Джойс Данвилл - Открытие сезона
На улице перед домами не было ничего, кроме пыли, булыжной мостовой, машин и грязных детей. Никто бы не смог догадаться о том, что скрывается за этим каменным фасадом.
Знаю, что моя притягательность к таким вещам и та важность, которую они для меня представляли, граничили в глазах окружающих с безответственностью. Особого удовольствия это мнение мне не доставляет, но такова уж моя натура. Всю жизнь меня обвиняли в снобизме, в той или иной форме, и мне это не нравилось. У меня нет никакого желания выставляться, наоборот, я скорее скромна, и те случаи, за которые меня обвиняют, так редки. Я вообще сгибаюсь под тяжестью различных обвинений – это цена за мою непохожесть на других, но я буду и дальше нести этот груз, поэтому не стану рассуждать о невозможном.
Я носилась по Хирфорду так же, как носилась по Лондону: списывалась с агентами по недвижимости, помещала объявления в местных газетах, обзванивала театральную администрацию. Было невозможно вести переговоры на расстоянии, а постоянно разъезжать туда-сюда не могла из-за Флоры и кормлений Джо и транспорта. В конце концов, когда до нашего переезда оставалось чуть меньше двух недель, я приняла предложение посмотреть старинный дом в длинном ряду таких же старинных домов, в древней части города. Дом был небольшой, первый этаж (когда-то конюшня) переоборудован под гараж. Единственной альтернативой ему была модерновая и совершенно несуразная резиденция на тихой дорогой улице. Я знала, что старинный дом, возможно, скоро развалится, но была готова терпеть неудобства ради некоторого чувства достоинства. Кроме того, мне не нравятся блочные дома, меня больше прельщают террасы и апартаменты.
Вам, должно быть, интересно, спросила ли я мнения Дэвида? Нет, не спросила. Он всегда выбирал центральное отопление и маленький квадратный садик.
Итак, после увлекательного занятия упаковкой и отправкой вещей, утвари и тщательно подобранного китайского фарфора, вышитых покрывал, каменных голов и так далее, любовно уложенных мной, мы наконец прибыли на Паддингтонский вокзал около полудня. Мы с Дэвидом (с легким чемоданчиком в руках), Паскаль, Флора (с большой пластмассовой игрушечной лодкой) и Джо в переносной кроватке. Естественно, мы прибыли на полчаса раньше и зарезервировали купе. Оставив в нем Паскаль и Джо, я, Дэвид и Флора отправились прогуляться по вокзалу. Должна признаться, – я была в крайнем возбуждении: мне нравятся путешествия, вокзалы. Не то, чтобы я была полна надежд, но меня легко охватывало какое-то чувство ожидания, которое вполне могло не оправдаться.
Флора тоже была возбуждена. Она шла между нами, держа нас за руки. Как я помню, на ней в тот день были красные брючки и коричневое вельветовое пальтишко. Мы осмотрели военный мемориал и блестящие доски на платформах с изображениями военных мундиров всех западных стран. Дэвид показал мне форму графства Уэльс, где он родился и вырос. Я никогда там не бывала.
– Мы съездим туда, – сказал он. – Выберем время и съездим в Уэльс. – Мы улыбнулись друг другу над темной головкой Флоры: как детей, нас обоих легко развеселить или соблазнить обещанием экскурсии.
Потом мы зашли в аптеку купить пачку одноразовых носовых платков «Клинекс»; они вообще-то были мне не очень нужны, но я всегда должна быть во всеоружии в общественных местах. По дороге назад, на нашу платформу, мы миновали плакат с рекламой Хирфордского фестиваля: прекрасный дизайн. Очень большими буквами на нем было написано: Виндхэм Фаррар, и почти такими же – имена актеров: Натали Винтер, Питер Йитс, Фелисити Уайт, Дэвид Эванс, Невиль Гриерсон, все с восклицательными знаками. Мы стояли и смотрели: Дэвид был доволен, хотя, как всегда, старался скрыть это от меня. Чуть ниже располагался список пьес, название которых мне мало что говорило: «Тайный брак», «Белый Дьявол», «Клен». Когда мы наконец сели в поезд, я спросила у Дэвида о них:
– О чем пьеса «Белый Дьявол»?
– Понятия не имею, – ответил он. – Не читал.
– Здесь нечем гордиться.
– Я и не горжусь. Просто говорю, что еще не читал ее.
– Что же там у тебя за роль?
– Лучшая.
– Откуда ты знаешь, если не читал пьесу?
– Она самая длинная. И Виндхэм сказал, что самая лучшая.
– Не будь таким самонадеянным, он, очевидно, каждому это говорит.
– В любом случае, это очень хорошая роль. Я играю брата Натали Винтер.
– Как мило. Персонаж положительный или отрицательный?
– Совершенно отрицательный. Грязный ублюдок, карьерист и негодяй.
– Тебе подходит.
– И великолепная сцена смерти.
– Правда?
– Я умираю на сцене.
– Как это, должно быть, сладостно, – сказала я, а Флора, внимательно нас слушавшая, подхватила с неожиданной настойчивостью:
– Сладко, сладко, – естественным образом выделив из общего потока фраз одно слово, которое, как она считала, могло относиться к ней. Мне не хотелось, чтобы наше путешествие началось с трудностей, но вид ее просящего личика, приготовившегося к трагедии, если ей откажут, заставил меня поискать в сумочке мятные конфеты. Я порчу ребенка, потому что не могу поверить, что ее пристрастие к сладостям и игрушкам надуманное и поверхностное, а не такое искреннее, как мне кажется. Я слишком серьезно отношусь к своей дочери, как и ко всем остальным людям.
Когда поезд тронулся, я ощутила, несмотря на раздражение из-за своей уступчивости Флоре, неожиданное предвкушение чего-то приятного. Движение поезда успокаивало, его мягкий повторяющийся ритм покачивал меня, словно я была тряпичной куклой, вся настороженность, с которой я воспринимала окружающий мир, исчезла. Я следила за Флорой, пока мы проезжали пригороды Лондона: она ерзала на краешке сиденья, такая же напряженная и подвижная, как всегда. Ничто не могло успокоить ее: ни поезд, ни кресло-качалка, ни мои руки, пока она совсем не обессилевала. Бедная Флора, как я могла лишать ее сладостей?
Через полчаса мы все отправились на ланч. Я попыталась уговорить Паскаль остаться вместе с Джо и дать нам с Дэвидом уйти, но была вынуждена взять его с собой, и мы все устроились: Джо сидел у меня на коленях, а Флора рядом. Может, удобнее было взять еду с собой, но бутерброды меня не прельщали, я всегда исходила больше из собственных удобств в этом вопросе, чем из детских капризов. Не знаю, дало ли это свои плоды, но одно точно: Флора прекрасно ведет себя в таких общественных местах, как гостиницы, чайные и рестораны. Мы как раз изучали меню, когда вошли девушка и мужчина и сели за двухместный столик в другом конце прохода. Мужчина заметил Дэвида и громко приветствовал его:
– Хэлло, Дэйв, – прокричал он на весь вагон-ресторан, – завтракаешь с семьей?
