Чёрный и Зоя. Без крыльев (СИ) - Ростова Татьяна

— Миша боится, что ты всё ещё сердишься на него, но Слава, он мне очень помог, я бы и не знала…

— Слушай, тошнит, хватит, — пренебрежительно процедил он. — Езжай в Москву, живи в моей квартире, пока не найдёшь себе другую или не переедешь к Мистику.

— Слава, мне же здесь правда не к кому обратиться, он же твой друг…

— Таких друзей поискать, — ухмылка на его лице появилась и тут же исчезла, — а ты и рада… Или мне лучше было сдохнуть? Вот мой дружок точно бы обрадовался.

— Перестань, Слава, ну что ты такие гадости говоришь, прошу тебя, — её лицо было потрясено, на нём появилась нездоровая бледность.

— Иди, — угрожающе, неестественно тихо произнёс он. — И передай привет своему любовничку, пакуй вещи, кати в Москву, а здесь я тебя больше не хочу видеть.

Зоя не послушалась, опустила низко голову и сидела так, глотая несуществующий твёрдый ком в горле. Она чувствовала, что он снова отвернулся и закрыл глаза, отгораживаясь от мира и от неё, и не было возможности пробиться через эту стену.

— Слава, — позвала она, — зачем ты так со мной…

— Если тебе меня жалко, то не стоит, я переживу. Может быть, жизнь будет ещё интереснее, кто знает. А ты не беспокойся, живи, как хочешь, я осуждать не стану, ты же уже что-то решила?

— Слава, мы же были вместе, разве ты забыл? Перед тем, как в нас врезалась…

— Мы с тобой трахались, девочка, да, это было отлично, пробовали жить вместе, но всё меняется. Ищи себе жильё, я не гоню. И сделай так, как я говорю.

Она упрямо покачала головой.

— Нет, ты не сможешь обмануть меня. Это было не только физическая…

— Господи, да какая же ты глупышечка, — наигранно нежно рассмеялся он. — Это только секс, и больше ничего.

Она посерела, неосознанно откинувшись на лавочке.

Взгляд Чёрного остановился на её выпуклом животике.

— Может, ты даже не знаешь, кто из нас отец? — ухмыльнулся он.

Зоя покачала головой, зажмурившись.

— Зачем… только ты был у меня, и больше никого.

Он нервно передёрнул плечами, не выдерживая потрясённого выражения её лица.

— У меня уже 16 недель, — сказала она. — И Господь сохранил нашего ребёночка, уберёг в аварии, а ты его не хочешь…

— Да причём тут — не хочешь. А ты хочешь?

— Конечно, — выдохнула она и ладошками потёрла лицо, глаза же остались сверкающими и сухими. — А ты?

Чёрный ответил молчанием, мрачно прищурившись, будто оценивая её настойчивость.

Потом произнёс:

— Ничего, у тебя есть отличный утешитель. Он же всегда был такой правильный, вот и иди к нему.

— Но люблю я тебя, — твёрдо произнесла Зоя, ещё раз взглянув на измождённое лицо любимого, и за одно мгновение всё простила Славе, будто увидев его боль и беспомощность в глубине непримиримых чёрных глаз.

Чёрный внимательно следил за ней, потом, никак не прокомментировав сказанное, встал и сказал:

— Подумай насчёт того, что я тебе предлагал — найди себе другого покровителя. Если не хочешь, ищи жильё.

— Ты выгоняешь меня…, - обречённо сказала она. — Но я не могу уйти от тебя, я люблю… И скоро появится наш ребёнок.

— Слушай, ты живёшь сейчас «на посту» с моим так называемым другом, и ещё лжёшь?

— Я не живу с ним, — покачала она головой, — он снял мне номер, у меня не было денег.

— А! Благородный друг, снимаю шляпу, — картинно произнёс Чёрный. — Вцепилась, как клещ, в меня.

— Слава, пожалуйста, не говори так, — серьёзно сказала она.

Он раздражённо мотнул головой и пошёл по тропинке от лавочки, чуть прихрамывая. Зоя чуть поодаль побрела за ним, повесив голову. Ей показалось сейчас, что не будет в жизни ничего уже хорошего. Её ждёт безрадостная жизнь матери-одиночки, нищета и отчаянные слёзы в подушку при мыслях о нём. А ребёнка — жизнь без отца, загнанная и несчастная мать, в поисках лишнего рубля для того, чтобы прожить ещё месяц.

Вдруг он остановился, повернувшись к ней:

— Ты решила достать меня совсем, да? На жалость будешь давить? Дави лучше Мистику, а меня оставь в покое, по горло уже достало всё это…

— Слава, — обречённо, тихо возразила она, — если ты совсем ничего не испытываешь ко мне, то хотя бы просто помоги, я не проживу сама сейчас. Через несколько месяцев родится малыш, меня не возьмут на работу, и потом я работать не смогу…

— А, понятно, а как же Мистик?

Она отвернулась, чтобы скрыть слёзы. Он же расценил это, как досаду.

— Он помогает, но как я могу просить его ещё о чём-либо, мы же с тобой… Я живу с тобой, жду от тебя ребёнка, помоги…

Чёрный едва подрагивающей ладонью прикрыл от солнца глаза. Мимо них прошла молодая девушка, окинув взглядом странную парочку, и ей стало неловко оттого, что светловолосая женщина беззвучно плакала, кусая губы, чтобы не всхлипывать в голос.

— Всё, увидимся завтра, потом об этом поговорим. От этой хрени у меня только голова болит.

Мужчина медленно вернулся в больницу, не переставая думать о том, что не выдержал, и обернулся, чтобы посмотреть на неё. Зоя стояла всё на том же месте, где они расстались и, закрыв лицо ладошками, плакала.

Сейчас в машине она сидела молчаливая, серьёзная, постоянно думающая о чём-то, глядя в окно на мелькающие города. Когда они выехали на М4, оставив справа Новочеркасск, Лис включил музыку. Лёгкий, инструментальный рок, который бы не позволил ему задремать, а у Чёрного бы не вызвал головной боли.

Ира оживилась, принявшись с ним переговариваться, и спросила о Мистике, куда он подевался.

— Он поехал чуть вперёд, мы скоро нагоним его, — непринуждённо ответил Лис. — Где он будет ждать нас, Зоя?

— Я не знаю, — тихо ответила молодая женщина. — Наверное, он позвонит.

Чёрный снова открыл глаза и из-под полуопущенных век наблюдал за ней. Она подняла взгляд и встретилась с его чёрными, особенно в свете пасмурного дня, бездонными глазами. В них не было милости или понимания, он холодно оценивал её, уже давно вынеся окончательный приговор. И обжалованию он не подлежал.

Зоя медленно отвернулась, положив голову на спинку сиденья, и с болью глядя за окно. Через полчаса она немного задремала, потому что накануне ночью почти не спала. После вчерашних разговоров, которые у неё произошли сначала со Славой, а потом с Мишей, молодая женщина окончательно запуталась и обессилела. Ей хотелось всего-то тихой и спокойной жизни с любимым, рожать и растить его детей, вместе радоваться им и жить для него и для них. Но у Зои в жизни было всё наоборот.

Славе она не нужна, ребёнок тоже, и любит ли он её — она уже сомневалась. Быть может, то, что между ними было, можно назвать только сексом, как он говорит? Неконтролируемое влечение? По крайней мере, с его стороны.

А полюбил её совсем другой человек, его лучший друг, который сказал об этом прошлой ночью…

Но что она могла дать ему взамен?

Миша весь вечер был необычно молчалив, очень мало ел, и когда они сидели за общим столом с Лисом и ростовскими ребятами байкерами, только смотрел своими загадочными глазами и совсем не улыбался. Она почувствовала, что он готов к чему-то необычайно серьёзному, когда повернулась перед дверью своего номера, а Миша приблизился настолько, что Зое пришлось отступить.

В коридоре не было света либо по причине экономии, либо лампочка перегорела, и ей пришлось протянуть руку и включить его в комнате, чтобы хоть что-нибудь увидеть.

— Можно мне поговорить с тобой? — медленно спросил он, глядя прямо в глаза.

Но Зоя отвернулась, кровь ударила в голову, и в ней зашумело.

— Конечно, Миша, заходи, — с нотой обречённости произнесла она.

Войдя в номер, он остался у двери, постаравшись как можно небрежнее засунуть пальцы за ремень, его напряжённое лицо выдавало волнение, а сверкавшие глаза — какое-то сильное, властное чувство.

— Завтра мы уезжаем, это последний вечер, и я знаю, что больше у меня возможности с тобой вот так поговорить не будет.

— Почему…

— Я же знаю, — перебил он мягко, — а потому всё я скажу сейчас.