Карин Боснак - Сколько у тебя? 20 моих единственных!..
Прием прошел без сучка без задоринки. Напитки лились рекой, изысканных закусок было вдоволь, а зал «Звездная крыша», с мерцающим светом звезд на потолке, огоньками свечей и охапками цветов, выглядел великолепно. Однако несмотря на общую радость, мне по-прежнему было немного печально. Когда Дейзи и Эдвард разрезали торт, я подошла к окну и выглянула на улицу. Дождь наконец прекратился.
Я вспомнила, как в прошлый раз надевала это платье в примерочной «Сакса» вместе с Колином, и совсем расстроилась. Вспомнила, какие у него сильные руки, как он застегивал молнию, как по спине бежали мурашки, и на глазах выступили слезы. И вновь я задумалась о двух десятках своих мужчин. Хотя я смирилась с мыслью, что нет смысла привыкать к тому, кого не любишь, я по-прежнему считаю, что большинство из них были ошибкой.
И тут я услышала голос:
— Никогда не видел ничего прекраснее.
Я обернулась и увидела дедушку. Он чересчур загорел, и волосы у него чересчур темные, но тем не менее все так же хорош собой. Он подошел ближе и выглянул в окно.
— Прекрасный вид, правда?
— Я вообще-то говорил о тебе, — обнял он меня за талию. — Но вид тоже не плохой.
— Спасибо, — приникла я к деду.
— Все будет хорошо. — Он крепче обнял меня. — Знаешь?
— Да, конечно. Просто я о многом сожалею. Я сделала много ошибок.
— О… ничего подобного! Просто мы совершаем выбор, у которого есть определенные последствия, только и всего.
— Понимаю, просто я все время думаю, что если бы поступила иначе, то и последствия были бы иными.
— Ну разумеется, все было бы иначе, но и ты стала бы другой. Все, что ты делаешь в жизни, дурное и хорошее, создает тебя такой, какая ты есть. И не надо выносить приговор собственным решениям, поскольку ты не можешь их изменить.
— Легко сказать.
— Верно, — похлопал он меня по плечу. — Но уж если ты решила вспоминать прошлое, то, прежде чем анализировать причины, по которым ты чего-то не сделала, припомни, почему ты все-таки поступила именно так.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что все наши поступки отчасти правильны, а отчасти нет.
— Например?
Дедушка задумался.
— Приведи мне пример какого-нибудь безумства в твоей жизни — поступка, который ты теперь считаешь не слишком благоразумным.
Я расхохоталась — с чего бы начать?
— И не ограничивай себя, — добавил он, — только потому, что я твой дед. Найди хороший пример.
— Ну ладно, — подумав, согласилась я. — Однажды я прокатилась на мотоцикле с незнакомым парнем по улицам Барселоны в два часа ночи.
Несколько секунд дедушка шумно нервно дышал. Успокоившись, сурово заявил:
— Никогда больше так не делай!
— Ты же сказал «не ограничивай себя»! (Но я все равно опустила «алкогольные» подробности.)
— Да, да, ты права. — Он взял себя в руки. — И если забыть на миг, что ты моя внучка, это хороший пример. А теперь забудь причины, по которым тебе не следовало этого делать.
— Идет, забыто.
— Держу пари, это была та еще поездочка…
Неожиданно я широко улыбнулась:
— Ой, точно, дедуля! Восторг!
— Вот! — торжествующе поднял он указательный палец. — Если уж вспоминаешь прошлое, делай это с радостью и любовью, потому что все равно ничего не можешь изменить.
Ух ты!
Нет, правда, ух ты!
Эта простая мысль помогла мне обрести свободу более, чем все остальные идеи, вместе взятые. Это гораздо лучше любой книжки по психологии.
— Делайла, жизнь полна боли и красоты. Это путешествие, опыт познания. Ты всегда училась на собственном опыте, а не просто наблюдая или слушая, — и не надо этого изменять. Не стоит изменяться сейчас — ты еще слишком молода.
— Мне почти тридцать, дедушка. День рождения через две недели.
— Неверно, тебе всего тридцать. Почти. Послушай своего семидесятипятилетнего деда, у тебя еще вся жизнь впереди.
Я обняла дедушку, и в этот момент оркестр начал играть Синатру, «Вот поэтому истинная женщина — странник».
Я широко улыбнулась. Нет, надо же, из всех возможных песен…
— Дед, потанцуешь со мной?
— С удовольствием, Маленькая Милашка. Я так рад, что ты вновь улыбаешься.
Мы вышли на танцпол, дед обернулся ко мне, и в глазах его вспыхнул дьявольский огонек.
— А хочешь улыбнуться по-настоящему? — предложил он.
— Еще бы!
— Тогда смотри, — тихонько сказал он.
Дед закружил меня, я заметила Пэтси, идущую в нашу сторону, но совершенно ничего не подозревала, пока дед вдруг резко не выставил ногу, и…
О мой Бог!
Пэтси взлетела в воздух. Я закрыла глаза, чтобы не расхохотаться в полный голос. Когда услышала, как она с громким стуком упала на пол, открыла глаза, повернулась к деду и потрясенно прошептала:
— Не могу поверить, что ты на такое способен!
Он довольно хихикнул, как маленький мальчик.
— Способен, — прошептал он в ответ. — Тетка давно на это напрашивалась. — И, мгновенно сменив тон, обернулся и воскликнул: — Пэтси! Простите! — Он переживал, суетился, наклонялся, чтобы помочь ей подняться. — Вы в порядке?
— Да. — Пэтси отряхнула крошки с платья. — Вполне. Я сама налетела на вас. Спасибо, что помогли встать.
— Мне это доставило удовольствие, Пэтси.
— Мне тоже! — не могла удержаться я.
Оркестр играл «Унеси меня на луну», и я кружилась, как балерина, а мой дедушка, который выглядел, как Уоррен Битти, танцевал, как Фред Астер, и пел мне на ушко, как Фрэнк Синатра, заставлял меня чувствовать себя самой счастливой девушкой на свете.
Ближе к концу вечера я решила вернуться к себе и поискала взглядом Дейзи, чтобы попрощаться. Ее нигде не было. Кто-то говорил, что видел, как она уходила в дамскую комнату, и я направилась туда.
— Дейзи? — окликнула я, открыв дверь. И услышала, как кого-то тошнит. — Ты здесь?
— Да, — слабый голос в ответ. — Здесь, в конце.
Я подошла к последней кабинке, из-за двери которой доносились характерные звуки.
— Ты в порядке? — постучала я. — Впусти меня.
Щелкнула задвижка, я толкнула дверцу. Моя сестра, все еще в свадебном платье, стояла, привалившись к стене, а глаза у нее заплаканные.
— Что случилось?
— Ничего. Все в порядке, это просто нервы.
— Дейзи, свадьба закончилась. Какие нервы?
Она виновато опустила глаза.
— Погоди-ка… Дейзи, ты что?..
— Да, беременна.
— Дейзи! — в восторге хлопнула я ее по плечу. Но тут же осознала, что ударила будущую мать, и начала хлопотать над ней: — О, прости! Прости, пожалуйста!
— Да все в порядке, — засмеялась она. — Перестань.
