Розамунд Пилчер - Дорога к любви
— Это работа Бена.
— Совершенно верно. Я ее только что продал.
— Маленькому человеку в плаще? Не правда ли, она хороша?
Пока Роберт переносил ее вещи, Эмма продолжала любоваться картиной.
— Почему она нарисована на мешковине?
— Вам лучше спросить у самого автора, когда увидите его сегодня вечером.
Девушка повернула голову и улыбнулась.
— Вам не кажется, что это влияние японской школы?
— Вполне возможно, — ответил Роберт. — У меня была мысль сказать это господину Чику. Надеюсь, вы готовы идти на обед?
Он взял с подставки огромный черный зонт и пропустил Эмму вперед. Пегги осталась держать оборону в галерее, где воцарился прежний порядок. А они вышли на дождливую улицу и пошли рядом под большим черным зонтом, пробираясь через толкотню лондонской Кент-стрит, образовавшуюся в час обеденного перерыва.
Он привел девушку к Марчелло, куда обычно ходил обедать с выгодными клиентами. Итальянец Марчелло владел небольшим рестораном в доме через две улицы от галереи Бернстайна, на втором этаже, и он всегда держал свободный столик специально для Маркуса и Роберта. То был скромный столик в тихом уголке. Но сегодня, когда Роберт и Эмма поднялись наверх, Марчелло, окинув девушку взглядом — ее темные волосы, зеленый брючный костюм, — предложил столик у окна.
Роберт удивился.
— Вы хотите сесть у окна? — спросил он Эмму.
— А где вы обычно сидите?
Он кивнул на маленький столик в углу.
— Почему бы нам не сесть там?
Марчелло был явно очарован Эммой. Он провел их к маленькому столику, придержал стул для девушки, дал им по огромному меню, написанному фиолетовыми чернилами, и пошел принести два стакана «Тио Пепе», пока они выбирали, что заказать. Роберт пошутил:
— Мои акции у Марчелло явно выросли. По-моему, я еще ни разу не приходил обедать с девушкой.
— А с кем вы обычно приходите?
— Один. Или с Маркусом.
— Как там Маркус? — Ее голос потеплел.
— Хорошо. Он расстроится, что не встретился с вами.
— Это моя вина. Мне надо было бы сообщить ему о моем приезде. Но, как вы, возможно, поняли, мы, Литтоны, обычно никому ничего не сообщаем.
— Но вы знали, что Бен вернулся в Порт-Керрис?
— Да. Маркус написал мне об этом. И о ретроспективной выставке я прочла в «Реалите». — Она горько улыбнулась. — Знаменитый отец имеет свои плюсы. Даже если он только изредка посылает телеграммы — можно узнать, что с ним происходит, прочесть не в одной, так в другой газете.
— Когда вы в последний раз виделись с Беном?
— Ох! — Она пожала плечами. — Два года назад я была во Флоренции, а он остановился там по пути в Японию.
— Я и не знал, что Флоренция находится на пути в Японию.
— Ему пришлось заехать, ведь там жила его дочь.
Она поставила локти на стол и оперлась подбородком на руки.
— Мне кажется, вы не подозревали, что у Бена есть дочь.
— Это-то я как раз знал.
— А вот я о вас не знала. То есть, я хочу сказать, не знала, что у Маркуса есть компаньон. Он был один, когда Бен уехал в Техас, а меня спровадил в Швейцарию.
— Как раз в это время я и начал работать с Бернстайном.
— Я… я никогда не встречала человека, настолько не похожего на агента по продаже картин. Я имею в виду вас, конечно.
— Это, наверное, потому, что я не агент по продаже картин.
— Но вы только что продали картину Бена!
— Нет, — поправил он ее. — Я просто взял чек. Маркус уже продал ее неделю назад, хотя сам господин Чик не догадывался об этом.
— Но вы, должно быть, разбираетесь в живописи.
— Теперь да. Нельзя было, проработав с Маркусом все эти годы, не воспринять что-либо из его безграничной эрудиции. Но вообще-то я больше бизнесмен, по этой причине Маркус и пригласил меня к себе работать.
— Но Маркус — самый удачливый бизнесмен, которого я только знаю.
— Верно, такой удачливый, что весь этот галерейный бизнес слишком разросся для того, чтобы им можно было управлять в одиночку.
Эмма продолжала смотреть на него, слегка нахмурив свои красивые брови.
— Еще вопросы?
Она не смутилась:
— Вы всегда были очень близким другом Маркуса?
— Вы хотите спросить, почему он взял меня к себе в фирму? Дело в том, что Маркус не только мой партнер, но и зять. Он женат на моей старшей сестре.
— Так значит, Элен Бернстайн — ваша сестра?
— Вы помните Элен?
— Конечно. И маленького Дэвида. Как они поживают? Передавайте им привет. Знаете, я всегда останавливалась у них, когда Бен уезжал в Лондон и некому было присмотреть за мной в Порт-Керрисе. А когда я уезжала в Швейцарию, Марк и Элен провожали меня в аэропорту, так как Бен улетел в Техас. Передайте, пожалуйста, Элен, что я дома и что вы угостили меня обедом.
— Обязательно.
— Они все еще живут в маленькой квартирке на Бромптон-роуд?
— Нет. После смерти моего отца они переехали ко мне. Мы живем все вместе в старом семейном доме в Кенсингтоне.
— Все вместе?
— И вместе, и отдельно. Маркус, Элен и Дэвид живут на двух нижних этажах, старая экономка моего отца живет в подвале, а я — в мансарде.
— Вы женаты?
Он смутился:
— Нет.
— Я была уверена, что у вас есть жена. Вы выглядите как женатый человек.
— Даже не знаю, как относиться к вашим словам.
— О, я не имела в виду ничего плохого. Воспринимайте их как комплимент. Мне бы хотелось, чтобы Бен выглядел так, как вы. Это значительно облегчило бы жизнь людей, окружающих Бена, особенно мою.
— Но разве вы не хотите вернуться к нему и жить вместе?
— Хочу. Больше всего на свете. Но не хочу, чтобы моя попытка окончилась неудачей. Мне никогда не удавалось ладить с Беном. Думаю, сейчас будет не легче.
— Тогда зачем вы едете?
— Ну… — Под взглядом холодных серых глаз Роберта Морроу ей было трудно дать вразумительный ответ.
Девушка взяла вилку и принялась чертить ею узоры на полотняной скатерти.
— Не знаю. Семья бывает только одна. Родные люди, по крайней мере, должны уметь жить под одной крышей. Я хочу, чтобы мне было о чем вспомнить. Мне хочется, чтобы в старости я могла вспоминать о том, что когда-то мы с отцом жили вместе, даже если это продолжалось всего несколько недель. Вам это кажется странным?
— Нет. Совсем наоборот. Но вас может подстерегать разочарование.
— Это чувство мне знакомо, хотя я вполне могла бы обойтись и без него. Кроме того, я рассчитываю остаться с отцом лишь до тех пор, пока не станет очевидным, что мы и часа больше не можем выносить друг друга.
— Или пока он не предпочтет вам другое общество, — добавил Роберт.
