Дорис Мортман - Истинные цвета
– Пожалуй, – сказала Скай, которая знала, сколь злопамятен Джулиан Рихтер.
– Понимаю, но это уже не важно. До тех пор пока я не избавлюсь от него, у меня нет возможности продавать работы, а значит, я не в состоянии зарабатывать себе на жизнь. Он загнал меня в угол. – Скай тяжело вздохнула. – Кроме того, – продолжила Изабель, – мне нужно на какое-то время сменить обстановку и побыть одной.
– Я понимаю, тебе очень горестно, Изабель. Но бежать от жизни и прятаться – не лучшее средство против боли.
– Я ни от чего не бегу. Скорее напротив, бегу чему-то навстречу, – сказала она. – В последнее время моя творческая энергия пошла на убыль. Такое ощущение, что моя муза устала и обессилела. Я сама себя не узнаю. Редко смеюсь. Мне трудно сидеть взаперти и еще труднее куда-нибудь выйти. Я не могу общаться с людьми и схожу с ума от одиночества. – Изабель горько усмехнулась, пожала плечами и безвольно опустила руки на колени. – Первые свои годы я провела на холмах Кампинаса. Там, глубоко в земле, мои корни, и, несмотря на тот кошмар, из-за которого я приехала сюда, именно эти корни меня держат. В Кастель с тетей Флорой я чувствую себя в безопасности. Я люблю тебя, Скай, люблю Миранду и Луиса. Знаю, что вы всегда готовы и защитить меня и помочь, но сейчас мне будет спокойно только там.
* * *Несмотря на все усилия тети Флоры, Изабель мало ела, еще меньше спала, ни с кем не хотела ни встречаться, ни говорить. А уж с Филиппом тем более. Однако с Флорой Изабель разоткровенничалась, ей хотелось излить тетке свою душу. И чем больше они говорили о том, что произошло, об отношениях Изабель с Коуди, Джулианом и Филиппом, тем больше Флора узнавала в ней себя.
Изабель разочаровывала мужчин так же, как обычно мужчины разочаровывают женщин: она к себе никого не подпускала, никому не позволяла полностью завладеть ее душой; она отдавала многое, но самым сокровенным не делилась. Впрочем, Флора считала это нормальным, ибо только так следует противостоять извечному мужскому требованию: женщина должна принести себя в жертву. Наконец Алехандро стал уважать ее право на самостоятельность и признал справедливым ее желание любить его, не становясь при этом рабыней. Увидев Филиппа, Флора определила в нем человека, способного на такое же отношение к женщине.
– Я говорила с ним. Ты разбила ему сердце, Изабель. Он любит тебя, разве ты не видишь?
– Мне все равно.
Изабель задумалась. Она не видела смысла в разговоре о Филиппе, потому что не представляла их совместного будущего. Их тянуло друг к другу и в то же время отталкивало: оба признавали взаимное физическое влечение, но никто из них не осмелился прямо заявить о своих чувствах, сделав первый шаг навстречу другому.
– Сейчас вопрос не в том, безразличен он мне или нет, – подвела она итог. – Прежде чем разбираться с Филиппом Мединой, я должна примириться с Изабель де Луна.
Флора готова была оспорить это утверждение, но воздержалась.
Прошло полгода. Тетка ничем не могла помочь Изабель, ей оставалось только молча сидеть и смотреть, как племянница теряет всякую надежду сбросить с себя тяжкий груз депрессии. За свои восемьдесят шесть лет Флора несколько раз переживала подобные кризисы и знала, что боль порождает новое понимание, страдания приносят опыт.
Почувствовав, что племянница вот-вот скатится в пропасть отчаяния, тетка объяснила, что жизнь похожа на горы, в которых прошло ее детство: можно подняться на самую вершину, но оттуда путь один – вниз. И единственная альтернатива – сделать рывок и попробовать взобраться еще выше.
Незаметно весну сменило лето, и Изабель начала постепенно возрождаться. Процесс очищения проходил мучительно и трудно, но она вдруг ощутила потребность вернуться к работе. Отказавшись от автомобиля и лошади, она в поисках натуры ездила по окрестностям на велосипеде и каждый день возвращалась домой с папкой, полной карандашных набросков, ни один из которых не устраивал ее в качестве основы для серьезной работы. Когда от Реев – давних знакомых Флоры – пришло приглашение провести несколько дней на их вилле Котэ д'Азур, это показалось ей спасительным знаком свыше.
Ренальдо и София Рей, состояние которых выросло вдесятеро во время постфранкистского строительного бума, считали Барселону своей базой, что не мешало им проводить горнолыжный сезон в шале в Цюрихе, а лето – на вилле в Хуан-лес-Пинс. Их огромный дом в испанском колониальном стиле стоял на холме, откуда открывался прекрасный вид на бухту Ангелов – полоску моря между Ниццей и Каннами.
Центральное место на вилле занимала двухэтажная постройка со стеклянной крышей, в которой имелся внутренний дворик и которая использовалась как гостиная. От нее лучами расходились просторные комнаты, роскошно и со вкусом меблированные, переполненные произведениями искусства восемнадцатого-девятнадцатого веков, а также и работами современников – молодых испанских живописцев. Здесь же висели полотна из серии «Ода Эос», которые Изабель подарила хозяевам дома.
Под студию ей предоставили пустующий гараж.
Каждое утро она просыпалась на рассвете и выходила на балкон полюбоваться обновлением природы. Затем, после занятия йогой на лужайке, направлялась в гараж и работала там до самого вечера, стараясь выразить свое недавнее психологическое состояние серией насыщенных цветом полотен.
Иногда ее тянуло на балкон среди ночи. От черного как смоль неба веяло покоем. Стройные пальмы покачивались от легкого морского бриза, шорох их листьев напоминал тихий шепот влюбленных.
Как-то вечером Изабель сидела на балконе, закутавшись в халат, и любовалась далекими грозовыми всполохами у горизонта. Там бушевал шторм. Иногда и сюда долетали резкие порывы ветра, и в воздухе ощущалась тревога, но дождя на побережье не было. Изабель всмотрелась в ночную темень, но различила лишь смутные тени. Все было как в тумане, ничто не воспринималось отчетливо, кроме того ощущения, что когда-то давным-давно она уже была свидетельницей этой драмы, но финала, к сожалению, не видела.
Каждый год Реи устраивали праздничную вечеринку, приглашали родню, соседей, друзей из Испании и других стран, и кроме того – деловых партнеров из Штатов. Изабель с Флорой поняли, что им не избежать участия в таком событии, и присоединились к хозяевам заранее, с нетерпением ожидая начала праздника.
К заходу солнца гости прибыли: на яхтах, бросивших якорь в порту; на «роллс-ройсах» и «мерседесах» с личными шоферами; на такси, взятых у отелей по всей Ривьере. Изысканные, разодетые в шифон и тончайшие шелка дамы с аксессуарами от Кристиана Лакруа украсили лужайку всеми цветами радуги. Мужчины представляли собой вариации на заданную тему: белые брюки, шелковые рубашки с открытым воротом, легкий пиджак, иногда жокейская кепка, реже галстук, волосы тщательно набриолинены, ногти ухожены, кожа загорелая, блестящая.
