Хоум-ран! - Райли Грейс

Я снова глубоко вдыхаю. Видимо, чтобы довести этот разговор до конца, мне придется выполнить целое дыхательное упражнение.

— Нет.

— Тогда, может, о неудаче вашей команды с турниром? Это обидно, но такое случается, и это нормально, — говорит Ричард. — Ты отлично показал себя в этом сезоне, и я точно знаю, что ты вложил в игру всю душу.

— Милый, — произносит Сандра, — может, все-таки дашь ему сказать?

Я выпрямляю спину. Купер, поймав мой взгляд, ободряюще кивает.

У меня получится.

— Я решил бросить бейсбол, — быстро говорю я. — И собираюсь отказаться от участия в драфте.

Сандра потрясенно распахивает глаза. Руки Ричарда опускаются на подлокотники.

— Я собираюсь окончить МакКи на семестр раньше, — продолжаю я. Начать говорить было сложнее всего, теперь же слова будто льются из меня сами собой. Я не отвожу взгляда от глубоких голубых глаз Ричарда — таких же, как у моих братьев и сестры, и стараюсь не замечать, как бешено колотится сердце. — Такая возможность есть, я узнавал. Я хочу использовать родительское наследство, чтобы какое-то время попутешествовать, изучить разные кухни, погрузиться в кулинарную индустрию и построить карьеру. Чтобы стать шеф-поваром.

— Шеф-поваром, — повторяет Ричард.

— Я горю этим, — добавляю я, прежде чем он успевает сказать еще хоть слово. — У меня есть способности и чутье. Я понял, что, несмотря на любовь к бейсболу, а я его действительно люблю, мне не хотелось бы превращать его в свою профессию. И неважно, что этого хотел мой отец, что у меня есть талант, что… что и ты, и Джеймс, и Купер — вы все профессиональные спортсмены.

Ричард откидывается на спинку кресла и, сдвинув брови, обдумывает мои слова.

— Это имеет какое-то отношение к Мие?

— Нет, — быстро отвечаю я. — Ну, то есть благодаря ей я осознал, чего на самом деле хочу, но принял это решение вовсе не из-за нее. И не из-за кого-то еще — оно целиком и полностью мое.

— И ты все обдумал? — спрашивает он. — Обдумал как следует? Потому что, бросая бейсбол, ты от многого отказываешься, сынок.

— Я знаю, отец хотел, чтобы я стал профессиональным бейсболистом, — говорю я. — Я очень благодарен, что вы… что вы дали мне возможность играть. Но все же я хочу быть поваром.

И пусть в этом будущем не будет Мии, я все равно желаю для себя лишь его. Уж лучше тесная ресторанная кухонька, чем огромное бейсбольное поле. Так я получу шанс стать тем, кем хочу, никуда не торопясь и не пере­живая, что не соответствую чьей-то репутации.

Сандра смотрит на мужа сияющими глазами.

— Даниэль была бы так рада! — говорит она. — Она ведь так любила готовить.

— Это уж точно, — соглашается Ричард, устремив взгляд вдаль. — Помнишь, как Джейк удивил ее огромной индейкой на День благодарения?

Та смеется.

— Она так переживала, что мясо не успеет разморозиться.

— Это была лучшая индейка, что я ел в своей жизни, — произносит он, вытирая глаза. — О Себастьян, ты так на них похож.

Мои глаза наполняются слезами. Я позволяю им литься по щекам и не пытаюсь вытереть. Джеймс успокаивающе поглаживает меня по спине.

— Спасибо, — говорю я, и мой голос надламывается. — Так вы… вы не против?

— Не припомню, чтобы ты спрашивал нашего разрешения, — с легкой сухостью в голосе произносит Ричард. — Но, конечно, мы не против.

— Просто… отец так хотел, чтобы я стал бейсбо­листом.

— Он хотел лишь одного — чтобы ты был счастлив, — произносит Сандра. — И мы хотим того же.

— Родители гордились бы тобой, — говорит Ричард, обнимая меня. Его объятия такие крепкие и обнадеживающие, что на какое-то время я позволяю себе расслабиться и просто наслаждаюсь ими, уткнувшись ему в шею. — Джейк бы чертовски тобой гордился. Ты вырос отличным парнем, Себастьян.

В детстве я, не думая, променял бы все объятия Ричарда на всего одну встречу с папой — пусть даже на пару мгновений. Но теперь я на это больше не готов. Мне хочется как следует насладиться этим моментом рядом с ним — человеком, заменившим мне отца.

Мия была права. Мне повезло иметь не одну, а целых две замечательных семьи.

— А ты? — шепчу я. — Я переживал, что… бросив бейсбол, перестану быть таким, как все Каллаханы. Я не хочу снова потерять семью.

— Ты мой сын, — говорит он, слегка отстранившись и встретившись со мной взглядом. Его голос звучит как никогда серьезно. — И останешься им вне зависимости от того, чему решишь посвятить свою жизнь.

— Мы ведь любим тебя не за твои успехи в бейсболе, — с улыбкой произносит Сандра. По ее щеке скатывается слеза. — Конечно, твои родители — Джейк и Даниэль, но и мы тоже.

Слова, которыми мне сейчас хочется их назвать, — не «Ричард» и не «Сандра». Я хочу сказать их уже много лет — вот только постоянно сдерживаю это желание. Постоянно нахожу причину сохранять дистанцию.

Но сегодня это закончится.

Они моя семья. Я Каллахан.

Я сын своего отца и своей матери, но еще я сын Сандры и Ричарда.

Я смотрю на свою семью — свою семью — и ощущаю такую всепоглощающую любовь, что почти забываю об отсутствии среди них еще одного важного человека. Мия упорхнула от меня, точно сказочный сон, и уже не вернется.

— Спасибо. Мама. Папа.

* * *

Вечером того же дня я дописываю заявление об отказе от участия в драфте. Ричард помог мне подобрать правильные слова, а потом мы вместе позвонили Зои, дав ей разрешение опубликовать эту сенсацию по окончании сезона. Иззи, в свою очередь, обещала распространить новость в «Инстаграме»^◊.

Я бы чувствовал невероятную легкость, если бы не то обстоятельство, что больше всего на свете мне сейчас хочется поговорить с Мией.

Я открываю ее контакт в телефоне — пожалуй, уже в сотый раз за эту неделю. Возьмет ли она трубку, если я позвоню? Ответит ли, если отправлю сообщение?

Она сейчас наверняка в лаборатории: конференция уже совсем скоро. Она будет выступать со своим докладом как раз во время моей последней игры. Сейчас она, скорее всего, отбирает данные, оформляет слайды и заучивает свою речь. На долю секунды Мия представляется мне настолько реальной, что, кажется, стоит лишь протянуть руку — и я коснусь ее мягкой кожи. Должно быть, ее волосы сейчас собраны в небрежный пучок, на носу блестят очки, а если она ошибается в чем-то, то корчит милую рожицу и начинает лихорадочно просматривать свои заметки.

До расставания я пообещал ей, что послушаю, как она тренируется читать доклад, столько раз, сколько потребуется.

И вот вместо этого я стою во дворе дома своих родителей и разглядываю звезды.

Уверен, в бескрайних просторах космоса их, как и экзопланет, которые изучает Мия, намного больше, чем тех, что сейчас рассыпаются передо мной по темнеющему небосводу, точно бисер по блестящему бархату. А может, Мия сейчас тоже смотрит наверх, как в ту ночь в Олбани, когда она попросила меня отыскать луну?

— Правда, красиво?

Я оборачиваюсь — Иззи лукаво толкает меня бед­ром. Днем она была в футболке и шортах, но теперь переоделась в легинсы и старую растянутую толстовку. Ее распущенные темные волосы красиво переливаются в неярком свете горящих фонарей.

— Я принесла тебе горячий шоколад.

— О, спасибо. — Я беру протянутую ею кружку. Довольно странный выбор напитка для теплой июльской ночи, и все же я с удовольствием делаю глоток. — Чем занималась весь день?

— Ну, сначала я работала, — начинает Иззи. — В эти выходные мы организуем свадьбу в Хэмптонсе, и Кэт­рин уверена, это будет полная катастрофа, так что она попросила меня еще раз уточнить все детали. Потом мне захотелось общения, и я поболтала с мамой и Бекс. Вот только все, что они обсуждали, в итоге сводилось к тому, насколько все-таки больно рожать, а я не хотела бы вдаваться в такие подробности до тех пор, пока мне не исполнится хотя бы двадцать пять, так что спустя не­которое время я оставила их вдвоем. Ну, и решила приготовить себе горячий шоколад — и для тебя тоже сделала. Тебе он сейчас просто необходим. Подумать только — стоишь тут и глазеешь на звезды, как какой-то по уши влюбленный подросток.