Линн Шнернбергер - Ботоксные дневники
— Миа, если твой психотерапевт больше не хочет иметь с тобой дела, то это не из-за того, что ему не заплатили, — резко говорит он. — Причина, очевидно, в чем-то другом.
И я догадываюсь в чем. Я не знакома с Миа, но хорошо знаю психотерапевтов. Вероятно, она слишком много жалуется. Или попросту не представляет интереса для своего доктора. Сегодня уже недостаточно просто зайти в кабинет к врачу и начать перечислять свои неприятности. В Нью-Йорке между самыми несчастными в мире людьми существует острая конкуренция. Вам надоел муж? Вас перестал удовлетворять Фредерик Феккаи[77]? Вас терзают воспоминания о прошлых неудачах? He смешите. Все это уже было. Вам необходимо копать глубже и постоянно представлять новый материал. Оставаться интересным своему психотерапевту труднее, чем выступать в «Комеди клаб».
— Миа, у меня полно работы, — произносит Джош бесстрастным голосом. Очевидно, ему часто приходится отвечать на подобные звонки. — Ты знаешь, я всегда готов тебе помочь, если в этом действительно есть необходимость. Но не забывай, что мы разведены. Поэтому ты не должна звонить мне по таким пустякам.
Он кладет трубку и растерянно просматривает сообщения на своем мобильном телефоне. Потом поднимает глаза и с явным удивлением видит, что я все еще здесь.
— Вам что-то нужно? — машинально спрашивает он.
Конечно. Кое от чего я бы не отказалась. Например, от мужа, от дома в Монтауке. Хорошо бы еще внести изменения в списки лекарств, отпускаемых по рецепту, и получить в подарок DVD с записью первых двенадцати серий «Клана Сопрано». Но на худой конец я могла бы удовлетвориться и половиной этого.
— Нет, спасибо, ничего, — отвечаю я.
— Прекрасно, значит, договорились. Продолжайте заниматься постановкой. И поговорите с Винсентом насчет сокращения расходов. Возьмите это под свой контроль.
Я колеблюсь, думая, не стоит ли напомнить ему об обещании лично уладить данный вопрос с Винсентом, но в конце концов прихожу к выводу, что сейчас для этого не самое удачное время. Миа все испортила.
— Позвоните, если вдруг возникнут проблемы, — небрежно бросает он мне на прощание. — Я привык выслушивать от женщин любые, даже самые нелепые просьбы.
Могу поклясться, что в данный момент он испытывает к нашей сестре не самые нежные чувства.
* * *— Возможно, Джош Гордон лучше бы к тебе отнесся, если бы ты сделала подтяжку, — предполагает Люси через час, когда мы сидим в приемной доктора Глории Роджет — нового члена ее команды сохранения красоты.
Подруга заглядывает в огромное, занимающее всю стену приемной, зеркало в форме ромашки и немедленно делает Лицо. Этим регулярно занимаются все женщины после сорока, хотя чаще, конечно, в собственных домах, укрывшись от чужих глаз. Указательными пальцами Люси подтягивает кожу на скулах, а ладони прижимает к щекам, которые кажутся ей недостаточно упругими.
— Ну как? — Она поворачивается ко мне, демонстрируя натянутое лицо. — Разве так не лучше?
— Ты и без этого хорошо выглядишь.
— А хочу выглядеть безупречно. Теперь ты попробуй.
Я повторяю ее движения и тоже разглядываю Лицо — уже свое — в зеркале. Это более упругое, более гладкое «я» нравится мне больше, но я не готова ради него ложиться под нож. Может, просто купить по дороге домой скотч? Во всяком случае, Джош Гордон уж точно ничего не заметит. Мое лицо может стать упругим, как матрас на походной кровати новобранца, но это нисколько не изменит его мнения о женщинах.
— И тем не менее мы пришли сюда с другой целью, — напоминаю я Люси, убирая руку и позволяя лицу — в буквальном смысле слова — упасть на место.
— Я помню. Что ж, займемся этим в следующий раз. А сегодня — бюст, — говорит подруга, продолжая смотреться в зеркало. Она отнимает руки от лица и, подставив ладони под груди, приподнимает их. — Такая грудь изменит всю мою жизнь, — мечтательно произносит Люси. — Тебе этого не понять. Ты везучая, тебе никогда не понадобятся имплантаты.
— Тебе они тоже не нужны. Просто сейчас ты во всем видишь недостатки.
— Может быть. Но это не значит, что у меня нет поводов переживать из-за моей груди. Да и кто из-за нее не переживает? Сначала все детство ждешь, когда она появится. Потом оказывается, что она совсем не такая, какую тебе хотелось бы. Или слишком большая, или совсем маленькая, чересчур круглая или абсолютно плоская. Ты злишься, если мужчины на нее смотрят, и злишься еще больше, если не смотрят.
— Знаю. Все мы одинаковые. Взгляни на это, — говорю я, подложив руки под собственные, чуть более полные, чем у Люси, груди и приподнимая их на несколько дюймов. — Это я в 1989 году. А это, — я убираю руки, и мои груди занимают прежнее положение в чашечках бюстгальтера, — сегодня.
— Перестань, Джесс, ты классно выглядишь.
— Это все благодаря моему новому восемнадцатичасовому бюстгальтеру. Похоже, ему осталось часов шесть, не больше. Что я буду делать потом, ума не приложу.
— По крайней мере тебе не нужно беспокоиться о протечках, — продолжает Люси, играя с чашечками собственного лифчика. — Говорят, что водяные имплантаты выглядят более естественно. Но я очень боюсь.
— Во всяком случае, маленькая грудь никогда не обвиснет, — парирую я, поворачиваясь из стороны в сторону, целиком поглощенная созерцанием в зеркале собственного бюста.
— Удивительно, что мы с тобой вообще стали подругами, — заявляет Люси. — В старших классах я таких, как ты, просто ненавидела. Отрастят огромные сиськи и делают вид, что это такая обуза!
— Хорошо, ничья. — Мне не хочется рассказывать Люси, как я смущалась много лет назад, когда у меня первой из одноклассниц появилась грудь. Все мои подруги тогда еще носили корректирующие лифчики — хотя я никогда не могла понять, что они корректировали. Я же целый год проходила сутулясь — только бы мальчишки на меня не глазели. Однако подобные признания не встретят у Люси сочувствия. Хотя я до сих пор не понимаю, почему она придает этой проблеме такое большое значение. — Люси, ты выглядишь потрясающе. Ты удивительно пропорциональна. Скажи, чем плох размер 34В?
— В Голливуде — всем, — отвечает она. — Я там единственная, кто довольствуется тем, чем его наделила природа. Калифорния — край изобилия. Люди там говорят о грейпфрутах и дынях, не имея в виду фрукты. А Хантер вообще предпочитает арбузы. Я постоянно замечаю, как он посматривает на женщин с пышной грудью.
— Значит, ты затеяла все это из-за Хантера? — Я не могу поверить, что она решила связать свое будущее с этим человеком. И что такое решение требует хирургического вмешательства. Только не он. Значит, она простила ему скромный подарок ко дню рождения? А также скромный пенис?
