Марина Маслова - Спляшем, Бетси, спляшем!
— Витторио, сними меня «а ля Феллини»! — кричу я, подбираю платье и, сняв туфли, и шагаю прямо в воду.
— Бетси, пошли домой! — зовет Саша.
Но я, смеясь, подставляю лицо струям воды. Наконец Джек тоже залезает в фонтан и, подняв меня на руки, выносит совершенно мокрую и смеющуюся. По лицу стекает вода, слез не заметно. Но боль действительно притупилась, мысли под воздействием выпитого путаются и я уже не могу вспомнить, почему мне себя так жаль.
Утром мы вчетвером улетаем в Афины. Повторяя маршрут съемок, мы едем в Дельфы. Приятно быть среди трех мужчин, которые смотрят тебе в рот, ожидая очередное пожелание.
— Витторио, бедняга, ты удивляешься, каким ветром тебя сюда занесло? — наклоняюсь я к Минотти, в машине сидящему справа от меня.
— Нет, я поехал, чтобы уговорить тебя сделать со мной фильм. Напиши сценарий «Жизели», иначе я попрошу кого-нибудь другого!
— А я подам на тебя в суд! Не торопись. Я сделаю тебе сценарий, когда закончу роман.
— Ты пишешь роман? О чем?
— Женщина, ее муж, ее любовник, их жены и любовницы — такой узел из пяти жизней.
— О! Это можно будет снять?
— Посмотришь, что получится.
В Дельфах жарко. Солнце превращает воздух в дрожащее марево, и мне это нравится. Хочется раствориться в этом слепящем свете и самой стать миражем, рожденным в полуденном жару. Мы стоим на сцене театра, где в прошлом году снимался эпизод из фильма, и Джек с Витторио в один голос просят почитать им стихи. Я читаю Жоржа Брассанса, которого недавно перечитывала, раздумывая, не написать ли мне о нем:
Не повергай Амура в дрожь,
Приставив к горлу, словно нож,
Его же стрелы,
Амур бывает отомщен
Тем, что любви лишает он
За это дело.
Прими любовь такой, как есть,
Зачем ей штамп и закорюки?
Имею честь, имею честь
Не предлагать себя в супруги!
— Лиза, прочти Федру, — просит Витторио, когда я, закончив, делаю шутливый реверанс.
— Уместней Медея, — бормочу я и читаю другое, конечно, любимую Цветаеву, которая всегда созвучна мне:
Скоро уж из ласточек — в колдуньи!
Молодость! Простимся накануне.
Постоим с тобою на ветру,
Смуглая моя! Утешь сестру!
Полыхни малиновою юбкой,
Молодость моя! Моя голубка
Смуглая! Раззор моей души!
Молодость моя! Утешь, спляши!..
Вдруг откуда-то сверху доносятся бурные аплодисменты. Все удивленно поднимают головы навстречу русоголовому загорелому гиганту, спускающемуся по ступеням вниз, хлопая в ладоши. Эхо подхватывает хлопки, создавая эффект овации. Я, всмотревшись, взвизгиваю и несусь ему навстречу, раскинув руки.
— Митя! О, мой герой! Каким ветром тебя занесло?
Он подхватывает меня в объятия и кружит по сцене.
— Ну, теперь я убедился, что в Греции действительно все есть, даже Мадам Бетси!
— Поставь же меня на землю и расскажи, как ты здесь очутился?
— Я на археологическом конгрессе в Афинах. А ты что здесь делаешь?
— Я приехала на уик-энд с друзьями, — я знакомлю всех с Митей.
— Британский офицер? — удивляется Митя.
— Это моя охрана, я ведь на британской дипломатической службе.
— А режиссер — поклонник? Такой красавчик! Ты умела окружать себя красивыми людьми. А где же муж? И почему Британия?
— Я вдова, я тебе все потом расскажу. О, как я рада! Завтра ты тоже здесь? Значит, гуляем!
— Тебе еще рано расставаться с молодостью, Лиза! Ты выглядишь точно так же, как десять лет назад, и теперь похожа скорее на мою дочь! Только очень западная и холеная.
— Я богата, — пожимаю плечами я, — и положение обязывает, я леди Ферндейл. Но ты тоже неплохо выглядишь! Помнишь раскопки? — я ласково глажу его по щеке.
— Я помню Таганрог! А ты? Не все, что было у нас, забыла?
— Про «там» я помню все и так скучаю! Сейчас взяла бы и босиком пошла домой! — в сердцах машу я рукой.
— Так возвращайся! — улыбается Митя, как будто бы это так просто сделать.
— Не пускают. Сегодня отец моих детей женится на другой, потому что меня к нему не пускают, — жалобно восклицаю я.
— Лиза! — Митя обнимает меня и поглаживает по спине, — Бедная моя! Наши всегда несчастны на чужбине.
— Ну так давай тогда веселиться сквозь слезы!
И мы начинаем «веселиться».
Закупив в ресторане массу вкусных вещей, мы отправляемся на Парнас и, найдя тенистое местечко, образованное зарослями дрока и нагромождением валунов, среди которых выросли два кривыми стволами распластавшихся по камням оливковых деревца, устраиваем пикник. В живописном беспорядке на скатерти раскладываются фрукты, местные свежие лепешки и на них — жареное мясо, огромные помидоры, одуряюще пахнущие солнечной степью, козий сыр и несчетное количество бутылок.
— Ого, удивляется Митя, — вот это размах! Нам бы так питаться на раскопках.
— А помидоры пахнут так же, правда, Митя? — поднося один к носу, замечаю я.
Витторио, никогда не расстающийся с портативной видеокамерой, снимает нас. Я полулежу перед этим натюрмортом в модном бикини, мужчины в одних шортах, Саша обмахивает меня плетеной шляпой.
— Витторио, предложи эти кадры Уайтхоллу, — я хихикаю, — они заинтересуются моральным обликом своих служащих, предающихся разнообразным порокам в обществе двух «русских шпионов». Нас уволят, правда, Джек? — спрашиваю у Джека, открывающего бутылку кипрского вина. Он смеется.
— Они просто позавидуют.
— Да я только и мечтаю, чтобы тебя уволили, Лиза. Мы сняли бы с тобой такой фильм! На «Пальмовую ветвь».
— Кстати, почему бы ни слетать завтра в Канны? — тут же реагирую на его слова о Каннском фестивале, — Я никогда не играла в рулетку.
— Бетси, — умоляюще говорит Саша, — не сходи с ума. Бог с ним, как женился, так и разведется!
Джек и Витторио с любопытством смотрят на нас, но я быстро беру себя в руки и начинаю командовать пиршеством.
— Джек, наливай всем вина. Давайте выпьем за всех, кто меня любит. И любил, — добавляю я, подумав, — Редко какой женщине выпадает такая удача: сидеть среди четырех мужчин, два из которых предлагали ей выйти замуж.
-Лиза, ты прочитала мои мысли? — удивляется Витторио, — но кто же второй?
— Прости, Витторио, но я не телепат. Первым из вас десять лет назад — нет, одиннадцать? — сделал мне предложение Митя, а не далее как вчера — Саша, что более чем льстит моему самолюбию. Столь юный претендент делает мне честь. Я сразу ощутила себя молоденькой девушкой.
