Её нельзя (СИ) - Асхадова Амина

— Мы побудем там три-четыре года и, возможно, вернемся, — огорошил муж.

— Когда ты это решил?! Почему?

— Потому что мой отец слишком стар, София. А Марк еще слишком мал, чтобы перенять дела отца.

Во дворе уже громыхали двери подъехавших автомобилей. Все приехали посмотреть на внучку, а я стояла как вкопанная.

— Эмиль, я не смогу, — прошептала я. — Мне нужна мама. Хотя бы первое время.

— Поживем здесь еще полгода, — согласился Эмиль. — Но это край. Мне надо освободить отца до тех пор, пока Марк не сможет заменить его.

— А Марк захочет этого? Стать во главе семьи? А ты позволишь ему это спустя столько лет?

Вопросов было много.

Но ответы могло дать только время. Не Эмиль.

Он поцеловал меня и крепко прижал к себе.

— Обещаю, что по возможности мы вернемся в Санкт-Петербург. Отец знает, что я не горю желанием продолжать его дела на Сицилии. Другое дело Марк, он всегда рядом с отцом.

Отец вошел в дом первым. Помыл руки и широким шагом направился к кроватке. Чуть позже я поняла причину его скорости — за спиной маячил Давид.

Мама уже просто молчала, устав с ними бороться. Рядом с ней стоял Эльман, засунув руки в карманы черных брюк.

— Эльман, вы правда не пускали Давида и Ясмин? — с укором произнесла мама.

— Мам, ты же знаешь, отец резвится на старость лет.

— И ты его поддерживаешь?

— Я всегда буду его поддерживать. Он в здравом уме. Не переживай, — сдержанно ответил брат.

Я отвела взгляд, рассматривая притаившуюся Ясмин. Она ждала своей очереди увидеть крошку, которая на печаль всем — сладко спала и не баловала родных своим вниманием.

— Здесь очередь, — нетерпеливо заметил Давид.

Отец обернулся, окинув Давида тяжелым взглядом. Я напряглась в ожидании новой бури, но папа просто помолчал и продолжил разглядывать внучку.

— На меня похожа, — с удовольствием протянул папа.

— На Эмиля больше, — сказала я осторожно.

Папа оторвался от крохи и перевел на меня взгляд. Такой же тяжелый, как на Давида несколькими минутами назад.

— На меня, — повторил он.

Я пожала плечами. Первая внучка, пусть папа порадуется и налюбуется, главное, чтобы они с Давидом наш дом не разнесли. Все-таки новый ремонт, свежесделанный.

Я вспомнила, как мы вернулись из Турции, а здесь уже все устроено по моему дизайн-проекту. Новая гостиная, новая кухня, и везде было очень светло, потому что я включила в проект широкие панорамные окна в пол. Такие были и в нашей спальне, но какие-то особо прочные. За этими панорамными окнами открывался вид на густой лес с темно-зелеными деревьями. Они были такими высокими как в фильмах.

Эмиль посчитал, что двух панорамных видов достаточно.

Много окон небезопасно.

— Наконец-то, — заявила Ясмин, когда очередь дошла до нее, но сзади неожиданно возник Эльман.

— Я пропущу, — спокойно сказал ей брат.

— О, прекрасно. Софи, можно мне подержать ее на руках?

Вообще-то Ясмин спросила ради галочки, потому что давно тянула руки к малышке. Я кивнула, сдерживая улыбку.

— Какая красивая девочка, — протянула Ясмин, покачивая дочь на руках. — Ангелочек. Губы и глаза твои, Софи. Тяжело было?

Тяжело. Очень. Но это того стоило. Совсем крохотная, дочь выглядела такой беззащитной. Темные кудрявые волосы обрамляли смуглое лицо дочери, я сама еще не напилась ею, но приходилось делиться с родными. Тем более, моя семья уедет уже совсем скоро.

— Да, первые роды — это было страшно, но мама была рядом и помогала, — сказала я. — Еще больше нервничал Эмиль с тех пор, как я разбудила его в полночь и сказала срочно везти в больницу.

— О, Эмиль такой! — воскликнула Ясмин. — Как назвали малышку?

На этом вопросе все члены семьи повернулись к нам.

— Мы решили… — я взволнованно прикусила губу, оглядываясь на отца. — Решили Марией назвать. Я подумала, что с этим именем не возникнет проблемы ни в одном языке и ни в одной религии. Учитывая нашу с Эмилем ситуацию.

— Хорошее имя, — согласился Эльман. — Оно легко подстраивается под каждый язык и допустимо практически везде.

Ясмин качала малышку на руках, называя ее по имени. Рядом стоял Дамир, он неплохо поладил с Ясмин в отличие от угрюмого Эльмана.

Чуть позже взрослые удалились на кухню, благо мама взяла на себя роль хозяйки, когда я так была нужна дочери.

— Как ты себя чувствуешь, сестра? — Эльман подошел ближе.

— Спасибо, брат, все хорошо. Ты не хочешь взять племянницу на руки?

Брат крепко обхватил перила детской кроватки, когда Ясмин протянула ему малышку, и слегка качнул головой.

— Я позже. Держи пока, — хрипло сказал ей Эльман.

— Мне больше достанется, — усмехнулась Ясмин, возвращая взгляд к Марии.

— Сонь, тебе здесь какое-то письмо от подруги пришло, — окликнул муж. — Иди сюда, посмотри. Почему я не знаю твою подругу по имени Аня?

— Аня? — с сомнением переспросила я. — Хорошо, я иду.

— Иди, мы уж пару минут справимся, — разрешила Ясмин и обернулась к Эльману. — Так что, возьмешь племянницу на руки или так и будешь стоять стеной?

Я быстро подошла к мужу. Эмиль отдал мне письмо, подозрительно щурясь.

— Это просто письмо от подруги, — цокнула я. — Давай, я прочитаю.

Я ушла от голосов родных подальше и только затем вскрыла почту. Внутри был лист бумаги, сложенный вдвое, и сухой лепесток от розы. Руки мелко задрожали, предчувствуя неладное.

На бумаге были следы высохших слез. В таких местах бумага имела неровные концы и шероховатую мятую поверхность.

«Поздравляю с рождением ребенка от чудовища. От такого же чудовища, как твой отец. Этот лепесток в твоих руках — сорван с того букета, который он купил для меня. Я подобрала его с той дороги, на котором его убили. Можешь спать спокойно. Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Вы все теперь можете быть спокойны».

К письму прилагалась открытка — чтобы окончательно добить.

«Букет для девочки Руслана». Эту открытку Руслан приложил к букету, который планировал подарить своей избраннице.

Письмо было датировано днем, когда я рожала дочь. Не знаю, для чего мне эта информация, ведь в ушах стоит громкий звон и ничего больше. Девушка. Возлюбленная Руслана. Она описала его смерть. Она знала, что я беременна, и ждала родов, чтобы написать это и покончить с жизнью.

Чудовище.

Эти слова не давали покоя.

Обернувшись, я сквозь пелену увидела Эмиля. И папу. Они оба стояли рядом и неожиданно — смеялись. Отец даже похлопал Эмиля по плечу. Когда они успели так поладить?

Это стало каким-то спусковым крючком.

Двигаясь скорее по чувствам, я подошла к Эмилю вместе с письмом в руках. Муж сразу меня заметил. И состояние заметил. Отец тоже нахмурился, но виду не подал, что есть повод для беспокойства. Отвлек маму, отослав ее к внучке, и я осталась с ними наедине.

С чудовищами, как написано в том письме.

— Сонь, что такое?

Оказавшись в гостиной рядом с лепестком, я подняла его с пола. А письмо отдала Эмилю.

Меня потряхивало.

Нет, трясло. Я смяла лепесток, и он рассыпался на мелкие частицы.

Эмиль прочитал письмо за считанные секунды.

— Объясни, — сказала я.

— Успокойся, Сонь.

— Объясни, — повторила я настойчиво. — Ты причастен к смерти Руслана?

— Сонь, приди в себя. Письмо написано какой-то сумасшедшей. Я выясню, кто посмел отправить это тебе.

Отец подобрался тихо, и в их окружении я почувствовала себя беззащитной ланью перед двумя хищниками.

— Кто-то из вас причастен к смерти Руслана? — повторила я, пытаясь забрать письмо из рук Эмиля.

Он не позволил.

Передал отцу, а тот прочитал и смял его в кулаке.

— София, это недоразумение.

— Покушение было устроено Русланом, да? — понимаю я. — И вы его убрали. О, боже…

Я хочу уйти отсюда.

Уйти от них.

Но Эмиль хватает меня за плечи, насильно оставляя на месте. Если я выйду в таком состоянии к другим, мама и Эльман все поймут. И другие тоже. Отец не мог этого допустить.