Марго Романова - Тайга
— Коля?! — услышал он смутно знакомый голос, но даже не повернулся. Впереди мелькнула светлая кофточка, очень похожая на Рябинушкину и он тут же устремился вслед за ней. И — опять разочарование.
— Коля! — вновь донесся до него настойчивый звенящий от напряжения голос, и чьи-то цепкие пальцы ухватились его за рукав. — Что с тобой?
Он перевел воспаленный взгляд сначала на свою руку, словно пытаясь осознать, что с такой силой впилось в ее нежную мякоть, потом поднял голову и сквозь туманную пелену увидел знакомое лицо.
— Ася, ты? — нахмурил он лоб.
— А кто же еще, — удивленно смотрела на него девушка. — Уже минут двадцать за тобой гоняюсь. Ты чего на девушек бросаешься, как сумасшедший?
— Видимо, я и есть сумасшедший, — поник он. Наконец, все формы приобрели четкие очертания, и к нему вернулась способность ясно соображать. Безумие, охватившее его, неохотно расцепила свои когти, и выпустила его разум на волю.
— У тебя все хорошо? — еще сильнее забеспокоилась Ася.
— У меня все плохо, просто отвратительно! — отступая от нее, почти закричал он. — Она меня дома давно ждет, а я по парку скитаюсь, как ненормальный!
Рябинушка и Анастасия Викторовна действительно ждали его дома. Взволнованная девушка сидела на широком подоконнике и напряженно вглядывалась в темноту. Николай со двора увидел ее хмурое личико, прильнувшее к стеклу, и ускорил шаг. Едва он приоткрыл дверь, Рябинушка повисла у него не шее и громко, со свистом задышала.
Анастасия Викторовна осуждающе смотрела на него из дверного проема, ведущего в зал.
— Где тебя черти то носили? — недовольно проворчала женщина. — Рябинушка извелась вся. У нее и так дыхание странное, как бы ни астматическое. А на нервной почве она и вовсе свистеть начала. И сотовый твой не отвечает. Я звоню, звоню…
— Сел он у меня, — прижимая к себе девушку, глухо пояснил он. Он привычно занырнул лицом в ее волосы, но не почувствовал прежнего, до боли знакомого запаха леса и сырой травы. От нее пахло чем-то ядовито сладким, ненатуральным, как и все человеческое в этом огромном безразличном городе. Рябинушка начала понемногу успокаиваться, легкий свист, доносившийся из ее груди, ослабевал. Оторвавшись от его широкого плеча, она посмотрела на него преданным, собачьим взглядом и, взяв Николая за руку, молча потянула его на кухню. Он на ходу сбросил ботинки и пошел за ней.
— Чувствуешь, как пахнет? — обернулась она и два веселых огонька запрыгали в ее глазах. Опять эта молниеносная смена настроения. — Это Настюша приготовила тебе шинели.
— Она их в тесте что ли запекла? — удивился Николай.
— Нет, — испуганно протянула Рябинушка. — А надо было в тесте? Настюша сказала, что их просто обжарить надо. Так ведь, Настюш? Шинели же без теста жарятся?
— Шницели, — громко, раскатисто рассмеялась женщина, разгоняя скопившееся в помещении напряжение. — Шинель только моль ест. Людям такие блюда не положены.
Не сдержавшись, Николай сдавленно прыснул. Рябинушка обиженно повела плечиком, надула губки и гордо покинула кухню.
— Да какая разница, — хмуро пробубнила она. — Шницели, шинели — напридумывают слов, а потом сами не знают, как с ними разобраться.
Николай, с трудом подавив в себе приступ смеха, хотел было пойти за ней, но через минуту Рябинушка забыла про свою обиду и, напевая себе под нос очередной попсовый хит, которые она так любила слушать по MTV пританцовывая, вернулась на кухню.
— Тебе, может, оладьей, положить? — ласково взглянула на нее Анастасия Викторовна, хлопотавшая у плиты.
— Может и положить, — не сбившись с такта, пропела Рябинушка, — два. Хотя, по телевизору я слышала, что на ночь есть вредно.
— Беременным женщинам нельзя ни в чем себе отказывать, — нравоучительным тоном продолжила Анастасия Викторовна и закинула в глубокую тарелку очередной румяный оладушек. — Шницели на сковороде, прямо перед тобой. Накладывай себе сколько нужно, Коленька.
Коленька… Так его называла только мама и Рябинушка. Только у его родной матери не было такой добродушной улыбки и добрых, излучающих любовь ко всему живому глаз. Она была неземной женщиной, не привыкшей жить обычными человеческими бедами и радостями. Она существовала где-то в параллельном мире, вход в который для остальных был закрыт. Даже для своего самого близкого человечка — родного сына. Николай так и не смог понять ее суть, разгадать ее молчаливую тайну. Не смог этого сделать и его отец. Наверное, за это он ее и люто ненавидел, и безумно любил. И именно эти невероятно сильные, беспощадные эмоции сгубили ее.
Как просто у нее это получилось, назвать ее Коленькой, как будто она знала его с самого детства, делила с ним все его маленькие проблемы, ругала за шалости. Будто она была там. В его далеком и в то же время таком близком детстве.
— Коленька, нам нужно серьезно поговорить, — вновь обратилась к нему женщина, усаживаясь рядом с ним за стол. Пока он пребывал в глубокой задумчивости, Анастасия Викторовна успела дожарить оладьи. — Я сегодня внимательно наблюдала за нашей девочкой. Думаю, у нее развивается астма. Послушай, как она дышит, когда волнуется. А на улице, особенно вблизи автомобильной магистрали, Рябинушка начинает задыхаться. У нее синеет лицо и перехватывает дыхание. Скорее всего, она не сможет жить в городе. Мегаполис ее погубит.
— Я уже думал об этом и принял решение, — глядя в тарелку, глухо отозвался он. — Хорошо, что вы сами начали эту тему.
Николай поднял напряженный взгляд на женщину. Если сейчас она ответит "нет", то он навсегда потеряет ее для себя. Это будет значить лишь одно: эта женщина по ошибке назвала его Коленькой, она взяла себе чужую, не принадлежащую ей роль. И тогда он опять останется один на один с этим огромным жестоким миром. Рябинушка не в счет. Она давно стала частью его самого, самой беззащитной и нежной, самой важной и дорогой, именно той, которая вновь подарила ему жизнь.
— Поймите, мне больше не к кому обратиться, — медленно продолжил он. — Нам нужна ваша помощь. Очень нужна. Я не могу бросить работу. Скоро нам будут нужны очень большие деньги. Вчера мне сообщили, что нашлись покупатели на мою квартиру в Абакане. Но даже этой суммы будет недостаточно. А Рябинушка, как вы заметили, не может жить в городе. Поэтому я хотел вас попросить пожить с ней в деревне, месяца три. За это время я решу все свои проблемы и приеду к вам.
Он внимательно наблюдал за реакцией Анастасии Викторовны на его слова. Сначала она смотрела на него непонимающим взглядом, потом в ее глазах мелькнул испуг, легкая паника судорогой пробежала по лицу. Но она быстро справилась с эмоциями, и ее взгляд просветлел, стал спокойным и теплым.
