и доброте душевной солдатикам отдавались, обеспечивая неприхотливым сексом несколько сот человек, там служивших.
Так и не добился я от Дуськи разговора – ну, а о сексе с ней, естественно, и речи не было. Покормил нашу «даму» хлебом и тушенкой, но спать лечь не предлагал – жалко было пачкать вещи, на топчан постеленные.
А вскорости, на станции Раздельная, я подошел к проводникам ближайшей мехпятерки – это сцепка такая в пять вагонов-холодильников с двумя-тремя проводниками на борту, и за минуту сторговавшись, продал ребятам девицу Дуську за три ящика овощей – картофеля, свеклы, капусты и моркови; они предлагали кое-что получше – тушенку в банках, но я сказал, что у нас этого добра и так в достатке.
Глава вторая
В Жмеринке, где наши проводники, опасаясь злобных местных ментов, вином не торгуют из принципа, мы стали осторожно продавать, потому что – в который уже раз! – находились в безвыходном положении: чем дальше состав продвигался на юго-юго-восток нашей родины, тем меньше на наше сухое вино был спрос.
К вагону потянулись клиенты, по большей части, как я понял, жители близлежащих домов. Когда в «кассу» набежало рублей сто, мы, как, впрочем, того и следовало того ожидать, попались: с банкой нашего вина в руке к вагону подошел нахмуренный ВОХРовец – станционный охранник, а для нас они то же самое что милиция.
– Твое вино? – строго спросил меня вихрастый молодой мужик в синей форме, из кобуры которого внушительно торчал револьвер.
– Что-то не похоже, наше белого цвета, а это розовое, – цыкнув языком, сказал я, якобы с интересом присматриваясь к банке. – Ну да, точно, теперь я уверен, что не наше.
– Да ты че, блин, издеваешься? – спросил тот, начиная терять терпение. – А ну-ка иди сюда, ты, придурок, – наклонившись под вагон, позвал он кого-то. Тут же из-под вагона к нам вынырнул молодой парень в поношенной и застиранной одежде – пятью минутами раньше он купил у меня эту самую банку с вином.
«Засланный, что ли?» – подумал я, разглядывая парня. Да вроде нет, не похоже, руки грубые, рабочие, лицо глуповатое, взгляд испуганный, затравленный.
– Так твое это вино, или нет? – вновь спросил меня охранник, начиная терять терпение. – Счас сообщу дежурному по станции, и будем вагоны отцеплять, а вас с рейса снимать, под суд вы у меня пойдете.
– Да не мое это вино, чего ты пристал, – говорю я, подмаргивая перепуганному напарнику.
