Её нельзя (СИ) - Асхадова Амина

Летим на три недели — хорошо.

Питание как положено — хорошо.

Лишние исследования и чрезмерная опека — хорошо, будет по-твоему.

Я видела, как Эмилю было страшно. Он и заграницу нас повез только потому, что когда-то мне слово дал.

— Приехали, — сказал Эмиль.

Он плавно затормозил, останавливая авто на месте с самым лучшим видом, и заблокировал двери.

Сегодня был наш последний день отпуска, Эмиль арендовал автомобиль через доверенных папиных лиц и решил проехаться по ночному Стамбулу. Мы завершили путешествие стоянкой с видом на Босфорский мост.

— Ого, как красиво, — выдохнула я. — Невероятно, Эмиль.

— Ты же много раз была в Турции, — усмехнулся муж. Ему приятно, когда он меня удивляет. Его небольшая победа.

— Да, но я видела ночной Стамбул только из окон отелей. И никогда — вот так близко и атмосферно.

Эмиль помог мне отстегнуться от ремня безопасности и, не мешкая, достал из кармана таблетки. Мои витамины, которые прописала доктор. В них тоже не было необходимости, но Эмиль настаивал на всем, что может быть полезно для развития ребенка.

А я всегда про них забывала…

Эмиль не забывал.

— Умеешь ты романтический момент загубить! — пробурчала я.

— Пей.

Эмиль всунул мне в руку бутылку с водой, велел открыть рот и положил мне на язык крошечную таблетку. Я жадно запила ее несколькими глотками воды.

— Умница.

Я чуть приоткрыла окна, и Эмиль выключил кондиционер. Июнь, жарко, хорошо. А в Санкт-Петербурге дожди и еще прохладно — так мне Света сказала, которая на днях переехала к другу Эмиля и была опечалена погодой нового города. Я порадовалась за подругу и ее отношения с Ринатом и пообещала скоро вернуться.

— Не жалеешь? — спросила я тихо.

Эмиль повернул механизмы наших кресел, и теперь мне было легче видеть его выражение лица.

— О чем?

— О нас, — сказала я. — О проблемах из-за дочери Шаха. Если бы ты не захотел меня, я бы давно была замужем за другим.

— Не жалею, — резко прервал Эмиль, он крепко сжал челюсти, но чуть позже все же открыл рот.

Эмиль тяжело задышал, отводя от меня взгляд.

— Ты в порядке, Эмиль?

— Хватит вспоминать о нем, Сонь, — отрезал Эмиль. — Это была ошибка твоего отца. Ты не должна была и никогда бы не принадлежала Басманову. Я забрал. Забрал, похитил, заставил подписать тебя ту бумажку о браке. Как хочешь называй.

Я тревожно погладила живот, отводя взгляд.

Эмиль и раньше бесился, когда я напоминала ему о несостоявшейся помолвке с Русланом, а в последние месяцы так вообще будто с цепи сорвался, особенно после похорон Руслана Басманова.

Я прикрыла глаза, в них скопилась влага.

Нас не было в стране, когда это случилось. Несчастный случай. Руслан вышел из цветочного магазина в центре города с огромным букетом цветов и направился через дорогу к своему автомобилю. Его сбила иномарка на скорости, превышающей допустимую скорость трассы. Водитель был пьян, а автомобиль был накачан наркотиками. Теперь виновный отбывает наказание в колонии строгого режима, только бедным родителям не вернуть утрату.

— Я покурю, — бросил Эмиль.

— Эмиль, врач советовала тебе бросить. Ты еще не восстановился после аварии.

— Мне надо покурить.

Муж помял сонное лицо руками, нервно вытащил пачку сигарет из кармана и достал сигарету. Я наблюдала за ним, украдкой кусая губы. Эмиль открыл водительскую дверь, но перед выходом тяжело вздохнул.

— Я люблю тебя, — сказала я, трогая его за рукав.

Эмиль остановился, впиваясь в мое лицо тяжелым взглядом.

— Тебя одного люблю. Несмотря ни на что.

Эмиль кивнул, сцепил зубами сигарету и выбрался из салона.

— Запрись изнутри, — приказал муж.

— Хорошо.

Он резко засучил рукава белой рубашки и отошел на несколько шагов от автомобиля.

Несколько дней назад я спросила Эмиля, не боится ли он вновь садиться за руль и нет ли опасности. С непроницаемым лицом он ответил:

— Если я что-то делаю, значит, опасности нет. Больше нет.

Эмиль злился всякий раз, когда я спрашивала его о покушении на нас.

Просила сказать, кто в этом виноват.

Но имени он не называл. Сказал, что мой отец уже давно наказал виновных, еще когда Эмиль лежал в больнице.

Я не верила.

Потому что хорошо помнила то утро, те четыре утра, когда они с папой сели по машинам и уехали из дома. Вдвоем. Рано утром.

Разве тогда виновные уже не были наказаны, иначе для чего была та вылазка?

Когда Эмиль вернулся в салон, от него пахло табаком и тяжелыми чувствами. Он погладил меня по колену, возвращая себе невозмутимый вид.

— Как мы назовем ее? — спросила я.

— Не думал, принцесса. Давай родится и решим.

Когда узи показало девочку, я расстроилась. Потому что Эмиль расстроился. Он не показал это, но я почувствовала. Напрягся очень, скупо кивнул, а когда на меня посмотрел, то вынужденно улыбнулся.

Позже он сказал, что за дочь придется больше переживать. Но он считывал поведение своего отца, как тот бережно относится к Ясмин. Мне придется во многом переубеждать мужа и доказывать, что у нас все будет иначе.

— Я просто думала что-то нейтральное, знаешь. Ну, чтобы наши отцы не переубивали друг друга.

— Все, за что они могли переубивать друг друга, уже пройдено. Это наш брак, принцесса, — усмехнулся Эмиль.

— Думаешь?

— Я надеюсь, Сонь. Надеюсь, наш ребенок закончит эту войну. Мира не будет, но хуже стать не должно.

Эмиль убрал подлокотник и притянул меня к своей груди. Для нас троих здесь было тесно, но очень сладко. Уткнувшись мужу в шею, я вдруг вспомнила ту декабрьскую ночь — все было так легко! На Эмиле уютная зимняя одежда и экипировка на заднем сидении, на мне простая водолазка, мне неведом его характер, а ему — мой. Мы не знали друг друга и не было преград. Кроме той, что я не планировала связывать свою жизнь с Эмилем, а он очень даже спланировал.

— Ты будешь учить детей итальянскому? — спросила я.

— Обязательно.

— Тогда и мне придется?

— Ты быстро научишься. По возвращении в Петербург сразу с Ясмин болтать начнете. Когда дочь родится, к нам Яська прилетит помогать, ей же только повод дай в Россию прилететь, — усмехнулся муж.

— Почему Ясмин так рвется сюда?

— Хочет гулять там, где ступала мама. Думает, здесь еще горячи воспоминания о ней.

Мы еще немного посидели, смотря на яркие огни Босфора и на переливы воды. Мы провели в Турции лучшие двадцать дней — купались в море, пробовали местную кухню и погружались в культуру. Еще у нас была фотосессия, на которую я с трудом затянула Эмиля. Возле моря, где только мы втроем. На Эмиле была белая рубашка, на мне платье длины миди из оранжевого шелка, подчеркивающее выпуклый живот.

Фотографии уже разослали родителям. Не сказать, что папа был растроган, но фотографии посмотрел. Так мама сказала.

— Сонь?

— М? — откликнулась я.

— Иди сюда.

Я посмотрела на мужа, глаза которого вспыхнули жадным огнем.

— В смысле? Ты что…

— Снова тебя хочу, — подтвердил он мои догадки.

— Мы же только что в отеле… мы из-за этого сюда поздно приехали…

— Иди сюда, говорю. Снимай свои босоножки. Отдыхать от меня позже будешь.

Эмиль настроил механизм автомобильного кресла и отъехал назад. Таким образом между рулем и его коленками появилось много места. Я отстегнула застежку и сняла туфли на низком каблуке, через несколько минут оказываясь на Эмиле.

Живот придавал ощущение тесноты, но Эмиля этот нюанс еще ни разу не останавливал.

Муж обхватил мои плечи и приблизил растерянную меня к себе, впиваясь своим ртом в мои губы. Его руки стали лихорадочно стягивать с моих плеч лямки того самого оранжевого платья и блуждали по моему телу.

— Сонь.

— Да?

Я обняла мужа за шею и выгнулась навстречу его губам. Он прикусил кожу на ключице и, попутно освобождая меня от одежды, спускался губами к груди.

— Ты у меня хорошенькая.