Розамунд Пилчер - Дорога к любви
Парадная дверь за его спиной захлопнулась. Из кухни раздался голос Элен:
— Роберт?
— Привет!
Роберт бросил шляпу на стол в холле и прошел в кухню. В старинные времена эта комната, выходящая окнами на улицу, была семейной столовой, но когда умер отец Роберта и в дом въехали Маркус с Элен и Дэвидом, то Элен превратила ее в кухню-столовую с деревенским столом и стойкой наподобие бара, за которой она могла работать. Повсюду громоздились разнообразные растения в горшках, раскидистые герани, травы, шары электрических лампочек. Связки лука и базарные корзинки свисали с крючьев, на полках стояли книги с кулинарными рецептами, радовали глаз яркие мешки и подушки.
Элен находилась как раз за своей стойкой в бело-синем переднике. Она чистила грибы. Воздух в комнате был наполнен тонкими ароматами жаркого и лимона, горячего масла и еле уловимым запахом чеснока. Сестра была исключительной стряпухой.
Элен сообщила:
— Звонил Маркус из Эдинбурга. Он приезжает сегодня вечером. Ты не знал?
— Во сколько?
— Рейс в четверть шестого. Он собирался попытаться достать на него билет. Прибывает в полвосьмого.
Роберт придвинул к стойке высокий стул и уселся на него, как посетитель бара.
— Он просил встретить его в аэропорту?
— Нет. Он доедет до города на автобусе. Думаю, один из нас должен поехать подхватить его. Ты сегодня будешь ужинать дома или уйдешь?
— Тут так здорово пахнет! Лучше дома.
Она улыбнулась. У них ярко проявлялись родственные черты. Элен была крупной женщиной, высокой и костистой, но, когда она улыбалась, лицо и глаза ее словно освещались внутренним светом, как у маленькой девочки. Волосы у нее, как и у Роберта, были рыжеватые, но оттененные седыми локонами, и носила она их в виде тугого узла на затылке, так что открывалась пара маленьких и неожиданно аккуратных ушей. Элен гордилась своими красивыми ушами и всегда носила серьги. Их ухе было множество в выдвижном ящике ее туалетного столика, и если друзья не знали, что ей подарить, всегда можно было просто купить пару серег. В этот вечер серьги на ней были зеленые, какой-то полудрагоценный камень в тонкой ажурной золотой оправе, и их цвет гармонировал с ее глазами в крапинку.
Ей было сорок два, на шесть лет старше Роберта, и уже десять лет она была замужем за Маркусом Бернстайном. До замужества она работала у него в качестве секретаря, бухгалтера, а когда финансы бывали на исходе — то и уборщицей. В том числе благодаря и ее усилиям и вере в Маркуса их галерея не только не прекратила своего существования, но и достигла нынешнего мирового признания.
Роберт спросил:
— Маркус сказал тебе о том… ну, как у него дела?..
— В двух словах. Не было времени. Но старый лорд из Гленса, кто бы он там ни был, имеет трех Рубенсов, Констебля и Тёрнера. Вот об этом можешь подумать на досуге.
— Он хочет продать их?
— По всей видимости. Он говорит, что при нынешних ценах на виски оставлять эти картины болтаться на стенах — просто непозволительная роскошь. Мы узнаем подробности, когда Маркус вернется. Ну а ты чем занимался сегодня?
— Заходил американец по имени Лоуэл Чик, выписал чек за Бена Литтона.
— Это прекрасно…
— И… — он остановил взгляд на лице сестры, — вернулась Эмма Литтон.
Элен как раз начала крошить грибы. Услышав его слова, она мельком взглянула на брата, ее руки застыли.
— Эмма? Ты имеешь в виду Эмму, дочь Бена?
— Прилетела сегодня из Парижа. Заходила в галерею занять денег на дорогу до Порт-Керриса.
— Маркус знал, что она возвращается?
— Думаю, нет. Вряд ли она сообщила об этом кому-нибудь, кроме своего отца.
— А Бен, конечно же, промолчал. — Лицо Элен стало сердитым. — Иногда мне хочется просто удавить этого человека.
Роберт удивился:
— А что бы ты сделала, зная о ее возвращении?
— Ну, встретила бы в аэропорту. Угостила обедом. Да мало ли что!
— Пусть ему послужит утешением, что я угостил ее обедом.
— Вот и молодец. — Она порезала очередной гриб, продолжая рассуждать: — Как она выглядит?
— Привлекательно. Правда, довольно своеобразна.
— «Своеобразна», — сварливо повторила Элен. — То, что она своеобразна, я знаю сто лет.
Роберт подцепил кусочек сырого гриба и съел его ради эксперимента.
— Ты знаешь что-нибудь о ее матери?
— Конечно знаю. — Элен переместила грибы подальше от Роберта и поближе к плите, на которой дымилась политая горячим маслом сковорода. Ловким движением женщина вывалила грибы в масло, оно слабо зашипело, и по кухне распространился вкусный запах. Стоя у плиты с деревянной лопаточкой, Элен помешивала жаркое; Роберт видел ее резкий профиль.
— Кто она была?
— Ох! Да так, низкорослая студентка-художница, в два раза моложе Бена. Смазливенькая.
— Они были женаты?
— Да. Его угораздило жениться на ней. Мне кажется, по-своему он обожал ее. Но она была просто ребенком.
— Она бросила его?
— Нет. Умерла при родах Эммы.
— А затем, позднее, он женился на женщине по имени Эстер?
Элен обернулась к нему, ее глаза сузились.
— Откуда ты знаешь?
— Эмма рассказала сегодня за обедом.
— Ну что ж, я долго молчала! Да. Эстер Феррис. Минуло уже много лет.
— И у нее был ребенок. Сын по имени Кристофер?
— Только не говори, что он опять появился на горизонте!
— Отчего ты так встревожилась?
— Ты бы тоже не остался равнодушным, если бы пережил те полтора года, когда Бен Литтон был женат на Эстер…
— Расскажи мне.
— Ох! Это было убийственно. Для Маркуса и Бена… Подозреваю, что и для Эстер. Ну и, конечно же, для меня. Сначала Маркус чуть было не превратился в третейского судью постоянных жутких семейных скандалов. Затем на нас обрушился поток нелепых мелких счетов, которые, по заявлению Эстер, Бен отказывался оплачивать. Ты знаешь, что Бен не хотел иметь дома телефон; но Эстер распорядилась установить его, и Бен вырвал провода с корнем. Потом с головой Бена что-то случилось, и он не мог заниматься никакой работой, проводил целые дни в местном пабе. Тогда Эстер приставала к Маркусу, чтобы он сходил за ее мужем, поскольку только Маркус имеет на него влияние. И так далее, и тому подобное. Маркус старел на глазах. Ты себе можешь это представить?
— Да… Но при чем же тут мальчик?
— Этот мальчик часто оказывался яблоком раздора. Бен его не выносил.
— Эмма сказала, они соперничали.
— Так и сказала? Она всегда была восприимчивым ребенком. Могу предположить, что Бен по-своему завидовал Кристоферу, но и Кристофер был сущим дьяволом. Смотрелся он святошей, но его мать совершенно испортила сына. — Элен сняла сковороду с огня и вернулась к стойке, оперевшись о нее локтем. — Что Эмма рассказала о Кристофере?
