Ирина Степановская - На скамейке возле Нотр-Дам
Как бы узнать, что с Валерием? Этот вопрос непрестанно крутился у нее в голове и за эти дни измучил Мари. Пусть уже прошло время с их последнего разговора, все равно, он не чужой ей человек. И вдруг ей в голову пришел самый простой, естественный выход.
– А что, если ей позвонить ему самому? – Она стала лихорадочно рыться в памяти своего телефона. Валерий ей звонил, значит, в списке поступивших звонков должен был запомниться его номер.
Она его нашла. Ей даже не пришло в голову искать какое-нибудь оправдание для своего звонка. Ей важно было просто услышать его голос, узнать, что он жив и здоров.
Она нажала на кнопку вызова. Куда-то далеко по радиоволнам пошел сигнал о ее тревоге. Но ответа не было. Связь с ним была недоступна. Его телефон молчал. Даже автоответчик своим металлическим голосом ничего не сказал.
– Может, уже номер сменился? – спросила она себя, и будто в исступлении стала нажимать и нажимать на кнопки. Гудков все не было. В отчаянии она зашвырнула телефон на постель, вышла на свою маленькую террасу, перед которой все так же равнодушно торчала игла знаменитой башни, села в то самое кресло, в котором в свой предпоследний вечер в Париже сидела я, и в каком-то безумном отчаянии обхватила руками голову.
– Зачем я отпустила его? – шептала она. Мари вдруг заплакала, беспомощно и громко, зарыдала от вдруг охватившего ее одиночества и, самое главное, от того, что она своими руками отдала другой женщине свое счастье.
Мари не плакала давно. Она практически не помнила, как это надо делать, и поэтому в своих слезах она совсем не была похожа на прекрасных трагических героинь, которые плачут одними глазами на весь экран, оставаясь такими же небесно-прекрасными, а по их бледным, гладким щекам текут кристальной чистоты слезы.
Мари плакала навзрыд, тоненько причитая и подвывая. Свозь ее слезы невозможно было бы разобрать слова, она плакала с всхлипываниями и вздохами, прекращая на некоторое время, а через мгновение начиная сначала. Мари с наслаждением отдавалась слезам. Она не думала ни о предательски покрасневшем носе, ни о покрывшихся безобразными пятнами щеках. Ее совершенно не волновало, что в таком виде ей скоро придется выйти из дома – погулять с Лулу.
Однако соседи Мари, жившие ниже этажом и вышедшие подышать свежим воздухом с веселой компанией своих гостей на балкон, располагающийся как раз под Машиной терраской, совершенно не были согласны с тем, что кто-то своим непонятным нытьем портит им вечер. По случайности оказалось, что они заговорили на эту тему с тем самым господином, у которого была больная жена и который уже жаловался на Машу в полицию.
– Это воет собака! – с уверенностью разъяснил ситуацию он. И по его словам, маленькая собачка Лулу превратилась в воображении соседей в здоровенного волкодава.
– Эй! Мадам! Уймите вашего пса! – закричала вся компания, вернувшись на свой балкон и став стучать в потолок Мари длинной палкой.
Маша очнулась, как после сна, и выглянула вниз. Какие-то люди кричали ей что-то неудобоваримое. Наконец она поняла, в чем дело – у них был праздник. Она вытерла слезы и крикнула в сторону нижнего балкона:
– Извините меня!
Ей захотелось пойти, рассказать тем незнакомым людям о трагедии, произошедшей в маленькой горной стране, но она не пошла. Во-первых, потому что не знала, что произошло там на самом деле, а во-вторых, не представляла, как ответить на вопрос, если бы ее спросили, чего, собственно, она-то здесь, в Париже, волнуется?
Она решила выйти с Лулу погулять. И повсюду – на заполненных праздной толпой тротуарах, на безупречно подстриженных газонах Марсового поля – она неотступно представляла себе разбитые войной дороги, разрушенные дома и жалела людей, потерявших близких. Она думала о том, насколько разобщен и вместе с тем тесен мир. И как было бы все-таки хорошо, если бы люди всей земли смогли бы наконец между собой договориться, что надо жить в мире.
И в это же самое время совсем на другом участке земли с боевого задания вернулась группа «грачей» – самолетов-штурмовиков. А следом за ними на военный аэродром в степи сел самолет Валерия – изысканно-грозный истребитель «Су-27». Техники подкатили к нему небольшую лестницу на колесиках, у истребителя отъехал «фонарь» – стеклянный колпак, прикрывающий кабину сверху. Валерий вылез из кабины, спустился по лестнице и не спеша пошел по бетонной полосе. Степная земля, нагретая солнцем, дышала тяжелым августовским жаром. Пахло пылью, полынью и еще чем-то нестерпимо родным. Пилоты «грачей», приземлившиеся раньше, уже стояли и курили около командного пункта – небольшого кирпичного домика с плоской крышей.
– В Москве-то, Валер, небось не такая пыльная работенка? – спросил один, принимая товарища в свой тесный круг. Остальные хмыкнули. Все четверо пожали друг другу руки, но глаза их не улыбались.
– Я видел, вы сегодня нормально отработали, – сказал пилотам Валерий, снимая шлем и подставляя лицо жаркому степному ветру. – Колонна бронемашин так и развалилась.
– С твоей высоты далеко видать, – усмехнулся один.
– Как прикрывал, так и отработали, – сказал другой.
– А видели, парочка их было двинулась к нам, но вид твоей «сушки» их отрезвил. Не посмели сунуться.
– Если бы они знали, кто пилот, вообще не стали бы взлетать! – первый летчик ухмыльнулся и хлопнул Валерия по плечу.
Последний, который до этого ничего не говорил, а только курил молча, вдруг посмотрел на товарищей злыми, усталыми глазами.
– Какого хрена они там вообще в Москве думают? Летчиков испытательного центра под ракеты положили. Вообще не надо было начинать летать, если самолеты без защиты. – Все помолчали. Ситуация всем была известна.
– Ребят наших жалко. Только взлетели – и сбили их, – сказал первый и бросил окурок в угол. – Хорошо хоть, тебя прислали.
– Отработаем до конца, – сказал Валерий. Ему показалось ненужным объяснять, что никто его специально не посылал. Он прилетел сюда сам, и он не сомневался, что должен был это сделать.
– Слушай, ты Серегу Павлова ведь должен знать? – спросил Валерия один из «грачей».
– Из Липецкого летного Центра?
– Да. Он спрашивал о тебе.
– Конечно, знаю. Мы с ним летали вместе после училища, а больше потом нигде не пересекались. – Валерий задумался, что-то вспоминая.
– Вот завтра и повидаетесь, он мне звонил. Его сюда присылают еще с тремя молодыми ребятами. Вместо тех, которых сбили в первый день.
Валерий не успел ничего ответить. Солдатик, что дежурил на КПП, подошел к летчикам, отдавая честь.
– Вас ждут на совещание. – И приватно добавил, чуть кося глазом немного в сторону: – Товарищ полковник ругается, что вы тут стоите, а он вас ждет. Он неопределенно показал куда-то вверх. – Из его кабинета вас отлично видно.
