Элейн Гудж - Последний танец
В комнате воцарилась напряженная тишина. Три пары глаз неотрывно следили за Лидией.
Сев на узкую скамеечку у кровати, Лидия наконец обратилась к дочерям:
– У меня есть кое-какие реликвии, и я хочу передать их вам, девочки. Каждая получит свой особенный подарок. – Она улыбнулась, и Дафна заметила глубокие морщины там, где раньше были ямочки. – Знаю, вы не этого от меня ждете. Но боюсь, я обману ваши ожидания. Я не могу объяснить вам то, что случилось с вашим отцом. Это гораздо сложнее, чем вы думаете, хотя я уверена, что вы уже знаете все или почти все.
Лидия перевела взгляд с Дафны на Китти и Алекс и беспомощно развела руками. Золотое обручальное кольцо, которое она сняла в тюрьме, снова поблескивало на безымянном пальце левой руки.
Алекс, присевшая на край постели, попыталась что-то сказать, но Лидия жестом остановила ее и продолжала:
– Я глубоко признательна вам за помощь и поддержку. – Тихий голос Лидии завораживал, как шуршание тафты, которое Дафна помнила с детских лет – мама склонялась в темноте над ее кроваткой, чтобы поцеловать дочь и пожелать спокойной ночи. Шорох платья, аромат маминых духов и запах мартини, выпитого на празднике, навевали Дафне сладкие сны. – Все вы вели себя мужественно и достойно в этой непростой ситуации. Да, даже ты, Алекс. Я знаю, тебе это было труднее пережить, чем твоим сестрам, но ты держалась молодцом. Мне достаточно того, что ты пришла ко мне сегодня.
– Может, ты все-таки объяснишь нам? – в отчаянии воскликнула Китти.
Лидия печально покачала головой.
– Это теперь не имеет значения, поскольку, что бы ни случилось, отныне я никогда не буду свободна. Не удивляйтесь, я с этим вполне смирилась и хочу только одного – чтобы и вы обрели душевный покой. – Она сняла с коробки крышку, обтянутую выцветшей тканью. В этой шляпной картонке хранились пуговицы, кружева, остатки пряжи и старый черепаховый гребень с отломанными зубчиками – словом, все, что жаль было выбросить.
Со дна шляпной коробки Лидия достала бархатную коробочку и протянула ее Алекс.
– Эту алмазную брошь твой отец подарил мне на двадцатипятилетие нашей свадьбы. Можешь оставить ее у себя или продать – мне все равно. Твой отец подарил мне ее только потому, что… – Глаза Лидии наполнились слезами. – Скажем так, она слишком роскошная – не в моем вкусе.
Растерянно взглянув на коробочку, Алекс открыла ее. Дафна заглянула ей через плечо и ахнула. Роскошная – не то слово! Брошь была великолепна – изящная корзиночка из платины, в которой сверкал алмазный букетик.
Лидия ни разу не надела эту брошь, и никто из сестер не знал о ее существовании. Дафна смотрела на драгоценную вещицу как завороженная. Даже Алекс, которую не так легко было удивить, глубоко тронул подарок.
Глаза ее заблестели от слез и она пробормотала:
– Не знаю что и сказать. Я не ожидала такого… Это… это царский подарок, мама.
– Не благодари меня, – улыбнулась Лидия. – Это подарок. Я хочу, чтобы ты нашла ему достойное применение – поступи с ним по своему усмотрению. Теперь ты, Дафна… – Она вновь зашуршала бумагой и, вытащив из коробки дневник в красном кожаном переплете, протянула его Дафне как реликвию. – Это больше, чем мои объяснения, поможет тебе понять то, что ты желала бы знать. Я вела его с шестнадцати лет, пока не появилась ты. После этого у меня уже не было времени на такие пустяки. – Лидия улыбнулась. – Когда ты будешь писать о том, что произошло в нашей семье, а ты сделаешь это – должна сделать, – надеюсь, тебе пригодятся мои записки.
– Писать о том, что случилось? – в смятении воскликнула Дафна. – Неужели ты думаешь, что я способна на это? Сделать из нашей трагедии бестселлер и заработать на нем деньги?
Лидия покачала головой, и по щеке ее покатилась слеза.
– Нет, Дафна, ты не права. Напиши хронику этих событий. Люди пожелают увидеть в твоей книге мученицу или жертву… так всегда бывает. Они удивятся, узнав, что мои надежды и мечты, тревоги и печали были вполне обыкновенными. И тогда поймут, что и я сама была такая же, как все – не лучше и не хуже.
Дафна прижала дневник к груди, едва сдерживая слезы. Луч солнца наконец пробился из-за туч, упал на шляпную коробку, заиграл на мамином обручальном кольце.
– Я… я попытаюсь, – прошептала Дафна.
– И наконец… – Лидия обратила взгляд на Китти. В голосе матери Дафне послышалась необычная нежность – она никогда так не говорила с сестрой. – Я долго думала, что тебе подарить, но несколько дней назад, увидев тебя в зале суда, приняла решение. – Она снова пошарила в коробке.
Солнечный луч осветил маленькую серебряную чашечку, и Китти тихо ахнула. Эта детская чашечка передавалась из поколения в поколение по маминой линии, начиная с ее прапрабабушки. На чашечке были выгравированы инициалы «КМЛ» – Кэтрин Мэри Лауэлл.
Дафна вздрогнула – какой неуместный подарок. Зачем мама это сделала? Как она не подумала, что для Китти это будет ударом? Дафне хотелось выхватить чашечку у нее из рук, но Китти сжала подарок обеими руками, и в глазах ее отразилась боль.
– Я хранила ее для твоего ребенка, – мягко промолвила Лидия.
Китти смутилась:
– Не знаю, кто сказал тебе, но… это неправда. Ребенок, которого я надеялась усыновить… его мать передумала и выбрала других приемных родителей.
Лидия в замешательстве взглянула на нее.
– Но я ничего не знала о… Мне никто ничего не говорил… – Она помолчала и твердо сказала: – Я имела в виду твоего собственного ребенка. Того, которого ты сейчас ждешь.
Китти побелела как мел и уставилась на мать во все глаза, словно заподозрив, что она сошла с ума. А может, это жестокая шутка? Китти осторожно поставила чашечку на стол.
– У меня никогда не будет детей. И вряд ли мне удастся кого-нибудь усыновить или удочерить. Сохрани это для других.
В наступившей тишине смех Лидии прозвучал как удар грома.
– Так ты не знаешь… Боже мой… – Она встала и порывисто обняла дочь. – Я думала, тебе уже известно.
– Что? – изумилась Китти.
– Что ты беременна. Я всегда угадывала это шестым чувством. Я знала это, когда носила вас под сердцем… и знала о твоей беременности, Алекс, еще до того, как ты сказала мне, что ждешь двойняшек. Когда у тебя в последний раз были месячные?
– Я… они у меня нерегулярные, – пробормотала Китти, все еще не веря словам матери. – Несколько месяцев назад… – Тут она прижала ладонь к губам. – Так вот почему я в последнее время так устаю! Меня тошнит по утрам. – И Китти разрыдалась.
Лидия погладила ее по плечу.
– Поплачь, поплачь, девочка моя. Видит Бог, мы пролили немало горьких слез. Теперь пришло время плакать от радости.
